На Чорбог напасть, что ли, ночью?
— Саидкул на ночь выставляет посты вокруг Чорбога. Если хоть один из караульных почует недоброе, выстрелом поднимет тревогу, тогда мы ничего не сделаем: у солдат есть ружья, у нас нет.
Так... Тогда что же нам следует делать? Завлечь хитростью его в какую-нибудь теснину?
Это волк, попадется ли он в капкан или нет, никто не знает. Да и времени много надо, пока завлечешь в теснину, сколько дней пройдет? За это время Давлят или Аллаяр могут налететь на нас. Полагаю, правитель выведет их завтра или послезавтра. Нам медлить нельзя. Нужно скорее напасть на Бальджуан. Послушай, я тебе скажу, какой у меня есть план. Мы сегодня же вечером перейдем
вброд Сурхоб, ночью тащи проскользнем над Чорбогом и выйдем к ущелью Мазар-и-Додарак. Там засядем в двух- трех местах. Саидкул, возвращаясь в Чорбог, непременно будет проезжать по этому ущелью. Как только он въедет в него, мы выйдем из засад и ударим с двух сторон.
— Если мы выедем отсюда вечером, то достигнем Мазар-и-Додарака поздно ночью. И может случиться, что тысяцкий проедет это ущелье до нашего прибытия.
— Надо сделать так, чтобы этого не случилось.
— А как? Если он надумает вернуться в Чорбог к предзакатной молитве?
— Надо что-нибудь сделать, чтоб он подольше задержался в пути и достиг Мазар-и-Додарака, самое раннее, хотя бы после заключительной, перед сном, молитвы.
— А что можно сделать?
— Это, Сайд Али, ты возьмешь на себя. Ты сейчас с десятью — пятнадцатью своими людьми выступишь и поедешь прямо к Тут-и-Кози. Если ты поспеешь, то окажешься там раньше часа, предзакатной молитвы. В Тут-и- Кози спрячешься и будешь подстерегать тысяцкого на дороге, она там одна! Когда он, возвращаясь со стороны Ховалинга, достигнет того места, ты издалека откроешь себя и своих людей. Тысяцкий погонится за тобой, ты уйдешь в сторону Чагана, где, преследуя тебя, он задержится часа на два... Как, одобряешь?
— Хорошо обдумал, Восэ! Но если ты разрешишь, я вместо себя пошлю в Тут-и-Кози Абдукадыра. Он сам из этих мест — из селения Яб, человек исполнительный, отважный. А я поеду с тобой.
Восэ распорядился, Абдукадыра привели к нему. Это был мужчина лет сорока, высокий, плечистый, сильный, со сметливыми блестящими глазами. Его знали как ловкого наездника и неоднократного победителя в игре козлодра- нье...
Восэ разъяснил Абдукадыру его задачу, тот сказал: Будь спокоен, брат Восэ! Я Саидкула, взяв его за нос, затащу под самый Чаган, хорошенько заставлю его помучиться. Забегается он у меня как собака!
Вместе с Абдукадыром Восэ послал Ризо, и те сразу же, с пятнадцатью конными повстанцами, отправились в путь.
Вскоре они исчезли меж холмами и скалами левобережья Сурхоба.
Когда солнце скрылось за перевалом Чауони, остальные повстанцы тоже сели на своих тонконогих, отлично идущих в горах коней. Восэ перевел их через реку и стремительно повел к ущелью Мазар-и-Додарак.
От селения Хорма на берегу Сурхоба до древней возвышенной речной террасы, протянувшейся ровной грядой между Бальджуаном и Ховалингом, расстояние почти два «камня», иначе — километров пятнадцати Путь к местности Тут-и-Кози проходит под обрывами, в узких ущельях, и по гребням холмов. Группа Абдукадыра быстро, меньше чем за полтора часа, местами на рысях, даже галопом, преодолела это расстояние.
Всадники спешились за одним из придорожных холмов, шагах в пятистах от дороги, утолили жажду водой из родника. Но не успели еще люди и кони хорошо отдышаться, как Ризо, оставшийся на высоте дозорным, известил их о появлении вдали на дороге вздымающих облако пыли всадников. Абдукадыр вскачь помчался на вершину холма к Ризо. Глянув, куда указал Ризо, он сразу же с несомненностью определил: к ним приближался отряд Саидкула. Всадники двигались потихонечку, не спеша.
По приказу Абдукадыра его люди быстро сели на коней и остановились за холмом. Ружье имел только Абдукадыр, остальные были вооружены палками.
Из авангарда Саидкула проехали четыре солдата. Разговаривая друг с другом, они спокойно погоняли коней, даже не глядя по сторонам, уверенные в безопасности пути. Шагов за двести позади головного дозора ехал на белом коне сам тысяцкий — худощавый, с козлиной бородкой, а за ним двигался весь отряд, замыкаемый — шагах в трехстах позади — еще пятью всадниками.
Абдукадыр пропустил мимо и головной дозор и весь отряд во главе с тысяцким, выжидая, когда с засадой поравняются пятеро замыкающих всадников. Едва отряд скрылся за поворотом дороги, а пять конников арьергарда поравнялись с местом засады, Абдукадыр вместе со своими товарищами сразу напал на тех пятерых. Солдаты повернули назад, дали несколько выстрелов по нападавшим. Два повстанца, получив пулевые ранения, упали с коней. Остальные резко свернули с дороги, пустились между холмов наутек.
Услышав звук выстрелов, на помощь своему арьергарду помчалась назад группа всадников. Вместе со своими
пятью товарищами они бросились преследовать беглецов. Тысяцкий Саидкул показался из-за поворота, быстро въехал на вершину холма и, озирая окрестность, стал наблюдать за преследованием.
Повстанцы скатились в ущелье, проехали верхом мимо селения Яб, поскакали в сторону горы Чаган. Солдаты преследовали их на протяжении пяти-шести километров, уже почти достигли селения Бачкакан, но на своих утомленных день езды конях догнать беглецов им не удавалось. Выпущенные на скаку пули также не попали в цель. Из селения Бачкакои послышался голос муэдзина, призывавшего к вечерней молитве, совершаемой перед ужином, после заката солнца. В сумерки преследователи вернулись к ожидавшему их отряду. По приказу тысяцкого солдаты, как мясники, обезглавили двух раненых повстанцев и насадили их головы на концы длинных палок. Одним из погибших был Абду-кадыр, другим — бачкаконский бедняк-земледелец. Их лошади стали добычей солдат.
Согласно приказу Восэ, Абдукадыр должен был при появлении солдат Саидкула лишь раз выстрелить из охотничьего ружья, открыть место своего нахождения и умчаться, не вступая с врагами в схватку. А Абдукадыр, поступив по-своему, погиб мученической смертью. Все же его группа, хоть и ценой гибели вожака и еще одного товарища, выполнила задачу: отряд Саидкула был задержан почти на два часа...
В это время Восэ со своими людьми спокойно двигался к ущелью Мазар-и-Додарак. В это узкое ущелье он въехал лишь на какой-нибудь час раньше тысяцкого и после пятой, последней молитвы, совершаемой перед сном, часа через полтора после захода солнца, уже в полной тьме затаил в засаде своих всадников.
Ущелье от селения Сатальмуш отделяет гряда низких холмов, дорога проходит под углом между двумя из них, как под крытыми воротами «гуломгардиш» (называемыми так по месту между воротами и дверью в дом, где начинались внутренние покои владельца и дальше которого в --старину вход слугам-рабам был запрещен).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Саидкул на ночь выставляет посты вокруг Чорбога. Если хоть один из караульных почует недоброе, выстрелом поднимет тревогу, тогда мы ничего не сделаем: у солдат есть ружья, у нас нет.
Так... Тогда что же нам следует делать? Завлечь хитростью его в какую-нибудь теснину?
Это волк, попадется ли он в капкан или нет, никто не знает. Да и времени много надо, пока завлечешь в теснину, сколько дней пройдет? За это время Давлят или Аллаяр могут налететь на нас. Полагаю, правитель выведет их завтра или послезавтра. Нам медлить нельзя. Нужно скорее напасть на Бальджуан. Послушай, я тебе скажу, какой у меня есть план. Мы сегодня же вечером перейдем
вброд Сурхоб, ночью тащи проскользнем над Чорбогом и выйдем к ущелью Мазар-и-Додарак. Там засядем в двух- трех местах. Саидкул, возвращаясь в Чорбог, непременно будет проезжать по этому ущелью. Как только он въедет в него, мы выйдем из засад и ударим с двух сторон.
— Если мы выедем отсюда вечером, то достигнем Мазар-и-Додарака поздно ночью. И может случиться, что тысяцкий проедет это ущелье до нашего прибытия.
— Надо сделать так, чтобы этого не случилось.
— А как? Если он надумает вернуться в Чорбог к предзакатной молитве?
— Надо что-нибудь сделать, чтоб он подольше задержался в пути и достиг Мазар-и-Додарака, самое раннее, хотя бы после заключительной, перед сном, молитвы.
— А что можно сделать?
— Это, Сайд Али, ты возьмешь на себя. Ты сейчас с десятью — пятнадцатью своими людьми выступишь и поедешь прямо к Тут-и-Кози. Если ты поспеешь, то окажешься там раньше часа, предзакатной молитвы. В Тут-и- Кози спрячешься и будешь подстерегать тысяцкого на дороге, она там одна! Когда он, возвращаясь со стороны Ховалинга, достигнет того места, ты издалека откроешь себя и своих людей. Тысяцкий погонится за тобой, ты уйдешь в сторону Чагана, где, преследуя тебя, он задержится часа на два... Как, одобряешь?
— Хорошо обдумал, Восэ! Но если ты разрешишь, я вместо себя пошлю в Тут-и-Кози Абдукадыра. Он сам из этих мест — из селения Яб, человек исполнительный, отважный. А я поеду с тобой.
Восэ распорядился, Абдукадыра привели к нему. Это был мужчина лет сорока, высокий, плечистый, сильный, со сметливыми блестящими глазами. Его знали как ловкого наездника и неоднократного победителя в игре козлодра- нье...
Восэ разъяснил Абдукадыру его задачу, тот сказал: Будь спокоен, брат Восэ! Я Саидкула, взяв его за нос, затащу под самый Чаган, хорошенько заставлю его помучиться. Забегается он у меня как собака!
Вместе с Абдукадыром Восэ послал Ризо, и те сразу же, с пятнадцатью конными повстанцами, отправились в путь.
Вскоре они исчезли меж холмами и скалами левобережья Сурхоба.
Когда солнце скрылось за перевалом Чауони, остальные повстанцы тоже сели на своих тонконогих, отлично идущих в горах коней. Восэ перевел их через реку и стремительно повел к ущелью Мазар-и-Додарак.
От селения Хорма на берегу Сурхоба до древней возвышенной речной террасы, протянувшейся ровной грядой между Бальджуаном и Ховалингом, расстояние почти два «камня», иначе — километров пятнадцати Путь к местности Тут-и-Кози проходит под обрывами, в узких ущельях, и по гребням холмов. Группа Абдукадыра быстро, меньше чем за полтора часа, местами на рысях, даже галопом, преодолела это расстояние.
Всадники спешились за одним из придорожных холмов, шагах в пятистах от дороги, утолили жажду водой из родника. Но не успели еще люди и кони хорошо отдышаться, как Ризо, оставшийся на высоте дозорным, известил их о появлении вдали на дороге вздымающих облако пыли всадников. Абдукадыр вскачь помчался на вершину холма к Ризо. Глянув, куда указал Ризо, он сразу же с несомненностью определил: к ним приближался отряд Саидкула. Всадники двигались потихонечку, не спеша.
По приказу Абдукадыра его люди быстро сели на коней и остановились за холмом. Ружье имел только Абдукадыр, остальные были вооружены палками.
Из авангарда Саидкула проехали четыре солдата. Разговаривая друг с другом, они спокойно погоняли коней, даже не глядя по сторонам, уверенные в безопасности пути. Шагов за двести позади головного дозора ехал на белом коне сам тысяцкий — худощавый, с козлиной бородкой, а за ним двигался весь отряд, замыкаемый — шагах в трехстах позади — еще пятью всадниками.
Абдукадыр пропустил мимо и головной дозор и весь отряд во главе с тысяцким, выжидая, когда с засадой поравняются пятеро замыкающих всадников. Едва отряд скрылся за поворотом дороги, а пять конников арьергарда поравнялись с местом засады, Абдукадыр вместе со своими товарищами сразу напал на тех пятерых. Солдаты повернули назад, дали несколько выстрелов по нападавшим. Два повстанца, получив пулевые ранения, упали с коней. Остальные резко свернули с дороги, пустились между холмов наутек.
Услышав звук выстрелов, на помощь своему арьергарду помчалась назад группа всадников. Вместе со своими
пятью товарищами они бросились преследовать беглецов. Тысяцкий Саидкул показался из-за поворота, быстро въехал на вершину холма и, озирая окрестность, стал наблюдать за преследованием.
Повстанцы скатились в ущелье, проехали верхом мимо селения Яб, поскакали в сторону горы Чаган. Солдаты преследовали их на протяжении пяти-шести километров, уже почти достигли селения Бачкакан, но на своих утомленных день езды конях догнать беглецов им не удавалось. Выпущенные на скаку пули также не попали в цель. Из селения Бачкакои послышался голос муэдзина, призывавшего к вечерней молитве, совершаемой перед ужином, после заката солнца. В сумерки преследователи вернулись к ожидавшему их отряду. По приказу тысяцкого солдаты, как мясники, обезглавили двух раненых повстанцев и насадили их головы на концы длинных палок. Одним из погибших был Абду-кадыр, другим — бачкаконский бедняк-земледелец. Их лошади стали добычей солдат.
Согласно приказу Восэ, Абдукадыр должен был при появлении солдат Саидкула лишь раз выстрелить из охотничьего ружья, открыть место своего нахождения и умчаться, не вступая с врагами в схватку. А Абдукадыр, поступив по-своему, погиб мученической смертью. Все же его группа, хоть и ценой гибели вожака и еще одного товарища, выполнила задачу: отряд Саидкула был задержан почти на два часа...
В это время Восэ со своими людьми спокойно двигался к ущелью Мазар-и-Додарак. В это узкое ущелье он въехал лишь на какой-нибудь час раньше тысяцкого и после пятой, последней молитвы, совершаемой перед сном, часа через полтора после захода солнца, уже в полной тьме затаил в засаде своих всадников.
Ущелье от селения Сатальмуш отделяет гряда низких холмов, дорога проходит под углом между двумя из них, как под крытыми воротами «гуломгардиш» (называемыми так по месту между воротами и дверью в дом, где начинались внутренние покои владельца и дальше которого в --старину вход слугам-рабам был запрещен).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122