Кейт, с другой стороны, всегда неуклюже стояла с ее большим ростом, не могла сидеть, не двигаясь, даже если ее жизнь зависела от этого, и шла так, будто она участвует в забеге — почему бы и нет? Она всегда задавалась этим вопросом. Если идешь куда-нибудь, то почему нельзя идти быстро?
Что касается ее текущего сезона в Лондоне, ей даже не очень-то и город понравился.
О, она достаточно хорошо провела время, и она встретила несколько хороших людей, но Лондонский сезон казался ей ужасной тратой денег на девушку, которая будет совершенно довольна остаться в загородном поместье и считает, что можно выйти замуж и там.
Но Мэри не хотела ничего слушать.
— Когда я вышла замуж за твоего отца, — говорила она, — я клялась любить тебя и заботиться о тебе со всей любовью и привязанностью, которую я могла бы дать и ребенку собственной крови. Кейт сумела бы жить и одной, но Мэри тут же возражала, — у меня ответственность перед твоей бедной матерью, пусть успокоится на том свете, что ты выйдешь замуж счастливо и надежно.
— Я могла быть счастлива и выйти замуж и в загородном поместье, — отвечала Кейт.
Но Мэри не хотела соглашаться: — В Лондоне гораздо больше людей, есть из кого выбрать. После, к Мэри присоединялась Эдвина, упорно утверждая, что она будет крайне несчастна без нее в Лондоне, и жизнь ее будет кончена.
И вот она сидит в несколько потускневшей гостиной в арендованном доме в районе Лондона, который можно считать почти фешенебельным, и… Характер у нее становиться все вреднее … и она собирается выхватить газету у сестры.
— Кейт! — завизжала Эдвина, и сердито взглянула на сестру над небольшим листком газеты, которая была зажата между ее пальцами.
— Я же еще не прочитала!
— Ты все время читаешь одно и тоже, — Кейт сказала коварной усмешкой.
— Кроме того, я хочу посмотреть, что она пишет сегодня о Виконте Бриджертоне.
Глаза Эдвины, которые обычно сравнивались с мирным шотландским озером Лох-Несс, дьявольски вспыхнули.
— Неужто ты ужасно заинтересована виконтом, Кейт? Наверно что-то произошло, о чем ты ужасно хочешь нам рассказать?
— Не будь глупой. Я даже близко не знаю этого человека. И если бы я увидела его, я, скорей всего, побежала бы в противоположном направлении. Он — именно тот человек, которого две из нас должны избежать любой ценой. О нем говорят, что он может совратить даже айсберг.
— Кейт! — воскликнула Мэри.
Кейт состроила гримаску. Она забыла, что ее мачеха слушала их разговор.
— Хорошо, хорошо, я извиняюсь.
— Но это правда, — быстро добавила она. — Я слышала, что он у него любовниц было больше, чем у меня было дней рождения.
Мэри долго смотрела на нее в течение нескольких секунд, как будто решая, сказать или промолчать, и затем, наконец, она произнесла:
— Это не для ваших ушей, но очень многие джентльмены содержат любовниц.
— Ох, — вспыхнула Кейт.
Ей не хотелось сильно противоречить Мэри, поэтому она решила поставить точку в этом споре.
— Тогда, у него их было в несколько раз больше, чем у любого другого джентльмена. Что бы там ни было, а он слишком неразборчив в знакомствах, чем большинство мужчин. И Эдвина не должна людям такого сорта позволять ухаживать за собой.
— А ты не забыла, что ты тоже проводишь сезон в Лондоне? — напомнила ей Мэри.
Кейт саркастически посмотрела на Мэри. Они все прекрасно знали, что, если бы виконт выбрал ухаживать за кем-нибудь из Шеффилдов, это была бы точно не Кейт.
— Я не думаю, что есть хоть что-то, что может изменить твое мнение, — сказала Эдвина, пожимая плечами и наклоняясь к Кейт, чтобы получше видеть газету.
— Фактически, она же не говорит только о нем. Это просто большая часть трактата на тему о распутниках.
— Хммпх, — произнесла Кэйт, это было ее любимое выражение презрения. — Я готова держать пари, что она права в том, что этот виконт не собирается жениться в этом году.
— Вы всегда думаете, что леди Уислдаун права, — пробормотала Мэри с улыбкой.
— Но так и есть, — ответила Кэйт. — Вы должны признать, для человека, который комментирует сплетни, она демонстрирует замечательный здравый смысл. Она была права в своей оценке всех тех людей, с которыми я уже успела встретиться в Лондоне.
— Ты должна иметь своё собственное мнение, Кейт, — сказала Мэри. — Это должно быть ниже твоего достоинства, чтобы судить о человеке по колонке светской сплетни.
Кейт знала, что ее мачеха права, но она не хотела это признавать, и потому она только издала еще один «Хммпх» и повернулась обратно к газете в своих руках.
Светская хроника Леди Уислдаун была, без сомнения, наиболее интересное чтиво во всём Лондоне. Кейт не была полностью уверенна, когда появилась эта светская хроника, возможно, в прошлом году. Но она была уверенна — кто бы ни была Леди Уислдаун (никто в действительности не знал, кто она такая), она была хорошо известный член светского общества. Она должна была быть. Посторонний человек не смог бы раскрыть все те сплетни, которые она печатала в своих колонках каждый понедельник, среду, и пятницу.
Леди Уислдаун всегда имела полный набор самых последних сплетен, и в отличие от других таких же изданий, она никогда не колебалась использовать полные имена людей, никаких лорд Ф. и леди М. Вот, к примеру, решив на прошлой неделе, что Кейт не выглядит хорошо в желтом, она написала в тот же день: «желтый цвет делает темноволосую мисс Кэтрин Шеффилд похожей на подпаленный нарцисс».
Кейт не оскорбилась. Она слышала, причем неоднократно, что нельзя считать себя принятой в обществе, без того, чтобы про тебя не написала Леди Уислдаун. Даже Эдвина, которая имела огромный успех в обществе, завидовала “оскорблению” Кейт.
И даже, притом, что Кейт не хотела проводить сезон в Лондоне, она полагала, что, если она должна участвовать в круговороте общественной жизни, не обязательно её должны преследовать одни неудачи. Получение оскорбления в колонке светских сплетен должно быть был ее единственным признаком успеха в обществе. Хорошо пусть, хотя бы так. Кейт собралась быть триумфатором, там, где только это возможно.
Теперь, когда Пенелопа Фезерингтон хвасталась об уподоблении перезрелому цитрусовому плоду в ее атласном платье цвета свежего мандарина, Кейт могла махнуть рукой и драматически вздохнуть: “Ну, а я — подпаленный нарцисс”.
— Однажды, — объявила Мэри, поправляя спадавшие очки на носу указательным пальцем, — кто-нибудь все же узнает её подлинное имя, и тогда у неё будут крупные неприятности.
Эдвина посмотрела на мать с интересом.
— Ты действительно думаешь, что когда-нибудь откроется кто она такая? Она сумела сохранить своё имя в тайне уже больше года.
— Все тайное когда-нибудь становиться явным, — ответила Мэри.
Она проткнула свою вышивку иглой, сделав длинный стежок желтой ниткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88