— Могу ли я дать тебе один совет? — спросил Колин, жуя свой грецкий орех.
— Нет, ты не можешь, — ответил Энтони.
Энтони снова посмотрел на Колина. Тот жевал с открытым ртом. Поскольку их с детства отучили от этого, Энтони сделал вывод, что Колин показывает такие плохие манеры лишь для того, чтобы создать побольше шума.
— Закрой, свой проклятый рот, — пробормотал он.
Колин проглотил, облизал губы, и сделал глоток чая.
— Независимо оттого, что ты сделал, ты должен принести извинения. Я знаю тебя, и я все больше узнаю Кэйт, и я знаю то, что я знаю.
— О чем, черт возьми, он говорит? — проворчал Энтони.
— Я думаю, — сказал Бенедикт, откидываясь на спинку стула, — Он хотел сказать, что ты полная задница.
— Именно так, — воскликнул Колин.
Энтони устало покачал головой.
— Это все гораздо сложнее, чем вы себе можете вообразить.
— Так всегда, — сказал с убежденностью Бенедикт.
— Когда вы, два идиота, найдете достаточно легковерных, чтобы согласиться выйти за вас замуж, — прошипел Энтони, — Тогда вы можете давать мне свои советы. А ну а пока…просто заткнитесь.
Колин посмотрел на Бенедикта.
— Ты думаешь, он сердится?
Бенедикт посмотрел на Колина в ответ.
— Или это, или он пьян.
Колин покачал головой.
— Нет, он не пьян. Несильно, по крайней мере. Он точно опохмеляется.
— Это объясняет все, — произнес Бенедикт с философским кивком, — Почему он так зол.
Энтони скривился и потер виски руками.
— Боже, — пробормотал он, — Что требуется сделать, чтобы вы двое ушли и оставили меня в покое?
— Иди домой, Энтони, — Бенедикт, и его голос звучал удивительно мягко.
Энтони закрыл глаза, и устало вздохнул. Он хотел этого больше всего на свете, но он понятия не имел, что сказать Кэйт, и что более важнее, он не знал, как будет себя чувствовать, когда вернется домой.
— Да, — согласился Колин, — Иди домой, и скажи, что ты ее любишь. Что может быть проще?
И внезапно все встало на свои места. Он должен сказать Кэйт, как он ее любит.
Сегодня. Сейчас же. Он должен быть уверенным, что она знает, и поклялся каждую минуту его оставшейся жизни доказывать ей это.
Должно быть, слишком поздно приказывать своему сердцу измениться. Он пытался не влюбиться и потерпел в это неудачу. Так как, слишком невероятно разлюбить Кэйт, то ему остается только одно. Он собирается любить Кэйт. Разве не будет он счастлив в течение этих последних лет его жизни, если проведет их с ней, любя ее честно и открыто?
Он был довольно уверен в том, что она любит его; конечно, она будет рада слышат, что он тоже любит ее. И когда мужчина любит женщину истинной любовью, начиная от ее характера и заканчивая кончиками пальцев на ногах, не данная ли это ему Богом обязанность постараться сделать ее счастливой?
Но он не скажет ей о своих предчувствиях. Какой в этом смысл? Он должен нести знание того, что скоро его не станет, но причем здесь она? Пусть лучше ее сердце перенесет быструю и острую боль, чем будет страдать, ожидая его смерть.
Он собирается скоро умереть. Каждый рано или поздно умирает, напомнил он себе. Он просто оказался перед необходимостью проделать это несколько быстрее. Ей-богу, теперь он собирается наслаждаться каждым мигом его оставшейся жизни. Было бы конечно удобнее не влюбляться, но теперь, когда он все-таки влюбился, он не собирается скрывать свою любовь.
Все просто. Его мир — это Кэйт. Если он собирается отрицать это, то можно прямо сейчас прекращать дышать.
— Я должен идти, — выпалил он, вставая настолько внезапно, что задел за стол, и скорлупки от грецкого ореха полетели во все стороны.
— Я думаю, тебе давно пора идти, — пробормотал Колин.
Бенедикт просто улыбнулся и сказал: — Иди.
Его братья, понял Энтони, были гораздо умнее, чем показывали окружающим.
— Мы поговорим с тобой через неделю или около того? — спросил Колин.
Энтони усмехнулся. Он и его братья встречались в клубе каждый день в течение двух прошлых недель. Такой невинный вопрос Колина мог подразумевать только одну вещь — он полностью отдал сердце своей жене и собрался следующие семь дней ежеминутно доказывать ей это. И что семья, которую он создал, стала так же важна, как и та, в которой он родился.
— Через две недели, — ответил Энтони, надевая пальто, — А может быть и все три.
Его братья лишь усмехнулись.
* * *
Но когда Энтони распахнул переднюю дверь своего дома, слегка запыхавшись, он обнаружил, что Кэйт не было дома.
— Куда она пошла? — спросил он дворецкого.
Как глупо, он не мог даже вообразить, что ее не будет дома.
— Она поехала на прогулку в парк, — ответил дворецкий, — Со своей сестрой и мистером Бэгвелом.
— Поклонник Эдвины, — пробормотал Энтони себе под нос.
Проклятье. Он полагал, что должен быть счастлив за невестку, но ее выбор времени раздражал.
Он только что принял решение всей его жизни — изменить свои отношения к жене; было бы неплохо, если бы она была дома.
— Ее существо побежало с ней, — сказал дворецкий, передергиваясь.
Он до сих пор не мог прийти в себя от вторжения корги в его дом.
— Так она взяла Ньютона? — пробормотал Энтони, — Я думаю, они вернуться через час или два.
Энтони нетерпеливо постучал ботинком по мраморному полу. Он не хотел ждать целого часа. Проклятье, он не хотел ждать даже минуты.
— Я найду их сам, — сказал он нетерпеливо, — Это не должно быть слишком трудно.
Дворецкий кивнул и, двигаясь в направлении небольшой коляски, в которой приехал Энтони домой, спросил:
— Вам подготовить другой экипаж?
Энтони отрицательно покачал головой.
— Я поеду верхом. Это будет быстрее.
Дворецкий поклонился.
— Я распоряжусь, чтобы приготовили лошадь.
Энтони смотрел, как дворецкий, медленно и неторопливо идет к задней части дома, и не выдержав и двух секунд, прокричал:
— Я сам приготовлю себе лошадь, — и дальше он осознал себя, сидящим в седле и мчащимся в сторону Гайд-парка.
Энтони находился во взволнованном состоянии, когда достиг Гайд-парка. Он должен немедленно отыскать свою жену, схватить ее в объятия, и наблюдать за ее лицом, когда скажет ей, что любит ее.
Он молился, чтобы она приняла его слова, и ответила на его чувства. Он думал, что она непременно ответит на его чувства; он не раз видел любовь в ее глазах.
Возможно, она просто ждала от него слов любви. Он не мог обвинять ее в этом. Он сделал очень большую глупость, когда перед свадьбой сказал ей, что между ними не должно быть любви.
Каким же идиотом он был.
Как только он въехал в Гайд-парк, он решил повернуть к Роттен-роу. Эта дорожка казалась наиболее удобным местом встречи с его троицой; у Кэйт не было причин менять свой любимый маршрут.
Он понукал лошадь, чтобы она неслась так быстро, как только можно было в пределах Гайд-парка, стараясь игнорировать приветственные окрики и взмахи руками, которые предназначались ему от других наездников и пешеходов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88