Фотограф, сидевший рядом с Йэном, бережно прижал к себе свой аппарат. Йэн слышал, как изменилась скорость вращения винтов, и ощутил быстрое снижение и крен, когда самолет вошел в вираж, затем, перед посадкой, самолет выровнялся. В следующий момент совершенно неожиданно двигатели взревели, машина внезапно круто задрала нос, пассажиров швырнуло, назад к спинкам кресел, потом так же внезапно самолет круто нырнул носом вниз, и всех резко швырнуло вперед. Последнее, что слышал Йэн, был тревожный вопль Снейфеля. Потом в его сознании наступил полный провал.
Йэн стоял под открытым небом возле пылающего самолета. «Лондон, — подумал он, — горит клуб „Черепаха“. Но почему на Сент-Джеймс-стрит растет кукуруза?» Вокруг него двигались какие-то неузнаваемые на фоне слепящего пламени фигуры. Одна показалась ему знакомой.
— Лут, — позвал он, — что вы здесь делаете? — Затем добавил: — Джоуб говорит, что канавы полны вина.
Всегда вежливый лейтенант Пэдфилд ответил:
— Вот как? Неужели?
Явно американский, более властный голос кричал:
— Все ли вышли оттуда?
К Йэну приблизилась другая знакомая фигура. Это был Ритчи-Хук.
— Эй вы, — сказал он, — это вы пилотировали эту штуку?
Медленно приходя в себя, как после наркоза в кресле у дантиста, Йэн увидел, что «этой штукой» Ритчи-Хук назвал лежавший на брюхе самолет с оторванными шасси; фюзеляж машины частично погрузился в глубокую, прорытую им самим борозду, а нос самолета пылал ярким огнем; пламя тонкими струйками, как вино из горящей «Черепахи», ползло по фюзеляжу и хвосту. Йэн вспомнил, что он вылетел из Бари на самолете, направлявшемся в Югославию.
Теперь он понял наконец, что за мрачная фигура стоит перед ним, страшно сверкая в отблесках пламени своим единственным глазом.
— Это вы пилот? — настойчиво требовал ответа Ритчи-Хук. — Совершенно неграмотное пилотирование! Вы почему не смотрели, куда садитесь? — Потрясение, ошеломившее его спутников, мгновенно пробудило в Ритчи-Хуке новые силы. — Вы арестованы! — рявкнул он, заглушая шум пожара.
— Кого не хватает? — настойчиво спрашивал американский генерал.
Теперь Йэн увидел, как кто-то из стоявшей у самолета группы подбежал к «погребальному костру» и неторопливо проник внутрь фюзеляжа через спасательный люк.
— Этого еще не хватало, черт возьми! Что он делает, этот идиот? — крикнул Ритчи-Хук. — Вернитесь сейчас же! Вы арестованы!
Сознание Йэна стало еще яснее. Ему по-прежнему казалось, что все это он видит во сне, но в очень ярком и отчетливом сне.
— Похоже на крокетный матч из «Алисы в стране чудес», — услышал Йэн и сразу же понял, что это он сам сказал лейтенанту Пэдфилду.
— Это очень, очень храбрый поступок, — согласился лейтенант.
В проеме люка самолета появился тот же человек. Спрыгнув на землю, он вытащил за собой не бесчувственного пассажира, как сначала показалось, а объемистый цилиндрический тюк; пошатываясь, человек оттащил тюк подальше от горящего самолета и только потом начал кататься по траве.
— Брюки загорелись, сэр, — сказал Докинс. — Прошу разрешения снять их, сэр. — Не дожидаясь разрешения, он так и сделал: спустил брюки вниз, затем, не без труда отстегнув пряжки на щиколотках и лягнув ногами, сбросил с себя этот тлеющий предмет обмундирования. Оставшись в рубашке, куртке и ботинках, он принялся с любопытством рассматривать свои голые ноги. — Здорово поджарился, — заметил он.
— Еще кто-нибудь остался там, внутри? — спросил американский генерал.
— Да, сэр. По-моему, кто-то есть, сэр. Однако не похоже, чтобы они шевелились. Слишком жарко, чтобы остановиться и проверить, сэр. Мне надо было вытащить вещи генерала, сэр.
— Вы обожжены?
— Да, сэр. Думаю, что обожжен, сэр. Но я, кажется, не чувствую этого.
— Шок, — заметил генерал. — Почувствуете позднее.
Пламя теперь охватило и хвостовую часть самолета.
— Никому больше не заниматься спасением, — приказал генерал. Никто, однако, и не намеревался заниматься этим.
— Каким образом все мы выбрались оттуда? — спросил Йэн адъютанта.
— Это все генерал. Наш генерал Спейт. Ему удалось открыть оба люка прежде, чем кто-либо успел шевельнуться.
— Вот что значит техническая подготовка!
Джилпин громко жаловался на ожог пальцев, никто не обращал на него внимания. Небольшая группа людей вела себя вяло; слоняясь около горящего самолета, каждый, казалось, чувствовал себя под влиянием недавнего шока одиноким, изолированным от окружающих. Говорили одновременно все, что придет в голову, не слушая друг друга. Кто-то спросил:
— Интересно, черт возьми, где же мы находимся?
Ему никто не ответил.
— Вы в какой-нибудь мере ответственны за это нетерпимое проявление некомпетентности? — допытывался Ритчи-Хук у Йэна.
— Я офицер по связи с прессой, сэр.
— О, а я думал, вы пилот. Тогда можете считать себя освобожденным из-под ареста. Но в будущем соблюдайте осторожность. Со мной такая история случается второй раз. То же самое произошло однажды в Африке.
Два генерала стояли бок о бок.
— А ловко у вас это получилось, — признал Ритчи-Хук, — как вы распахнули дверь. А я замешкался. Вначале даже не сообразил, что происходит. Мог бы там и остаться.
Подошедший адъютант доложил генералу Спейту:
— Все члены экипажа самолета погибли.
— Ха! — воскликнул Ритчи-Хук. — Так им и надо, этим негодяям.
— И шесть человек из пассажиров. Боюсь, что среди них Снейфель.
— Очень жаль, очень жаль, — огорчился генерал Спейт, — такой замечательный парень.
— И французский офицер связи.
Слушать список потерь генерал Спейт не стал. С момента катастрофы, казалось, прошла целая вечность. Генерал посмотрел на часы.
— Восемь минут, — заметил он. — Скоро должен подойти кто-нибудь.
Оказалось, что самолет приземлился на пастбище. Позади самолета простиралось кукурузное поле. В пламени горевшей машины высокие стебли созревшей кукурузы отливали золотом. Стебли раздвинулись, и между ними показались первые из бегущих членов комиссии по приему, составленной из представителей аэродрома, партизан и английской миссии. Послышались приветствия и озабоченные расспросы. Йэн потерял интерес к происходящему. Он обнаружил, что непроизвольно зевает, и уселся на землю, уронив голову на колени. Тем временем трескотня взволнованных расспросов и переводимых ответов у него за спиной прекратилась.
Наступившая долгая пауза, длившаяся согласно часам две минуты, была прервана чьим-то вопросом:
— Вы ранены?
— По-моему, нет.
— Идти можете?
— Наверное, могу. Но предпочел бы посидеть здесь.
— Пойдемте, здесь недалеко.
Кто-то помог Йэну подняться. Он заметил, что это Гай, но нисколько не удивился. Он вспомнил: Гай был жителем этой незнакомой земли. Он что-то должен сказать Гаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216
Йэн стоял под открытым небом возле пылающего самолета. «Лондон, — подумал он, — горит клуб „Черепаха“. Но почему на Сент-Джеймс-стрит растет кукуруза?» Вокруг него двигались какие-то неузнаваемые на фоне слепящего пламени фигуры. Одна показалась ему знакомой.
— Лут, — позвал он, — что вы здесь делаете? — Затем добавил: — Джоуб говорит, что канавы полны вина.
Всегда вежливый лейтенант Пэдфилд ответил:
— Вот как? Неужели?
Явно американский, более властный голос кричал:
— Все ли вышли оттуда?
К Йэну приблизилась другая знакомая фигура. Это был Ритчи-Хук.
— Эй вы, — сказал он, — это вы пилотировали эту штуку?
Медленно приходя в себя, как после наркоза в кресле у дантиста, Йэн увидел, что «этой штукой» Ритчи-Хук назвал лежавший на брюхе самолет с оторванными шасси; фюзеляж машины частично погрузился в глубокую, прорытую им самим борозду, а нос самолета пылал ярким огнем; пламя тонкими струйками, как вино из горящей «Черепахи», ползло по фюзеляжу и хвосту. Йэн вспомнил, что он вылетел из Бари на самолете, направлявшемся в Югославию.
Теперь он понял наконец, что за мрачная фигура стоит перед ним, страшно сверкая в отблесках пламени своим единственным глазом.
— Это вы пилот? — настойчиво требовал ответа Ритчи-Хук. — Совершенно неграмотное пилотирование! Вы почему не смотрели, куда садитесь? — Потрясение, ошеломившее его спутников, мгновенно пробудило в Ритчи-Хуке новые силы. — Вы арестованы! — рявкнул он, заглушая шум пожара.
— Кого не хватает? — настойчиво спрашивал американский генерал.
Теперь Йэн увидел, как кто-то из стоявшей у самолета группы подбежал к «погребальному костру» и неторопливо проник внутрь фюзеляжа через спасательный люк.
— Этого еще не хватало, черт возьми! Что он делает, этот идиот? — крикнул Ритчи-Хук. — Вернитесь сейчас же! Вы арестованы!
Сознание Йэна стало еще яснее. Ему по-прежнему казалось, что все это он видит во сне, но в очень ярком и отчетливом сне.
— Похоже на крокетный матч из «Алисы в стране чудес», — услышал Йэн и сразу же понял, что это он сам сказал лейтенанту Пэдфилду.
— Это очень, очень храбрый поступок, — согласился лейтенант.
В проеме люка самолета появился тот же человек. Спрыгнув на землю, он вытащил за собой не бесчувственного пассажира, как сначала показалось, а объемистый цилиндрический тюк; пошатываясь, человек оттащил тюк подальше от горящего самолета и только потом начал кататься по траве.
— Брюки загорелись, сэр, — сказал Докинс. — Прошу разрешения снять их, сэр. — Не дожидаясь разрешения, он так и сделал: спустил брюки вниз, затем, не без труда отстегнув пряжки на щиколотках и лягнув ногами, сбросил с себя этот тлеющий предмет обмундирования. Оставшись в рубашке, куртке и ботинках, он принялся с любопытством рассматривать свои голые ноги. — Здорово поджарился, — заметил он.
— Еще кто-нибудь остался там, внутри? — спросил американский генерал.
— Да, сэр. По-моему, кто-то есть, сэр. Однако не похоже, чтобы они шевелились. Слишком жарко, чтобы остановиться и проверить, сэр. Мне надо было вытащить вещи генерала, сэр.
— Вы обожжены?
— Да, сэр. Думаю, что обожжен, сэр. Но я, кажется, не чувствую этого.
— Шок, — заметил генерал. — Почувствуете позднее.
Пламя теперь охватило и хвостовую часть самолета.
— Никому больше не заниматься спасением, — приказал генерал. Никто, однако, и не намеревался заниматься этим.
— Каким образом все мы выбрались оттуда? — спросил Йэн адъютанта.
— Это все генерал. Наш генерал Спейт. Ему удалось открыть оба люка прежде, чем кто-либо успел шевельнуться.
— Вот что значит техническая подготовка!
Джилпин громко жаловался на ожог пальцев, никто не обращал на него внимания. Небольшая группа людей вела себя вяло; слоняясь около горящего самолета, каждый, казалось, чувствовал себя под влиянием недавнего шока одиноким, изолированным от окружающих. Говорили одновременно все, что придет в голову, не слушая друг друга. Кто-то спросил:
— Интересно, черт возьми, где же мы находимся?
Ему никто не ответил.
— Вы в какой-нибудь мере ответственны за это нетерпимое проявление некомпетентности? — допытывался Ритчи-Хук у Йэна.
— Я офицер по связи с прессой, сэр.
— О, а я думал, вы пилот. Тогда можете считать себя освобожденным из-под ареста. Но в будущем соблюдайте осторожность. Со мной такая история случается второй раз. То же самое произошло однажды в Африке.
Два генерала стояли бок о бок.
— А ловко у вас это получилось, — признал Ритчи-Хук, — как вы распахнули дверь. А я замешкался. Вначале даже не сообразил, что происходит. Мог бы там и остаться.
Подошедший адъютант доложил генералу Спейту:
— Все члены экипажа самолета погибли.
— Ха! — воскликнул Ритчи-Хук. — Так им и надо, этим негодяям.
— И шесть человек из пассажиров. Боюсь, что среди них Снейфель.
— Очень жаль, очень жаль, — огорчился генерал Спейт, — такой замечательный парень.
— И французский офицер связи.
Слушать список потерь генерал Спейт не стал. С момента катастрофы, казалось, прошла целая вечность. Генерал посмотрел на часы.
— Восемь минут, — заметил он. — Скоро должен подойти кто-нибудь.
Оказалось, что самолет приземлился на пастбище. Позади самолета простиралось кукурузное поле. В пламени горевшей машины высокие стебли созревшей кукурузы отливали золотом. Стебли раздвинулись, и между ними показались первые из бегущих членов комиссии по приему, составленной из представителей аэродрома, партизан и английской миссии. Послышались приветствия и озабоченные расспросы. Йэн потерял интерес к происходящему. Он обнаружил, что непроизвольно зевает, и уселся на землю, уронив голову на колени. Тем временем трескотня взволнованных расспросов и переводимых ответов у него за спиной прекратилась.
Наступившая долгая пауза, длившаяся согласно часам две минуты, была прервана чьим-то вопросом:
— Вы ранены?
— По-моему, нет.
— Идти можете?
— Наверное, могу. Но предпочел бы посидеть здесь.
— Пойдемте, здесь недалеко.
Кто-то помог Йэну подняться. Он заметил, что это Гай, но нисколько не удивился. Он вспомнил: Гай был жителем этой незнакомой земли. Он что-то должен сказать Гаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216