На некоторое время ее попреки действовали. Назим бросал недостойное занятие. Спустя несколько дней, однако, все повторялось, и сварливая Зевар устраивала супругу нудные и длительные скандалы. Бывало, правда, и так, что взъярившийся муж изрядно лупил ее. Но она не сдавалась, будучи одной из тех женщин, о которых говорят: «Ударь ее оземь, она вспрыгнет на небо!»
С друзьями и приятелями Назим неизменно был приветлив и весел, искренен, любил услужить им, не жалел для них ничего, душу готов был отдать. Восэ любил в нем это качество и потому дружил с ним. Пара быков, на которых они совместно пахали землю, углубляла эту дружбу. Признавая Восэ умнее и сильнее себя, Назим во всем слушался его, беспрекословно выполнял все его указания.
По приказу Назима на берегу реки собрались все мужчины—жители села Туткаул. Назим, в черном чекмене, затянутом инкрустированным серебром поясом, с подвешенным к нему мечом, важно и надменно, с выражением крайней суровости в лице, восседал на шкуре барса. Друзья его стояли вокруг, опираясь на ружья или дубинки. Юноша подавал ему в зеленоватой чашке чай. Крутя
черные, подковой изогнутые усы, водя зрачками больших навыкате глаз, он говорил собравшимся:
— Теперь я ваш амлякдар. И вы повинуйтесь мне, подданные! Чтобы на реке не было и в помине никаких мостов! Правитель бекства у нас теперь свой человек — Восэ, его визирь — мудрый Назир-богатырь. Сам Хызр благопокровительственно взглянул на Восэ, и теперь никто ничего не может с ним сделать — ни эмир, ни любая чиновная знать! Он тысяцкого Саидкула — Комок Глины убил! Додхо Раджаба убил! Караулбеги Давлята убил. Аллаяра — локайского старейшину — убил. Если кушбеги придет сюда, Восэ убьет и кушбеги. Сам эмир из Бухары придет со ста тысячами воинов, он тоже не одолеет Восэ! А вы помогайте, друзья! Дайте Восэ воинов, продуктов, приготовьте фураж! Бог милостив, богатырь Восэ захватит и Куляб, и Каратегин, и Дарваз, и Локайский край, и Гиссар! Он дойдет до самой Бухары и вонзит свой бунчук в острие Большого минарета бухарского. Если вы мужи — идите в бой! Восэ объявил поход, не оставайтесь вне священной войны, мусульмане!
Закончив свою речь, Назим обратился к Мамату — туткаульцу, принимавшему участие в восстании:
— Мамат! Ты собери всех смелых удальцов, храбрецов, пусть примкнут к воинам!
— Хорошо! Повинуюсь, сделаю! — согласился Мамат.
Назим поднялся и отправился в сопровождении своих
друзей в дом бывшего амлякдара Туткаула, сбежавшего из селения.
Дом — высоко, рядом с крепостью, на верхнем краю села. У дома — сад, окруженный оградой, ворота. Люди Назима нашли в подвале большой глиняный чан с самодельным виноградным вином, а что с ним делать — не знали. Ведь они, как и Назим, горные пастухи и земледельцы, не пили вина, мусульманская вера не допускала их до греха, старики, муллы внушали им, что вино — погань.
Но все запретное сладко, оно так и манит!.. Сначала каждый выпил по глотку — узнать, каков его вкус. Понравилось! За первым глотком последовали второй, третий... А потом,— как говорится, «даровое вино выпьет и проповедник»,— шариат был забыт, фарфоровая чаша пошла по кругу. Подвал наполнился веселым шумом и гамом. Здесь собрались все друзья — стало тесно, тогда все дружными усилиями вытащили огромный глиняный сосуд наружу.
Где-то был схвачен барашек, зарезан, в двух котлах варились ножки и голова. Чаши, наполненные вином, пошли вновь по кругу.
Многолетнее вино быстро охмелило не привыкших пить крестьян. Послышались пьяные выкрики, начались грубые выходки. Один обнялся со столбом и что-то пел, другой плясал как одержимый, двое подрались. Несколько человек, оказавшись под настилом, скатились в оросительный канал и там заснули непробудным сном, вознаграждая себя за долгое время утомления и бесониц. Пьяный Назим с товарищем, еще более буйным во хмелю, шатаясь выбрались из сада, вошли в ближайший дом. Стали бегать там за перепуганными женщинами и девушками. Мужчины, поймав обоих, избили до синяков и прогнали в сад, где продолжалась пирушка. Назим упал на пороге дома амлякдара, а его дружок свалился в канал.
В таком состоянии и нашел их Ризо.
Он сначала удивился, затем удивление сменилось гневом и возмущением: что же это за безобразие, стыд какой! Разве для того Восэ назначил Назима амлякдаром, чтобы во время священной войны и кровопролития он здесь пьянствовал, позорился перед народом? Кто же тогда охраняет переправу через Вахш от солдат кушбеги?
Один из пьяных с чашей в руке подошел к Ризо, хотел его напоить. Ризо ударил по ней плеткой, разбил вдребезги, вино залило халат «винодара». Тот заревел, схватил Ризо за шиворот, а он пнул его, отшвырнул в канад. Ризо в гневе обругал пьяных. Они не стерпели, бросились на него, и началась свалка...
Если бы в этот момент не подскакал примчавшийся из Нурека всадник с известием о появлении гиссарских солдат, неизвестно, чем кончилась бы эта драка. Все сразу расступились, притихли: «Что? Что?» — но взволнованный гонец искал Назима.
— Что случилось? — закричал Ризо.
— Кушбеги приехал, стал лагерем в Нуреке!
Известие отрезвило пьяных. Но сам Назим и несколько других все еще спали непробудным сном. Ризо изменился в лице: «Не дай бог, если солдаты Остонакула перейдут черев Вахш, они зальют весь край кровью народа!»
Но тут же подумал, что нурекский мост быстро не восстановить; пока солдаты не построят новый или не придумают, как переправиться без него, им сюда не пройти. Как бы то ни было, медлить нельзя!
Сколько ни расталкивал Ризо Назима, тот не пробуждался, пока Ризо не вылил ему на голову кувшин холодной воды. Так же разбудили других...
Через полчаса более пятидесяти всадников с поспешностью мчались вскачь по нурекской дороге...
После свидания с Мирзо Акрамом в шатре на берегу Вахша Остонакул пребывал в задумчивости. Он был обеспокоен. Тысяцкий Саидкул убит, мятеж разрастается. Остонакул понимал, что ветер разнесет пламя смуты и по другим бекствам. Возвращаясь из Нурека в Гиссар, он пришел к решению обо всем доложить эмиру, даже преувеличив размах событий, дабы эмир согласился выслать для подавления мятежа большой, хорошо вооруженный отряд, в добавление к тем силам, какими располагал Остонакул в Гиссаре. Остонакул желал во главе войска пройтись по всем непокорным бекствам, нанести мощный, решительный удар, которым все бунтовщики были бы окончательно усмирены, во всем горном крае строжайшими карательными мерами было бы восстановлено спокойствие.
Сразу по прибытии в Гиссар Остонакул сочинил послание эмиру, изложив в нем свой план и просьбу прислать тысячу солдат. В послании он уверял эмира, что грозная опасность растет с каждым днем и что солдаты должны быть высланы немедленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
С друзьями и приятелями Назим неизменно был приветлив и весел, искренен, любил услужить им, не жалел для них ничего, душу готов был отдать. Восэ любил в нем это качество и потому дружил с ним. Пара быков, на которых они совместно пахали землю, углубляла эту дружбу. Признавая Восэ умнее и сильнее себя, Назим во всем слушался его, беспрекословно выполнял все его указания.
По приказу Назима на берегу реки собрались все мужчины—жители села Туткаул. Назим, в черном чекмене, затянутом инкрустированным серебром поясом, с подвешенным к нему мечом, важно и надменно, с выражением крайней суровости в лице, восседал на шкуре барса. Друзья его стояли вокруг, опираясь на ружья или дубинки. Юноша подавал ему в зеленоватой чашке чай. Крутя
черные, подковой изогнутые усы, водя зрачками больших навыкате глаз, он говорил собравшимся:
— Теперь я ваш амлякдар. И вы повинуйтесь мне, подданные! Чтобы на реке не было и в помине никаких мостов! Правитель бекства у нас теперь свой человек — Восэ, его визирь — мудрый Назир-богатырь. Сам Хызр благопокровительственно взглянул на Восэ, и теперь никто ничего не может с ним сделать — ни эмир, ни любая чиновная знать! Он тысяцкого Саидкула — Комок Глины убил! Додхо Раджаба убил! Караулбеги Давлята убил. Аллаяра — локайского старейшину — убил. Если кушбеги придет сюда, Восэ убьет и кушбеги. Сам эмир из Бухары придет со ста тысячами воинов, он тоже не одолеет Восэ! А вы помогайте, друзья! Дайте Восэ воинов, продуктов, приготовьте фураж! Бог милостив, богатырь Восэ захватит и Куляб, и Каратегин, и Дарваз, и Локайский край, и Гиссар! Он дойдет до самой Бухары и вонзит свой бунчук в острие Большого минарета бухарского. Если вы мужи — идите в бой! Восэ объявил поход, не оставайтесь вне священной войны, мусульмане!
Закончив свою речь, Назим обратился к Мамату — туткаульцу, принимавшему участие в восстании:
— Мамат! Ты собери всех смелых удальцов, храбрецов, пусть примкнут к воинам!
— Хорошо! Повинуюсь, сделаю! — согласился Мамат.
Назим поднялся и отправился в сопровождении своих
друзей в дом бывшего амлякдара Туткаула, сбежавшего из селения.
Дом — высоко, рядом с крепостью, на верхнем краю села. У дома — сад, окруженный оградой, ворота. Люди Назима нашли в подвале большой глиняный чан с самодельным виноградным вином, а что с ним делать — не знали. Ведь они, как и Назим, горные пастухи и земледельцы, не пили вина, мусульманская вера не допускала их до греха, старики, муллы внушали им, что вино — погань.
Но все запретное сладко, оно так и манит!.. Сначала каждый выпил по глотку — узнать, каков его вкус. Понравилось! За первым глотком последовали второй, третий... А потом,— как говорится, «даровое вино выпьет и проповедник»,— шариат был забыт, фарфоровая чаша пошла по кругу. Подвал наполнился веселым шумом и гамом. Здесь собрались все друзья — стало тесно, тогда все дружными усилиями вытащили огромный глиняный сосуд наружу.
Где-то был схвачен барашек, зарезан, в двух котлах варились ножки и голова. Чаши, наполненные вином, пошли вновь по кругу.
Многолетнее вино быстро охмелило не привыкших пить крестьян. Послышались пьяные выкрики, начались грубые выходки. Один обнялся со столбом и что-то пел, другой плясал как одержимый, двое подрались. Несколько человек, оказавшись под настилом, скатились в оросительный канал и там заснули непробудным сном, вознаграждая себя за долгое время утомления и бесониц. Пьяный Назим с товарищем, еще более буйным во хмелю, шатаясь выбрались из сада, вошли в ближайший дом. Стали бегать там за перепуганными женщинами и девушками. Мужчины, поймав обоих, избили до синяков и прогнали в сад, где продолжалась пирушка. Назим упал на пороге дома амлякдара, а его дружок свалился в канал.
В таком состоянии и нашел их Ризо.
Он сначала удивился, затем удивление сменилось гневом и возмущением: что же это за безобразие, стыд какой! Разве для того Восэ назначил Назима амлякдаром, чтобы во время священной войны и кровопролития он здесь пьянствовал, позорился перед народом? Кто же тогда охраняет переправу через Вахш от солдат кушбеги?
Один из пьяных с чашей в руке подошел к Ризо, хотел его напоить. Ризо ударил по ней плеткой, разбил вдребезги, вино залило халат «винодара». Тот заревел, схватил Ризо за шиворот, а он пнул его, отшвырнул в канад. Ризо в гневе обругал пьяных. Они не стерпели, бросились на него, и началась свалка...
Если бы в этот момент не подскакал примчавшийся из Нурека всадник с известием о появлении гиссарских солдат, неизвестно, чем кончилась бы эта драка. Все сразу расступились, притихли: «Что? Что?» — но взволнованный гонец искал Назима.
— Что случилось? — закричал Ризо.
— Кушбеги приехал, стал лагерем в Нуреке!
Известие отрезвило пьяных. Но сам Назим и несколько других все еще спали непробудным сном. Ризо изменился в лице: «Не дай бог, если солдаты Остонакула перейдут черев Вахш, они зальют весь край кровью народа!»
Но тут же подумал, что нурекский мост быстро не восстановить; пока солдаты не построят новый или не придумают, как переправиться без него, им сюда не пройти. Как бы то ни было, медлить нельзя!
Сколько ни расталкивал Ризо Назима, тот не пробуждался, пока Ризо не вылил ему на голову кувшин холодной воды. Так же разбудили других...
Через полчаса более пятидесяти всадников с поспешностью мчались вскачь по нурекской дороге...
После свидания с Мирзо Акрамом в шатре на берегу Вахша Остонакул пребывал в задумчивости. Он был обеспокоен. Тысяцкий Саидкул убит, мятеж разрастается. Остонакул понимал, что ветер разнесет пламя смуты и по другим бекствам. Возвращаясь из Нурека в Гиссар, он пришел к решению обо всем доложить эмиру, даже преувеличив размах событий, дабы эмир согласился выслать для подавления мятежа большой, хорошо вооруженный отряд, в добавление к тем силам, какими располагал Остонакул в Гиссаре. Остонакул желал во главе войска пройтись по всем непокорным бекствам, нанести мощный, решительный удар, которым все бунтовщики были бы окончательно усмирены, во всем горном крае строжайшими карательными мерами было бы восстановлено спокойствие.
Сразу по прибытии в Гиссар Остонакул сочинил послание эмиру, изложив в нем свой план и просьбу прислать тысячу солдат. В послании он уверял эмира, что грозная опасность растет с каждым днем и что солдаты должны быть высланы немедленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122