Они обступили также и Абдул Ахада и все как один стали голосить, стеная и плача, будто в доме покойника: «Наследник! Наследник! Эмирский сын! Окажите милость, дай бог, чтобы ваше паломничество прошло хорошо! Да поддержит вас святой Бахауддин! Да стать вам покорителем
мира!» С этими словами они протягивали свои грязные в язвах руки чуть ли не до бороды Абдул Ахада, тянули его за полы и рукава халата. В этот момент у наследника не оказалось при себе денег, чтобы пошвырять их в толпу; он стоял растерянный в гуще нищих и не мог, сжатый ими, пошевелиться. Откуда-то со стороны появились слуги и солдаты, стали беспощадно бить нищих плетками и прикладами ружей, но те не отходили от наследника трона. Наконец один из его приближенных крикнул: Вот, берите и молитесь за моего повелителя!
С этими словами он вынул кошелек с деньгами и высыпал содержимое на головы нищих. Те кинулись собирать деньги и выпустили полы халата наследника. А он, забыв степенность и важность, поспешно выбрался из толпы. Свалка, драка и потасовка среди нищих из-за каждой монеты напоминали картину дерущихся из-за кости собак. Сильный вырывал монету из рук слабого. Неподвижный паралитик в разгар потасовки поднял с земли теньгу и бросил ее себе в рот, а другой нищий, с силой открыв ему рот, вытащил оттуда монету. Какой-то другой нищий, больно укусив кулак того, выхватил добычу. Спутники наследника трона, спешившиеся в клокотавшей толпе нищих, с трудом и мучениями пробивали себе дорогу.
Стремянные и конюхи ждали с оседланными лошадьми за обителью дервишей. Пока их хозяева высвободили себя из рук надоедливых и злобных нищих и, отряхнув пыль с одежды, собрались вместе, прошло с полчаса. Все быстро сели на лошадей и вслед за Абдул Ахадом пустились в путь.
Впереди огромной кавалькады быстро ехали стремянные в белых чалмах и разноцветных халатах, опоясанные широкими бархатными кушаками, держа в руках длинные палки.
За ними следовал Абдул Ахад в синем вышитом золотом халате, украшенном драгоценными камнями, в белой чалме, также украшенной жемчугами и другими драгоценными камнями. На поясе у него теперь висел меч с рубинами и изумрудами на эфесе, вложенный в отделанные золотом ножны. Оголовье белого коня также блистало золотом. Двое стремянных ехали по обе стороны наследника, держа в руках повод его коня.
С такой торжественностью наследник въехал в столицу и, проследовав по проспекту до площади Чорсу, направился к цитадели. Он ехал, глядя прямо перед собой, не обращая внимания на толпы зрителей, сплошь с двух сторон заполнивших проспект. Он был важен и напыщен, словно возвращался из победоносного похода, покорив десять стран. Горожане гудели и шумели, возгласы и крики ч становились все громче; непонятно было, что выкрикивала толпа: поздравляют наследника, а может быть, ругают и проклинают? В некоторых местах охранники оттесняли людей в сторону, били их по головам палками и плетками. Обстановка напоминала картину въезда в город чужеземного победителя, ведущего за собой войско.
Как только Абдул Ахад въехал в цитадель, он приказал как можно скорее похоронить отца. Пребывание во дворце даже мертвого бывшего эмира Музаффара мешало молодому Абдул Ахаду чувствовать себя полновластным повелителем.
Приказ был тотчас выполнен. Покойника в спешке отвезли в центр города, туда, где на возвышенности находится кладбище эмиров «Ишони Имло». Там, неподалеку от единственного в столице источника чистой воды, называемого родником Аюба, тело Музаффара предали земле. За гробом Музаффара не шли ни наследник трона", ни кто- либо другой из его сыновей.
Абдул Ахад провел в цитадели три дня, предаваясь радостям и увеселениям. На четвертый день, проснувшись поздно после ночи, проведенной в попойке, танцах и песнях с красивыми юношами, он вышел на веранду дворца, где находился эмирский трон. Голова Абдул Ахада была" тяжела от хмеля, глаза мутны. Появления наследника во дворе стоя ждало человек четыреста крупных чиновников, командиров его армии, глав узбекских племен, высшего духовенства. Эмирский трон из мрамора, высотой и шириною в косую сажень, был обтянут семью слоями индийских и бухарских шелков. Перед троном была разостлана легкая, белая как снег кошма.
Абдул Ахад сел посреди кошмы, лениво ответив на приветствия и поклоны. Как только он сел, виднейшие чиновники, главы племен и духовенство подняли кошму сразу с. четырех сторон и затем' усадили наследника на трон. Одним из этих людей был Остонакул. Собравшиеся, все сразу подняв руки, прочитали молитву, поздравили Абдул Ахада. Затем началась церемония приложения к руке, считалось, что каждый целующий руку нового эмира тем самым приносит ему присягу в верности и послушании. Первым поцеловал руку глава бухарского духовенства, за ним главы знатнейших племен и родов. После них присягали старик Шо Мухаммед, Остонакул и Мухаммед Шариф, потом военачальники, высшие духовные лица и опять главы племен и за чяими — бесчисленной чередой,— согнувшись; поднимаясь по одному на три ступени трона, другие чиновники, рангом пониже.
Эмир сидел со скучным выражением лица, было видно, что ему надоела затянувшаяся церемония приложения к руке,— казалось, вот-вот у него не хватит терпения и он, сорвавшись, скажет: «Поскорее кончайте эту дурацкую канитель и удаляйтесь, у меня болит голова, я хочу до полуденной молитвы хоть немного поспать и прийти в себя!..»
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Вечером в день восшествия на трон, когда Остонакул вошел в приемный зал дворца, в цитадели, молодой эмир даже встал ему навстречу и, подойдя к порогу, где снимают уличную обувь, на глазах у именитых людей заключил его в свои объятья. Абдул Ахад чувствовал себя обязанным Остонакулу: ведь тот не только «справился» с соперниками нового эмира — его братьями, предупредил их возможные козни, но и до самого переезда Абдул Ахада из Кермине в Бухару сумел скрыть от народа смерть старого Музаффара. Таким образом Остонакул помог наследнику спокойно и мирно занять трон... И теперь особым вниманием к Остонакулу новый эмир хотел показать всему народу, что он доволен услугой своего дяди, ценит его.
Наступило время поднять покров с сокровенной тайны Одтонакула, рассказать, что и он, подобно министру двора Шо Мухаммеду и главному казначею Мухаммед Шарифу, имел своей целью утвердиться в Гиссаре. Эта область далеко от эмирского двора эмир и его первый советник меньше вмешиваются в дела ее правителя, и потому, став хакимом Гиссара, а значит, наместником эмира во всей Восточной Бухаре Остонакул сможет самостоятельно управлять почти половиной всей страны.
При прежнем эмире многими областями Бухарского ханства правили его сыновья — старшие братья Абдул Ахада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
мира!» С этими словами они протягивали свои грязные в язвах руки чуть ли не до бороды Абдул Ахада, тянули его за полы и рукава халата. В этот момент у наследника не оказалось при себе денег, чтобы пошвырять их в толпу; он стоял растерянный в гуще нищих и не мог, сжатый ими, пошевелиться. Откуда-то со стороны появились слуги и солдаты, стали беспощадно бить нищих плетками и прикладами ружей, но те не отходили от наследника трона. Наконец один из его приближенных крикнул: Вот, берите и молитесь за моего повелителя!
С этими словами он вынул кошелек с деньгами и высыпал содержимое на головы нищих. Те кинулись собирать деньги и выпустили полы халата наследника. А он, забыв степенность и важность, поспешно выбрался из толпы. Свалка, драка и потасовка среди нищих из-за каждой монеты напоминали картину дерущихся из-за кости собак. Сильный вырывал монету из рук слабого. Неподвижный паралитик в разгар потасовки поднял с земли теньгу и бросил ее себе в рот, а другой нищий, с силой открыв ему рот, вытащил оттуда монету. Какой-то другой нищий, больно укусив кулак того, выхватил добычу. Спутники наследника трона, спешившиеся в клокотавшей толпе нищих, с трудом и мучениями пробивали себе дорогу.
Стремянные и конюхи ждали с оседланными лошадьми за обителью дервишей. Пока их хозяева высвободили себя из рук надоедливых и злобных нищих и, отряхнув пыль с одежды, собрались вместе, прошло с полчаса. Все быстро сели на лошадей и вслед за Абдул Ахадом пустились в путь.
Впереди огромной кавалькады быстро ехали стремянные в белых чалмах и разноцветных халатах, опоясанные широкими бархатными кушаками, держа в руках длинные палки.
За ними следовал Абдул Ахад в синем вышитом золотом халате, украшенном драгоценными камнями, в белой чалме, также украшенной жемчугами и другими драгоценными камнями. На поясе у него теперь висел меч с рубинами и изумрудами на эфесе, вложенный в отделанные золотом ножны. Оголовье белого коня также блистало золотом. Двое стремянных ехали по обе стороны наследника, держа в руках повод его коня.
С такой торжественностью наследник въехал в столицу и, проследовав по проспекту до площади Чорсу, направился к цитадели. Он ехал, глядя прямо перед собой, не обращая внимания на толпы зрителей, сплошь с двух сторон заполнивших проспект. Он был важен и напыщен, словно возвращался из победоносного похода, покорив десять стран. Горожане гудели и шумели, возгласы и крики ч становились все громче; непонятно было, что выкрикивала толпа: поздравляют наследника, а может быть, ругают и проклинают? В некоторых местах охранники оттесняли людей в сторону, били их по головам палками и плетками. Обстановка напоминала картину въезда в город чужеземного победителя, ведущего за собой войско.
Как только Абдул Ахад въехал в цитадель, он приказал как можно скорее похоронить отца. Пребывание во дворце даже мертвого бывшего эмира Музаффара мешало молодому Абдул Ахаду чувствовать себя полновластным повелителем.
Приказ был тотчас выполнен. Покойника в спешке отвезли в центр города, туда, где на возвышенности находится кладбище эмиров «Ишони Имло». Там, неподалеку от единственного в столице источника чистой воды, называемого родником Аюба, тело Музаффара предали земле. За гробом Музаффара не шли ни наследник трона", ни кто- либо другой из его сыновей.
Абдул Ахад провел в цитадели три дня, предаваясь радостям и увеселениям. На четвертый день, проснувшись поздно после ночи, проведенной в попойке, танцах и песнях с красивыми юношами, он вышел на веранду дворца, где находился эмирский трон. Голова Абдул Ахада была" тяжела от хмеля, глаза мутны. Появления наследника во дворе стоя ждало человек четыреста крупных чиновников, командиров его армии, глав узбекских племен, высшего духовенства. Эмирский трон из мрамора, высотой и шириною в косую сажень, был обтянут семью слоями индийских и бухарских шелков. Перед троном была разостлана легкая, белая как снег кошма.
Абдул Ахад сел посреди кошмы, лениво ответив на приветствия и поклоны. Как только он сел, виднейшие чиновники, главы племен и духовенство подняли кошму сразу с. четырех сторон и затем' усадили наследника на трон. Одним из этих людей был Остонакул. Собравшиеся, все сразу подняв руки, прочитали молитву, поздравили Абдул Ахада. Затем началась церемония приложения к руке, считалось, что каждый целующий руку нового эмира тем самым приносит ему присягу в верности и послушании. Первым поцеловал руку глава бухарского духовенства, за ним главы знатнейших племен и родов. После них присягали старик Шо Мухаммед, Остонакул и Мухаммед Шариф, потом военачальники, высшие духовные лица и опять главы племен и за чяими — бесчисленной чередой,— согнувшись; поднимаясь по одному на три ступени трона, другие чиновники, рангом пониже.
Эмир сидел со скучным выражением лица, было видно, что ему надоела затянувшаяся церемония приложения к руке,— казалось, вот-вот у него не хватит терпения и он, сорвавшись, скажет: «Поскорее кончайте эту дурацкую канитель и удаляйтесь, у меня болит голова, я хочу до полуденной молитвы хоть немного поспать и прийти в себя!..»
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Вечером в день восшествия на трон, когда Остонакул вошел в приемный зал дворца, в цитадели, молодой эмир даже встал ему навстречу и, подойдя к порогу, где снимают уличную обувь, на глазах у именитых людей заключил его в свои объятья. Абдул Ахад чувствовал себя обязанным Остонакулу: ведь тот не только «справился» с соперниками нового эмира — его братьями, предупредил их возможные козни, но и до самого переезда Абдул Ахада из Кермине в Бухару сумел скрыть от народа смерть старого Музаффара. Таким образом Остонакул помог наследнику спокойно и мирно занять трон... И теперь особым вниманием к Остонакулу новый эмир хотел показать всему народу, что он доволен услугой своего дяди, ценит его.
Наступило время поднять покров с сокровенной тайны Одтонакула, рассказать, что и он, подобно министру двора Шо Мухаммеду и главному казначею Мухаммед Шарифу, имел своей целью утвердиться в Гиссаре. Эта область далеко от эмирского двора эмир и его первый советник меньше вмешиваются в дела ее правителя, и потому, став хакимом Гиссара, а значит, наместником эмира во всей Восточной Бухаре Остонакул сможет самостоятельно управлять почти половиной всей страны.
При прежнем эмире многими областями Бухарского ханства правили его сыновья — старшие братья Абдул Ахада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122