Оба эти человека поднялись до своего положения совершенно различными путями, которые никогда не пересекались. Сэр Ральф щеголял в светлом твидовом костюме «в елочку», который в мирное время в Лондоне он в такой сезон не надел бы; на его узких ногах были начищенные до блеска спортивные черные ботинки. Он сидел, скрестив свои длинные ноги, и курил турецкую сигарету. Бригадир купил форменную одежду готовой, в магазине. Пуговицы на ней были тусклыми, пояс матерчатым. Его выпуклую грудь не украшала ни одна орденская планка. Вставными зубами он неуверенно зажимал трубку. В данный момент их довольно плотно объединяли не личные, а служебные интересы. Их политические взгляды были одинаковыми.
— Очень важно контролировать освобождение Балканских стран отсюда, а не из Каира.
— Да, почти вся сеть на Ближнем Востоке безнадежно скомпрометирована роялистскими беженцами. Мы сможем использовать лишь несколько надежных человек. Для других мы подыщем более подходящее использование.
— Исландия?
— Да, Исландия вполне подходящее место.
Они разложили перед собой документ с перечнем задач по организации взаимодействия.
— Де Сауза характеризуется парашютной школой очень хорошо.
— Да. А вы не считаете, что мы можем напрасно потерять его там? Он мог бы оказаться очень полезным нам здесь.
— Да, там он особой пользы не принесет. Джилпин провалился. Можно использовать его здесь, пока не сформируется штаб в Италии.
— Как только наши люди попадут в Италию, управлять ими станет значительно труднее. Во многих отношениях они ведь будут подчиняться армейскому командованию. С нами вполне считаются вышестоящие инстанции, а что касается нижестоящих, то там доверие к нам надо еще завоевать. Мы нуждаемся сейчас в надежной поддержке со стороны обычных строевых офицеров на нижестоящих должностях. Я вижу здесь фамилию Краучбека, и она вычеркнута. Я знаю его. По-моему, это как раз такой человек, какие нам нужны: средний возраст, католик, политикой не занимается, алебардист, хороший послужной список, отличная характеристика из парашютной школы.
— Плохой отзыв органов безопасности.
— Почему?
— Причин они никогда не сообщают. О нем просто говорится, что для использования в Северной Италии не рекомендуется.
— Слаб к женскому полу, наверное, — предположил бригадир.
— Я очень сомневаюсь в этом.
Наступила пауза, во время которой сэр Ральф просматривал глупую бумажку из органов безопасности. Затем он спросил:
— Только в Северной Италии?
— Так там написано.
— Стало быть, против посылки его на Балканы возражений не будет?
— Судя по этой бумажке — нет.
— Я думаю, Краучбек и де Сауза составят хорошую группу.
11
В течение вот уже многих лет рождественские праздники были очень скучными как для самого Перегрина Краучбека, так и для других. Говорят, что холостяков среди народов низших рас и классов, за исключением тех, кто принадлежит к какой-нибудь особой религиозной секте или является жертвой какого-нибудь порока, не бывает. Перегрин Краучбек был холостяком от природы, поэтому дни праздника рождества Христова были для него наименее радостными днями календаря. Для дядюшки Перегрина стало уже привычкой, почти традицией проводить рождественские праздники у дальних родственников матери, старше его по возрасту, по фамилии Скроуп-Уелд, которые населяли небольшой сельскохозяйственный «островок» среди промышленных районов в графстве Стаффордшир. Дом Скроуп-Уелдов был большой, и встречали Перегрина в нем с самого начала очень гостеприимно; один никем не любимый холостяк среднего возраста — для них тогда все еще старый крикетист — ничем не нарушал настроения и обычаев 20-х годов. Жалкий родственник на рождественских праздниках — это было обычным явлением в большинстве английских семей того времени.
Миссис и мистер Скроуп-Уелд умерли, их место заняли сын и его жена, прислуги в доме стало меньше, гости бывали реже, но дядюшка Перегрин по-прежнему приезжал на каждое рождество. В 1939 году бОльшую часть дома сдали детскому саду; Скроуп-Уелд вместе со своим полком уехал за границу; его жена с тремя детьми и одной няней осталась в четырех комнатах. Но Перегрина Краучбека продолжали приглашать на рождество, и он неизменно принимал эти приглашения. «Отказаться от этой традиции было бы просто нелепо, — сказала миссис Скроуп-Уелд. — Война не должна быть причиной для неуважения людей».
В 1940, 1941 и 1942 годах традиция оставалась в силе. Подросшие дети стали кое-что соображать.
— Мамочка, неужели мы будем приглашать дядюшку Перри на каждое рождество, пока он не умрет? Он ведь портит нам весь праздник.
— Да, дорогой. Он был хорошим другом и каким-то родственником твоей бабушки. Мы очень обидим его, если не пригласим.
— Он и без того всегда выглядит обиженным, когда находится у нас.
— Рождество для старых людей довольно часто бывает печальным. Он очень любит вас всех.
— Могу поспорить, что меня он не любит.
— Или меня.
— Или меня.
— А он оставит нам наследство?
— Фрэнсис, это мерзкий вопрос. Конечно, не оставит.
— Все равно, мне хотелось бы, чтобы он поторопился и умер бы поскорей.
И ежегодно, покидая семью Скроуп-Уелдов на следующий день после «дня подарков», Перегрин Краучбек бормотал себе под нос: «Ну вот прошел и еще один год. Они ужасно обиделись бы, если бы я не приехал к ним».
Так было и в 1943 году. В сочельник они, как всегда, присутствовали на мессе. В первый день рождества они все торжественно посетили библиотеку, ставшую теперь общей комнатой платных помощников, похвалили венки из ветвей остролиста, которыми те украсили книжные полки и рамки картин, и выпили с ними хереса перед тем, как пойти на праздничный обед из индейки, которую длительное время откармливали нормированными продуктами.
— Я чувствую себя очень неудобно, что мы едим индейку одни, — сказала миссис Скроуп-Уелд, — но угостить всех помощников одной индейкой просто невозможно, а вырастить еще одну мы были не в состоянии.
Дети ели с жадностью. Перегрин и няня скорее делали вид, что едят. Вечером в этот день в вестибюле дома было рождественская елка для эвакуированных.
Позднее дядюшка Перегрин отправился с хозяйкой дома в длительную прогулку по декабрьской сырости.
— Вы, по существу, единственное напоминание о настоящих рождественских праздниках, о тех, к которым мы так привыкли. Очень мило, что вы не забываете нас. Я знаю, сейчас вам не очень-то уютно здесь. Как, по-вашему, войдет ли когда-нибудь все снова в норму? Будем ли мы жить, как прежде?
— О нет! — ответил Перегрин Краучбек. — По-прежнему — уже никогда.
Тем временем Гай и Вирджиния были вместе в Лондоне.
— Слава богу, сегодня у тебя нет никого из сослуживцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216
— Очень важно контролировать освобождение Балканских стран отсюда, а не из Каира.
— Да, почти вся сеть на Ближнем Востоке безнадежно скомпрометирована роялистскими беженцами. Мы сможем использовать лишь несколько надежных человек. Для других мы подыщем более подходящее использование.
— Исландия?
— Да, Исландия вполне подходящее место.
Они разложили перед собой документ с перечнем задач по организации взаимодействия.
— Де Сауза характеризуется парашютной школой очень хорошо.
— Да. А вы не считаете, что мы можем напрасно потерять его там? Он мог бы оказаться очень полезным нам здесь.
— Да, там он особой пользы не принесет. Джилпин провалился. Можно использовать его здесь, пока не сформируется штаб в Италии.
— Как только наши люди попадут в Италию, управлять ими станет значительно труднее. Во многих отношениях они ведь будут подчиняться армейскому командованию. С нами вполне считаются вышестоящие инстанции, а что касается нижестоящих, то там доверие к нам надо еще завоевать. Мы нуждаемся сейчас в надежной поддержке со стороны обычных строевых офицеров на нижестоящих должностях. Я вижу здесь фамилию Краучбека, и она вычеркнута. Я знаю его. По-моему, это как раз такой человек, какие нам нужны: средний возраст, католик, политикой не занимается, алебардист, хороший послужной список, отличная характеристика из парашютной школы.
— Плохой отзыв органов безопасности.
— Почему?
— Причин они никогда не сообщают. О нем просто говорится, что для использования в Северной Италии не рекомендуется.
— Слаб к женскому полу, наверное, — предположил бригадир.
— Я очень сомневаюсь в этом.
Наступила пауза, во время которой сэр Ральф просматривал глупую бумажку из органов безопасности. Затем он спросил:
— Только в Северной Италии?
— Так там написано.
— Стало быть, против посылки его на Балканы возражений не будет?
— Судя по этой бумажке — нет.
— Я думаю, Краучбек и де Сауза составят хорошую группу.
11
В течение вот уже многих лет рождественские праздники были очень скучными как для самого Перегрина Краучбека, так и для других. Говорят, что холостяков среди народов низших рас и классов, за исключением тех, кто принадлежит к какой-нибудь особой религиозной секте или является жертвой какого-нибудь порока, не бывает. Перегрин Краучбек был холостяком от природы, поэтому дни праздника рождества Христова были для него наименее радостными днями календаря. Для дядюшки Перегрина стало уже привычкой, почти традицией проводить рождественские праздники у дальних родственников матери, старше его по возрасту, по фамилии Скроуп-Уелд, которые населяли небольшой сельскохозяйственный «островок» среди промышленных районов в графстве Стаффордшир. Дом Скроуп-Уелдов был большой, и встречали Перегрина в нем с самого начала очень гостеприимно; один никем не любимый холостяк среднего возраста — для них тогда все еще старый крикетист — ничем не нарушал настроения и обычаев 20-х годов. Жалкий родственник на рождественских праздниках — это было обычным явлением в большинстве английских семей того времени.
Миссис и мистер Скроуп-Уелд умерли, их место заняли сын и его жена, прислуги в доме стало меньше, гости бывали реже, но дядюшка Перегрин по-прежнему приезжал на каждое рождество. В 1939 году бОльшую часть дома сдали детскому саду; Скроуп-Уелд вместе со своим полком уехал за границу; его жена с тремя детьми и одной няней осталась в четырех комнатах. Но Перегрина Краучбека продолжали приглашать на рождество, и он неизменно принимал эти приглашения. «Отказаться от этой традиции было бы просто нелепо, — сказала миссис Скроуп-Уелд. — Война не должна быть причиной для неуважения людей».
В 1940, 1941 и 1942 годах традиция оставалась в силе. Подросшие дети стали кое-что соображать.
— Мамочка, неужели мы будем приглашать дядюшку Перри на каждое рождество, пока он не умрет? Он ведь портит нам весь праздник.
— Да, дорогой. Он был хорошим другом и каким-то родственником твоей бабушки. Мы очень обидим его, если не пригласим.
— Он и без того всегда выглядит обиженным, когда находится у нас.
— Рождество для старых людей довольно часто бывает печальным. Он очень любит вас всех.
— Могу поспорить, что меня он не любит.
— Или меня.
— Или меня.
— А он оставит нам наследство?
— Фрэнсис, это мерзкий вопрос. Конечно, не оставит.
— Все равно, мне хотелось бы, чтобы он поторопился и умер бы поскорей.
И ежегодно, покидая семью Скроуп-Уелдов на следующий день после «дня подарков», Перегрин Краучбек бормотал себе под нос: «Ну вот прошел и еще один год. Они ужасно обиделись бы, если бы я не приехал к ним».
Так было и в 1943 году. В сочельник они, как всегда, присутствовали на мессе. В первый день рождества они все торжественно посетили библиотеку, ставшую теперь общей комнатой платных помощников, похвалили венки из ветвей остролиста, которыми те украсили книжные полки и рамки картин, и выпили с ними хереса перед тем, как пойти на праздничный обед из индейки, которую длительное время откармливали нормированными продуктами.
— Я чувствую себя очень неудобно, что мы едим индейку одни, — сказала миссис Скроуп-Уелд, — но угостить всех помощников одной индейкой просто невозможно, а вырастить еще одну мы были не в состоянии.
Дети ели с жадностью. Перегрин и няня скорее делали вид, что едят. Вечером в этот день в вестибюле дома было рождественская елка для эвакуированных.
Позднее дядюшка Перегрин отправился с хозяйкой дома в длительную прогулку по декабрьской сырости.
— Вы, по существу, единственное напоминание о настоящих рождественских праздниках, о тех, к которым мы так привыкли. Очень мило, что вы не забываете нас. Я знаю, сейчас вам не очень-то уютно здесь. Как, по-вашему, войдет ли когда-нибудь все снова в норму? Будем ли мы жить, как прежде?
— О нет! — ответил Перегрин Краучбек. — По-прежнему — уже никогда.
Тем временем Гай и Вирджиния были вместе в Лондоне.
— Слава богу, сегодня у тебя нет никого из сослуживцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216