.
— Несчастная я! Страдалица я! Видно, мать родила меня на муки и страдания, Амиркул, душа моя!.. Один торговец обувью... он родня нам... «Хочешь не хочешь, говорит, а выйдешь за меня замуж!» Никак не отступает. Мать и другие родственники пристали ко мне: обязательно соглашайся, выходи за Иномджана! И он, чтоб ему сгнить в могиле, твердит: «Не выйдешь за меня — убью!..»
Лютфия помолчала, определяя, какое впечатление произвели на Амиркула ее слова. В темноте нельзя было разглядеть его лицо, он молчал, прерывисто, с сопеньем дыша.
«Ладно, молчать — это лучше! — рассуждала про себя Лютфия.— Если начнет возмущаться, станет расспрашивать, мне с ним станет еще труднее. Он, конечно, хочет дождаться, |Чтоб я высказала ему мое собственное мнение по поводу сватовства Иномджана... Что ж, скажу ему и сразу уйду!»
— Ты сжалься надо мной, Амиркул, душа моя! Ведь что могу тут поделать я? У меня нет другого выхода, я вынуждена выполнить волю матери, и дяди, и всех родных — выйти за того негодяя... Ну... А теперь... Поздно уж... Я пойду.
Женщина встала.
— Нет, постойте! — потянул ее за подол Амиркул.— Откажите тому человеку... не он, а я... вы ведь обещали! Что же, мне быть в дураках? Нет, нет и нет! Я на все пойду!
— Конечно, дорогой мой, и я постараюсь... Но ведь мы, женщины, что можем? Такое у нас тяжелое положение!.. Амиркул, милый, ты не обижайся, если даже и выдадут меня, я не забуду тебя, буду иногда приходить к тебе.
Амиркул вскочил, уже готовый дать волю гневу:
— Нет!.. Я сказал, нет!..
Лютфия выскользнула за дверь:
— .Милый, дома меня заждались... Будут беспокоиться...
Пока Амиркул соображал, что ему делать дальше, Лютфия исчезла, растаяв в глубокой тьме.
...За месяц, прошедший с того дня, Амиркул раза два или три искал способа увидеться с Лютфией, но безуспешно: она нигде не появлялась. В доме за крепостью родные Иноятулло устроили поминки на сороковой день. А еще че* рез два дня, когда Амиркул поливал в саду морковь и лук, там появилась дочка убитого богача:
— Дядя... А вы слышали? Наша Лютфия вышла замуж!
Амиркул, раскрыв рот, выпрямился.
— Да, да, вышла, вышла! А нас даже на свадьбу не пригласила!
Амиркул постоял в междурядье, а потом, оставив тяпку, шатаясь пошел по грядке в глубь сада. Его большие босые ноги мяли и давили зеленый лук, вдавливали в рыхлую землю морковь. Девочка удивилась: Дядя, ведь вы растоптали лук!
Амиркул словно не слышал голоса девочки. «Что с ним случилось? — подумала она.— Пьян, что ли? Или поел- мака?»
Войдя в дровяной сарай, Амиркул упал ничком на сухую траву. Лежал весь день, не замечая времени. Глаза его были раскрыты, но он ничего не видел. О том, что наступила ночь, возвестили ему собаки да лягушки. Своим лаем, доносившимся издали или вдруг раздававшимся вблизи, собаки словно дразнили его: «Дурак, дурак! Все ложь! Оболгали дурня!.. Сдохнуть тебе, бык!» А лягушки в пруду квакали, словно хохоча над ним: «Хе, хе! Убийца, хе, хе, хе!» Журчала вода в поливной канаве, будто плакала, жалея Амиркула.
Проснувшись утром, он направился прямиком к Дому миршаба. Тот сидел на помосте у себя, во внешнем дворе, отдавал какие-то распоряжения обступившим его людям, Амиркул подошел к нему и сказал:
— Я убил человека.
— Кто ты? Что надо тебе?
» Я убил человека! — упрямо повторил Амиркул,— Хозяина убил. Убийца не Назир, а я. В сердце моем не поместилось это, вот я и пришел. Делайте что хотите.
Миршаб и его люди в удивлении переглянулись, уставясь в воспаленные глаза добровольно явившегося сюда убийцы, в лицо землистого цвета, оглядели босые ноги, до колен в грязи, закатанную выше колена одну штанину, мокрый и грязный, с налипшей соломой халат.
— Подойди сюда!
Амиркул с тупым, словно упершимся в стенку взглядом, сделал два шага вперед. Миршаб спросил его, кто он, откуда, чем занимается... Амиркул ответил. Миршаб сказал:
— Ты что, сумасшедший, что ли? Или тебе приснилось? Тебе мерещится что-нибудь?
— Я при здравом уме. Убил я.
— Почему ты убил?
— Просто так... убил...— Амиркул не хотел называть Лютфию, но он ничего не придумал заранее в объяснение убийства Иноятулло.
— Как ты убил?
Убийца с большой натугой рассказал все, как было.
— Иди посиди вон там! — сказал миршаб, указав место под навесом для скота, а сам призадумался. Он не сомневался в правдивости слов Амиркула, но ему не хотелось, чтобы убийцей оказался кто-нибудь, кроме Назира, ибо раис не преминет воспользоваться ему во вред выяснившейся ошибкой.
По зрелом размышлении миршаб решил вызвать родственников Иноятулло, расспросить их о характере и повадках Амиркула и затем, выудив в их показаниях что- либо полезное для себя, объявить Амиркула умалишенным. Узнар, что в момент смерти Иноятулло его старшая жена была больна и находилась в другом месте, а из членов семьи, кроме Лютфии, в доме никого не было, миршаб послал за ней.
Весть о покаянии работника, убившего Иноятулло, тут же была донесена угодливыми людьми до раиса. Он обрадовался: вот еще одна, весьма кстати, промашка миршаба! Не в силах отказать себе в удовольствии посмеяться над соперником, раис поспешил к нему в дом.
— Ну что, не говорил я? — усмехнулся раис, появившись перед хмурым миршабом.— Не зрелый вы, хаджи Рахматулло! Убийца разгуливает, а вы безвинного мусульманина отправили на казнь; он сбежал, так вы другого безвинного, брата его, схватили и сунули в застенок!
— Рабу божьему дозволено ошибаться,— смущенно ответил миршаб.— Но посудите сами, достойный, бог меня, раба своего, оказывается, любит: исправил мою ошибку, помог безвинному обрести свободу, а виновного привел ко мне!
— Не клевещите зря на бога, хаджи, того, ни в чем не повинного, не бог вызволил — ваши ротозеи помогли ему улепетнуть!.. Конечно, хорошо, что ваши прислужники оказались растяпами, иначе тот бедняга из-за вашей нерассудительности давно лишился бы головы!..
Лютфия, облаченная в паранджу, явилась вместе со своим новым мужем. Переступив порог и увидев в углу двора, под навесом для скота Амиркула, женщина, сразу
охваченная беспокойством, испугалась и, подбежав к миршабу, закричала:
— Он сам убил, сам!.. Зачем привели меня? Я ничего не знаю. Сжальтесь, почтенные, я не виновата!.. Это клевета, клевета!..
Такое отрицание послужило наилучшим признанием, еще больше запутало дело. Ничего не понимающий во всем происходящем Иномджан, оказавшись невольным свидетелем последовавшего, за этим выкриком допроса, недоумевал и поражался все более, когда миршаб поневоле, а раис с большой охотой принялись распутывать узелок. Лютфия, сидя на коленях на земле, отвечала раису, потянувшему главную нить допроса, все более губя себя.
— Разве вашего бывшего мужа, достойного Иноятулло, убил сам Амиркул?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Несчастная я! Страдалица я! Видно, мать родила меня на муки и страдания, Амиркул, душа моя!.. Один торговец обувью... он родня нам... «Хочешь не хочешь, говорит, а выйдешь за меня замуж!» Никак не отступает. Мать и другие родственники пристали ко мне: обязательно соглашайся, выходи за Иномджана! И он, чтоб ему сгнить в могиле, твердит: «Не выйдешь за меня — убью!..»
Лютфия помолчала, определяя, какое впечатление произвели на Амиркула ее слова. В темноте нельзя было разглядеть его лицо, он молчал, прерывисто, с сопеньем дыша.
«Ладно, молчать — это лучше! — рассуждала про себя Лютфия.— Если начнет возмущаться, станет расспрашивать, мне с ним станет еще труднее. Он, конечно, хочет дождаться, |Чтоб я высказала ему мое собственное мнение по поводу сватовства Иномджана... Что ж, скажу ему и сразу уйду!»
— Ты сжалься надо мной, Амиркул, душа моя! Ведь что могу тут поделать я? У меня нет другого выхода, я вынуждена выполнить волю матери, и дяди, и всех родных — выйти за того негодяя... Ну... А теперь... Поздно уж... Я пойду.
Женщина встала.
— Нет, постойте! — потянул ее за подол Амиркул.— Откажите тому человеку... не он, а я... вы ведь обещали! Что же, мне быть в дураках? Нет, нет и нет! Я на все пойду!
— Конечно, дорогой мой, и я постараюсь... Но ведь мы, женщины, что можем? Такое у нас тяжелое положение!.. Амиркул, милый, ты не обижайся, если даже и выдадут меня, я не забуду тебя, буду иногда приходить к тебе.
Амиркул вскочил, уже готовый дать волю гневу:
— Нет!.. Я сказал, нет!..
Лютфия выскользнула за дверь:
— .Милый, дома меня заждались... Будут беспокоиться...
Пока Амиркул соображал, что ему делать дальше, Лютфия исчезла, растаяв в глубокой тьме.
...За месяц, прошедший с того дня, Амиркул раза два или три искал способа увидеться с Лютфией, но безуспешно: она нигде не появлялась. В доме за крепостью родные Иноятулло устроили поминки на сороковой день. А еще че* рез два дня, когда Амиркул поливал в саду морковь и лук, там появилась дочка убитого богача:
— Дядя... А вы слышали? Наша Лютфия вышла замуж!
Амиркул, раскрыв рот, выпрямился.
— Да, да, вышла, вышла! А нас даже на свадьбу не пригласила!
Амиркул постоял в междурядье, а потом, оставив тяпку, шатаясь пошел по грядке в глубь сада. Его большие босые ноги мяли и давили зеленый лук, вдавливали в рыхлую землю морковь. Девочка удивилась: Дядя, ведь вы растоптали лук!
Амиркул словно не слышал голоса девочки. «Что с ним случилось? — подумала она.— Пьян, что ли? Или поел- мака?»
Войдя в дровяной сарай, Амиркул упал ничком на сухую траву. Лежал весь день, не замечая времени. Глаза его были раскрыты, но он ничего не видел. О том, что наступила ночь, возвестили ему собаки да лягушки. Своим лаем, доносившимся издали или вдруг раздававшимся вблизи, собаки словно дразнили его: «Дурак, дурак! Все ложь! Оболгали дурня!.. Сдохнуть тебе, бык!» А лягушки в пруду квакали, словно хохоча над ним: «Хе, хе! Убийца, хе, хе, хе!» Журчала вода в поливной канаве, будто плакала, жалея Амиркула.
Проснувшись утром, он направился прямиком к Дому миршаба. Тот сидел на помосте у себя, во внешнем дворе, отдавал какие-то распоряжения обступившим его людям, Амиркул подошел к нему и сказал:
— Я убил человека.
— Кто ты? Что надо тебе?
» Я убил человека! — упрямо повторил Амиркул,— Хозяина убил. Убийца не Назир, а я. В сердце моем не поместилось это, вот я и пришел. Делайте что хотите.
Миршаб и его люди в удивлении переглянулись, уставясь в воспаленные глаза добровольно явившегося сюда убийцы, в лицо землистого цвета, оглядели босые ноги, до колен в грязи, закатанную выше колена одну штанину, мокрый и грязный, с налипшей соломой халат.
— Подойди сюда!
Амиркул с тупым, словно упершимся в стенку взглядом, сделал два шага вперед. Миршаб спросил его, кто он, откуда, чем занимается... Амиркул ответил. Миршаб сказал:
— Ты что, сумасшедший, что ли? Или тебе приснилось? Тебе мерещится что-нибудь?
— Я при здравом уме. Убил я.
— Почему ты убил?
— Просто так... убил...— Амиркул не хотел называть Лютфию, но он ничего не придумал заранее в объяснение убийства Иноятулло.
— Как ты убил?
Убийца с большой натугой рассказал все, как было.
— Иди посиди вон там! — сказал миршаб, указав место под навесом для скота, а сам призадумался. Он не сомневался в правдивости слов Амиркула, но ему не хотелось, чтобы убийцей оказался кто-нибудь, кроме Назира, ибо раис не преминет воспользоваться ему во вред выяснившейся ошибкой.
По зрелом размышлении миршаб решил вызвать родственников Иноятулло, расспросить их о характере и повадках Амиркула и затем, выудив в их показаниях что- либо полезное для себя, объявить Амиркула умалишенным. Узнар, что в момент смерти Иноятулло его старшая жена была больна и находилась в другом месте, а из членов семьи, кроме Лютфии, в доме никого не было, миршаб послал за ней.
Весть о покаянии работника, убившего Иноятулло, тут же была донесена угодливыми людьми до раиса. Он обрадовался: вот еще одна, весьма кстати, промашка миршаба! Не в силах отказать себе в удовольствии посмеяться над соперником, раис поспешил к нему в дом.
— Ну что, не говорил я? — усмехнулся раис, появившись перед хмурым миршабом.— Не зрелый вы, хаджи Рахматулло! Убийца разгуливает, а вы безвинного мусульманина отправили на казнь; он сбежал, так вы другого безвинного, брата его, схватили и сунули в застенок!
— Рабу божьему дозволено ошибаться,— смущенно ответил миршаб.— Но посудите сами, достойный, бог меня, раба своего, оказывается, любит: исправил мою ошибку, помог безвинному обрести свободу, а виновного привел ко мне!
— Не клевещите зря на бога, хаджи, того, ни в чем не повинного, не бог вызволил — ваши ротозеи помогли ему улепетнуть!.. Конечно, хорошо, что ваши прислужники оказались растяпами, иначе тот бедняга из-за вашей нерассудительности давно лишился бы головы!..
Лютфия, облаченная в паранджу, явилась вместе со своим новым мужем. Переступив порог и увидев в углу двора, под навесом для скота Амиркула, женщина, сразу
охваченная беспокойством, испугалась и, подбежав к миршабу, закричала:
— Он сам убил, сам!.. Зачем привели меня? Я ничего не знаю. Сжальтесь, почтенные, я не виновата!.. Это клевета, клевета!..
Такое отрицание послужило наилучшим признанием, еще больше запутало дело. Ничего не понимающий во всем происходящем Иномджан, оказавшись невольным свидетелем последовавшего, за этим выкриком допроса, недоумевал и поражался все более, когда миршаб поневоле, а раис с большой охотой принялись распутывать узелок. Лютфия, сидя на коленях на земле, отвечала раису, потянувшему главную нить допроса, все более губя себя.
— Разве вашего бывшего мужа, достойного Иноятулло, убил сам Амиркул?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122