«Зовут меня Кабиром, иди скажи беку, он меня знает». Привратник послал к беку охранника, а я подошел к тебе и сказал: «А, проклят будь твой отец, мятежник! Ты что здесь делаешь?» Ты приложил руку к губам: «Молчи! Уходи, не называй меня! Ты меня не видел, я тебя!» Потом охранник вышел и ввел тебя внутрь... Когда ты вышел из дома, в руках у тебя был сверток; ты уже уходил, а я тебя догнал возле помещения миршаба: «Что у тебя в свертке? Разве правитель одарил тебя?»—и, приоткрыв уголок, заметил там халат алачовый и сапоги. Я еще пошутил: «Ты халат или сапоги дай мне! Не дашь, я твою тайну раскрою, сообщу Восэ о твоем шпионстве!» Ты закричал: «Попробуй! У тебя одна голова или несколько?»
— Ложь! — прервав его, заорал Кабир.— Мусульмане, он лжет! Клевета!
Вдруг Восэ приказал людям:
— Идите, обыщите его дом, найдите подаренное правителем!
Он угадал: из дома Кабира принесли новый алачовый халат и сапоги на высоком каблуке.
Доказательств больше не требовалось. По приказу Восэ Кабира повесили тут же на ближайшем дереве.
Но Джобир тоже не избрал своей участи. Восэ приказал и его казнить:
— Ты был прислужником у мангытов, столько лет мучил людей, кусал их как собака, рвал на части как волк. День возмездия настал! И тебе следует умереть!
Восэ был воплощением мести угнетенного парода. Один
из всадников ударил Джобира дубинкой по голове, он упал.
Его повесили на дереве рядом с Кабиром.
После этого мстители поднялись в горы.
В пути несколько человек, с разрешения Восэ, отделились от него и отправились по своим ущельям и селам.
А сам Восэ, сопровождаемый Любом, Хикматом, Захиром и еще несколькими всадниками, остановился в маленьком селении Девлох, расположенном высоко в горах. К нему вела узенькая, извилистая тропинка, по которой не всякий мог пройти...
Сановный богослов хаджи Якуб, уложив муллу Сафара спать у себя в гостином доме, поспешил в крепость. Заявив Мирзо Акраму: «Да возблагодарит властитель меня, след Восэ отыскался! —- рассказал ему о свидании с Сафаром, о том, как хитро допытался у него о местопребывании Восэ, и, наконец, радостно сообщил, что Восэ спрятался в Гульдаре, за водопадом.
В тот же вечер правитель отправил в Гульдару кара- убеги Давлята с шестьюдесятью вооруженными солдатами.
Быстро, без остановок караулбеги в полночь добрался до Ховалинга. Там его никто не встретил: все «уважаемые», «большие» люди за день до этого были либо убиты во время налета Восэ, либо сбежали.
Отдохнув часок, солдаты снова двинулись в путь и к полудню добрались до Гульдары. Окружили селение и водопад, но вскоре выяснилось, что Восэ там нет.
Один соперник старосты Юнуса, мечтавший занять его должность, донес на него Давляту. Солдаты вывели Юнуса с сыном из дома и, избивая, потащили к караулбеги. Он был на площади перед мечетью. На голову несчастного Юнуса набросили жмых и подожгли. Староста горел долго, в ужасных мучениях, издавая нечеловеческие крики и вопли, пока наконец не затих. Его четырнадцатилетнего сына убил сам караулбеги, воткнув кинжал в горло юноши.
Жители высокогорного селения Девлох — пастухи — были сторонниками Восэ и многие принимали участие в восстании. Они приютили у себя, спрятали в одном из домов Восэ, Аюба, Захира и еще четверых их товарищей.
Прошло три дня, на четвертый день вдруг появился Мухаммед Али, тот самый, который во время неудачного нападения Восэ на тюрьму в Бальджуане вместе с Одиной попал в плен к солдатам правителя. Друзья узнали его, только когда он заговорил: вместо длинных усов и пышной густой бороды, пучками торчала щетина; голову охватывала старая, с потертым мехом казахская шапка; на лице и на шее запеклось несколько грязных, потемневших ран; Мухаммед Али хромал на одну ногу и шел, опираясь на палку, превышающую его рост. Он походил на нищего или на юродивого-бродягу. Этот бачкаконец с начала восстания и до дня пленения был все время с Восэ.
Мухаммед Али рассказал, как по приказу правителя он был брошен вместе с раненым Одиной в тюрьму и как встретился там с Назиром, Назимом и другими повстанцами, как, испытав немало мучений, бежал из тюрьмы, двое суток скитался и прятался по склонам гор и пещерам, притворился хромым, отрезал усы и бороду, горящими углями прожег в нескольких местах лицо и шею, посыпал на них золу, постарался изменить свой вид, чтобы его не узнали. На третью ночь пришел он в Дара-и-Мухтор, справился о Восэ. Махмадин назвал ему селение Девлох, вот он и пришел сюда... Махмадин тоже был товарищем Восэ, но, когда Восэ уходил из Дара-и-Мухтора, он остался в сельце Богча, где лежал его больной отец. Он знал, куда уходит Восэ, ибо должен был последовать за ним, но почему-то до сих пор не появился. Мухаммед Али сказал, что отец Махмадина вчера умер, после поминок Махмадин тоже придет сюда.
Восэ спросил о своих друзьях арестантах. Мухаммед Али рассказал, что Назир, Назим и Одина помогли ему бежать и поручили: если найдешь Восэ, передай ему наш привет, скажи, чтобы он не старался вызволить нас, это бесполезно, только сам попадется, что нам суждено, то и будет, а он пусть позаботится о себе, и лучше всего — пусть ищет прибежище в Афганистане.
Восэ как-то безразлично отнесся к приезду Мухаммеда Али. Вообще он находился в состоянии, близком к равнодушию, апатии. Часами он сидел молча, уставив глаза в землю, и ни с кем не разговаривал.
Мухаммед Али был очень подвижен и деятелен, без конца повторял Восэ, что тот, дескать, должен выполнить завещанное его обреченными друзьями — бежать в афганскую сторону. Конь Восэ ушиб ногу, хромал, у других кони тоже исхудали, были измучены, страдали от потер гостей и ран; одного коня пришлось зарезать на еду. Мухаммед Али взялся найти лошадей и продукты. Его спросили: где и как ты найдешь? Он ответил, что в близком селении знает табунщика, участвовавшего в восстании; этот табунщик теперь боится, что его не сегодня-завтра арестуют, и готов бежать. Он, без сомнения, будет рад бежать вместе с Восэ и его друзьями и раздобудет всем других лошадей.
Восэ не ответил ни согласием, ни отказом. Он по- прежнему был поглощен думами, молчал. Аюб, приняв его молчание за согласие, разрешил Мухаммеду Али пойти к табунщику.
Взяв свой посох, Мухаммед Али, хромая, зашагал.
Он вернулся в Девлох на следующий день к вечеру. Сказал, что табунщик готов бежать вместе с Восэ и что восемь лошадей и два мешка с провизией запрятаны в ущелье в ожидании друзей.
Они оставили пять своих измученных лошадей девлохцам, попрощались с ними и после ночной молитвы пешком стали спускаться в ущелье.
Но в укромном месте ущелья их ожидали не лошади и мешки с провизией, а солдаты караулбеги Давлята.
Лунной ночью солдаты, появившись из-за пригорков, с трех сторон окружили друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Ложь! — прервав его, заорал Кабир.— Мусульмане, он лжет! Клевета!
Вдруг Восэ приказал людям:
— Идите, обыщите его дом, найдите подаренное правителем!
Он угадал: из дома Кабира принесли новый алачовый халат и сапоги на высоком каблуке.
Доказательств больше не требовалось. По приказу Восэ Кабира повесили тут же на ближайшем дереве.
Но Джобир тоже не избрал своей участи. Восэ приказал и его казнить:
— Ты был прислужником у мангытов, столько лет мучил людей, кусал их как собака, рвал на части как волк. День возмездия настал! И тебе следует умереть!
Восэ был воплощением мести угнетенного парода. Один
из всадников ударил Джобира дубинкой по голове, он упал.
Его повесили на дереве рядом с Кабиром.
После этого мстители поднялись в горы.
В пути несколько человек, с разрешения Восэ, отделились от него и отправились по своим ущельям и селам.
А сам Восэ, сопровождаемый Любом, Хикматом, Захиром и еще несколькими всадниками, остановился в маленьком селении Девлох, расположенном высоко в горах. К нему вела узенькая, извилистая тропинка, по которой не всякий мог пройти...
Сановный богослов хаджи Якуб, уложив муллу Сафара спать у себя в гостином доме, поспешил в крепость. Заявив Мирзо Акраму: «Да возблагодарит властитель меня, след Восэ отыскался! —- рассказал ему о свидании с Сафаром, о том, как хитро допытался у него о местопребывании Восэ, и, наконец, радостно сообщил, что Восэ спрятался в Гульдаре, за водопадом.
В тот же вечер правитель отправил в Гульдару кара- убеги Давлята с шестьюдесятью вооруженными солдатами.
Быстро, без остановок караулбеги в полночь добрался до Ховалинга. Там его никто не встретил: все «уважаемые», «большие» люди за день до этого были либо убиты во время налета Восэ, либо сбежали.
Отдохнув часок, солдаты снова двинулись в путь и к полудню добрались до Гульдары. Окружили селение и водопад, но вскоре выяснилось, что Восэ там нет.
Один соперник старосты Юнуса, мечтавший занять его должность, донес на него Давляту. Солдаты вывели Юнуса с сыном из дома и, избивая, потащили к караулбеги. Он был на площади перед мечетью. На голову несчастного Юнуса набросили жмых и подожгли. Староста горел долго, в ужасных мучениях, издавая нечеловеческие крики и вопли, пока наконец не затих. Его четырнадцатилетнего сына убил сам караулбеги, воткнув кинжал в горло юноши.
Жители высокогорного селения Девлох — пастухи — были сторонниками Восэ и многие принимали участие в восстании. Они приютили у себя, спрятали в одном из домов Восэ, Аюба, Захира и еще четверых их товарищей.
Прошло три дня, на четвертый день вдруг появился Мухаммед Али, тот самый, который во время неудачного нападения Восэ на тюрьму в Бальджуане вместе с Одиной попал в плен к солдатам правителя. Друзья узнали его, только когда он заговорил: вместо длинных усов и пышной густой бороды, пучками торчала щетина; голову охватывала старая, с потертым мехом казахская шапка; на лице и на шее запеклось несколько грязных, потемневших ран; Мухаммед Али хромал на одну ногу и шел, опираясь на палку, превышающую его рост. Он походил на нищего или на юродивого-бродягу. Этот бачкаконец с начала восстания и до дня пленения был все время с Восэ.
Мухаммед Али рассказал, как по приказу правителя он был брошен вместе с раненым Одиной в тюрьму и как встретился там с Назиром, Назимом и другими повстанцами, как, испытав немало мучений, бежал из тюрьмы, двое суток скитался и прятался по склонам гор и пещерам, притворился хромым, отрезал усы и бороду, горящими углями прожег в нескольких местах лицо и шею, посыпал на них золу, постарался изменить свой вид, чтобы его не узнали. На третью ночь пришел он в Дара-и-Мухтор, справился о Восэ. Махмадин назвал ему селение Девлох, вот он и пришел сюда... Махмадин тоже был товарищем Восэ, но, когда Восэ уходил из Дара-и-Мухтора, он остался в сельце Богча, где лежал его больной отец. Он знал, куда уходит Восэ, ибо должен был последовать за ним, но почему-то до сих пор не появился. Мухаммед Али сказал, что отец Махмадина вчера умер, после поминок Махмадин тоже придет сюда.
Восэ спросил о своих друзьях арестантах. Мухаммед Али рассказал, что Назир, Назим и Одина помогли ему бежать и поручили: если найдешь Восэ, передай ему наш привет, скажи, чтобы он не старался вызволить нас, это бесполезно, только сам попадется, что нам суждено, то и будет, а он пусть позаботится о себе, и лучше всего — пусть ищет прибежище в Афганистане.
Восэ как-то безразлично отнесся к приезду Мухаммеда Али. Вообще он находился в состоянии, близком к равнодушию, апатии. Часами он сидел молча, уставив глаза в землю, и ни с кем не разговаривал.
Мухаммед Али был очень подвижен и деятелен, без конца повторял Восэ, что тот, дескать, должен выполнить завещанное его обреченными друзьями — бежать в афганскую сторону. Конь Восэ ушиб ногу, хромал, у других кони тоже исхудали, были измучены, страдали от потер гостей и ран; одного коня пришлось зарезать на еду. Мухаммед Али взялся найти лошадей и продукты. Его спросили: где и как ты найдешь? Он ответил, что в близком селении знает табунщика, участвовавшего в восстании; этот табунщик теперь боится, что его не сегодня-завтра арестуют, и готов бежать. Он, без сомнения, будет рад бежать вместе с Восэ и его друзьями и раздобудет всем других лошадей.
Восэ не ответил ни согласием, ни отказом. Он по- прежнему был поглощен думами, молчал. Аюб, приняв его молчание за согласие, разрешил Мухаммеду Али пойти к табунщику.
Взяв свой посох, Мухаммед Али, хромая, зашагал.
Он вернулся в Девлох на следующий день к вечеру. Сказал, что табунщик готов бежать вместе с Восэ и что восемь лошадей и два мешка с провизией запрятаны в ущелье в ожидании друзей.
Они оставили пять своих измученных лошадей девлохцам, попрощались с ними и после ночной молитвы пешком стали спускаться в ущелье.
Но в укромном месте ущелья их ожидали не лошади и мешки с провизией, а солдаты караулбеги Давлята.
Лунной ночью солдаты, появившись из-за пригорков, с трех сторон окружили друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122