Затем Гай подал команду:
— Третья рота, равнение на середину!
Через несколько секунд впереди раздалась команда:
— Вторая рота, равнение направо!
«Что бы это могло быть?» — озабоченно подумал Гай.
— Третья рота, равнение направо! — крикнул он.
Повернув голову направо, Гай понял, что смотрит на лицо с единственным сверкающим глазом.
Это был бригадир Ритчи-Хук.
Для сопровождения батальона на отведенный ему учебный плац командование назначило специального направляющего. Батальон построили в сомкнутую ротную колонну и скомандовали: «К ноге!» и «Вольно!». Бригадир Ритчи-Хук встал рядом с майором.
— Рад снова видеть вас всех, — громко сказал он. — Вам, по-видимому, надо позавтракать. Приведите сначала себя в порядок. Весь личный состав обязан быть в пределах лагеря. Нам надлежит находиться в двухчасовой готовности к отбытию за границу.
Майор взял под козырек и повернулся лицом к батальону, которым командовал так недолго.
— Временно наш батальон расположится здесь, — сказал он. — Полагаю, надолго мы здесь не задержимся. Направляющие покажут вам, где можно почиститься и умыться. Батальон, смирно! На плечо! Офицерам выйти из строя!
Гай сделал несколько шагов вперед, подровнялся по другим офицерам, отдал честь и удалился с учебного плаца. Батальон распустили. Он слышал, как сержанты одновременно выкрикивали различные команды. Гай был ошеломлен. Майор, оставленный из-за плохой отметки, тоже был потрясен.
— Что же все это значит, сэр? — спросил Гай.
— Мне известно только то, что сказал бриг, пока мы шли к плацу. Очевидно, все будет по-старому. Он несколько дней осаждал военное министерство, чтобы добиться решения о сохранении бригады, и, как обычно, добился своего. И это все, что произошло за несколько дней.
— Но означает ли это, что дела во Франции теперь лучше?
— Вовсе нет. Дела там настолько плохи, что бриг пошел на то, чтобы нас всех считали вполне подготовленными к боевым действиям.
— Вы хотите сказать, что нас тоже направят во Францию?
— Я не очень-то радовался бы этому, если бы был на вашем месте. Корабль, на котором отплыл кадровый батальон, вернули домой, когда он еще не вышел в открытое море. У меня какое-то внутреннее ощущение, что, прежде чем нас отправят во Францию, может пройти еще немало времени. Пока мы охотились за парашютистами в Шотландии, во Франции свершилось много событий. По-видимому, кроме всего прочего, немцы взяли вчера Булонь.

Часть четвертая
«Эпторп, принесенный в жертву»
1
Прошло девять недель панической неразберихи, хаоса и порядка попеременно.
Алебардисты находились далеко от полей сражений, не видели и не слышали, что происходит на этих полях, однако с фронтов, где на части разбивались армии союзников, к ним тянулись весьма чувствительные нервы: каждое новое потрясающее сообщение порождало у алебардистов доходившее до крайности нервное возбуждение. Хаос и неразбериха приходили извне в форме неожиданных, необъяснимых приказов и отмен этих приказов; порядок наводился тоже по сигналам извне, когда роты, батальоны и бригада в целом перестраивались и готовились к выполнению новой, не ожидавшейся ранее задачи. Алебардисты в течение этих недель настолько были заняты устройством своих жилищ, ремонтом, изобретением и перестановкой разных приспособлений и устройств, что потрясавшая весь мир буря проходила над их головами незамеченной до тех пор, пока обломившийся сук не заставил снова задрожать все спрятавшиеся в земле корни.
В качестве первой задачи им поставили французский город и порт Кале. Из этого предназначения никто не делал никакого секрета. Тотчас же были розданы карты этой terra incognita, и Гай начал усердно заучивать названия улиц, подходы к различным объектам, топографию окружающей местности и другие сведения о городе, который он видел бесчисленное множество раз, сидя за рюмкой аперитива в ресторане морского вокзала или лениво рассматривая мелькавшие крыши домов из окон вагона-ресторана. Этот город ветров, Марии Тюдор, красавца Бруммеля и роденовской «Граждане города Кале» был наиболее посещаемым и наименее знакомым городом на всем Европейском континенте. В этом городе, возможно, Гай найдет свой конец.
Однако на изучение города и на размышления оставалось только вечернее время. Дневное уходило на непрестанно возникавшие дела. Во время переезда из Пенкирка многое было утеряно: например, такие предметы, как противотанковые ружья и прицельные станки, которые никто не мог ни присвоить, ни спрятать с той или иной целью; утерянным считался также и Хейтер, который отбыл для прохождения курса обучения на офицера связи военно-воздушных сил и среди алебардистов больше не появлялся. Многие кадровые офицеры оказались негодными к службе по состоянию здоровья, и их отправили или в алебардийский казарменный городок, или в центр формирования и подготовки. Гая снова назначили во второй батальон и оставили на должности командира роты.
Переход бригады на новое положение и формирование подразделений проходили совсем не так, как в обычных условиях. Когда Ритчи-Хук говорил, что его бригада находится в состоянии двухчасовой готовности к боевым действиям, он, конечно же, невероятно преувеличивал. Прошло два дня, прежде чем бригада смогла приступить к несению повседневной службы в своем районе. И эти два дня были весьма напряженными, ибо в Олдершоте, как и в Пенкирке, с часу на час ожидали появления парашютистов. Почти каждый солдат нес, согласно действующим инструкциям, непрерывную службу в течение всего дня. К тому же солдат надо было сначала еще собрать. Из подразделений алебардистов никто не дезертировал, но многие просто потерялись.
— А вы знаете, в каком батальоне вы были?
— Сначала в одном, потом в другом, сэр.
— Ну, и какой же был первым?
— Не могу сказать, сэр.
— А кто был командиром этого батальона?
— О, это я помню, сэр. Старшина роты Рокис.
Лишь немногие призванные на военную службу знали фамилии своих офицеров.
Когда призывники прибыли в часть, Рокис сказал им:
— Я старшина роты Рокис. Посмотрите на меня хорошенько, чтобы потом не спутать с кем-нибудь. Моя задача помочь вам, если вы будете вести себя правильно, или отравить вам жизнь, если вы, наоборот, будете вести себя неправильно. Выбирайте сами.
Солдаты хорошо запомнили это. Рокис составлял график увольнений и назначал на работы. Офицеров же солдаты, не бывавшие в боях, не могли отличить друг от друга, как будто это были китайцы. Лишь немногие солдаты — будь то кадровые или только что призванные — общались с кем-нибудь помимо своей роты. Они знали о почетной роте свободных алебардистов графа Эссекса, гордились тем, что их называют «медными каблуками» и «яблочниками», а вот «бригада» была для них слишком сложным и отдаленным понятием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216