— Сайд Али, у тебя ко мне какое-нибудь дело?
— Да, есть дело. Ты давай, Восэ, присоединяйся к нам!
— Присоединиться к вам? — раскрыв шире глаза, посмотрел на собеседника Восэ.— А кто это — вы?
— Мы?.. По словам мангытов, мы — бунтари, «горные люди»! Мели ты придешь, будешь нашим главой, старшим но братству, Восэ. Давай, будь что будет, соберем из ущелий молодцов с сердцами львов, повернем в горную глухомань. Когда ты станешь нашим главой, молодцы сами к тебе набегут,— твоя отвага разнесла весть о тебе, народ тебя -знает и уважает... Слушай, Восэ! Повсюду, где увидим мангыта,— ограбим. Управителя, сборщика податей, охранного надзирателя, любого чиновника, сколько ни есть их, всегда и везде будем бить! Клянусь всемогущим богом, до каких же пор нам мучиться? До каких пор мы, вот как этот твой бык с завязанными глазами, будем носить ярмо на шее? Не довольно ли унижений от угнетателей? Лишений, подчиненья, повиновенья? Волк-мангыт всех нас сделал баранами, давай же и мы один раз станем волками!
Сайд Али резко оборвал свою речь, в упор глядя в глаза Восэ, проверяя действие своих слов. Восэ, который, слушая искусителя, в раздумье покачивал головой, выдержал взгляд Сайда Али.
— Клянусь всемогущим! — опять побожился Сайд Али.— Нас в горах никто не сумеет схватить!
— Будем воровать, грабить? — в сомнении спросил Восэ.
— Не грабить... Мангытов бить!
- Сколько времени ты будешь мангытов бить? До коих пор?
— Пока душа в нас и пока сможем бить!
— Потом что?
— Потом будь что будет. Рожденный человеком один раз приходит на свет и один раз умирает.
— А что с бедняками будет?
— С бедняками? А беднякам до этого какое дело?
— Разве и мы с тобой не из бедняков?
— Не понял я твоих слов, что ты хочешь сказать?
— Если ты ограбишь, убьешь мангыта,— пояснил Восэ,— и скроешься в горах, разве другие мангыты не отомстят вместо тебя невинным беднякам? Не ограбят отца, братьев, жену и детей твоих? Не разграбят и не разрушат селения?,. Или ты думаешь, мангыты настолько глупы, что у них на это ума не хватит?
Сайд Али вздохнул, промолчал, не найдя ответа.
Восэ встал:
— Иди, Сайд Али, чтобы не задержаться тебе в пути ж я не задержал бы свою работу. Подумай о том, что я сказал.
— Значит, к нам не присоединишься?
—- Я не ребенок, Сайд Али, не буду играть в бунтарей.
— Я думал: ты смелый, думал — гордый ты!
— Раскаленное железо кулаком ковать не геройство! Для этого нужен железный молот.
— Прощай! — только одно это слово промолвил Сайд Али и, не глянув на Восэ, вышел из маслобойни. Решительным шагом пересек двор. Ушел...
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Пришло время рассказать об удивительном саде на безводном склоне горы Чаган, который мы упомянули при первом знакомстве с Саидом Али.
Ятим, покойный отец Сайда Али, пользовался общим уважением в родном селении Зувайр. Он был опытным и искусным во многих делах человеком: знал столярное и строительное дело, был медником, умел вытесывать мельничные жернова, владел еще несколькими ремеслами... Изобретательностью и талантом Ятима создан был и сад на горе Чаган.
Пятнадцать лет назад, когда у юноши Сайда Али еще только начала пробиваться бородка, его отец Ятим в один из осенних дней начал работу, цель которой никто в селении угадать не мог. Вдвоем с сыном, уйдя на гору Чаган, он выбрал на ее крутом склоне место и взялся копать от века не тронутую человеком землю. Ятим тогда был пятидесятилетним крепким мужчиной. Сбросив домотканую рубаху, подставив холодному осеннему ветру и мелкому дождю худобу своего- здорового тела, он с размаху с такой силой бил киркой землю, что высеченные искры разлетались далеко вокруг. Следуя примеру отца, другой киркой старался так же работать и Сайд Али...
— Эй, муж божий, что ищешь? — приблизившись, понаблюдав за столь яростной работой, спросил Ятима односельчанин-пастух.
— Клад ищу,— коротко ответил Ятим.— Зарытую тут казну.
Какой тут мог быть клад, на открытом всем ветрам склоне? Пастух поглядел, постоял, ушел. Но с того дня наблюдатели, посматривавшие издали, не переводились. Ятим и Сайд Али ходили на склон Чагана ежедневно, работали от зари до зари, и скоро стало ясно: роет Ятим не яму, а длинный, поперек склона, ров, нагромождая вынутую землю вдоль нижнего его края,
До первого снега ров был уже длиной в сто шагов, а глубиной в половину человеческого роста. Зувайрцы, так и не разгадав секрета затеи Ятима, судачили в селении о том, к чему же в конце концов эта работа приведет...
Прошла осень, прошла холодная зима. Вершины и склоны гор, посевы, сады покрыл глубокий снег. И однажды, прервавший было свою работу, Ятим вновь, к изумлению односельчан, вышел вместе с сыном на гору, взяв мотыги на одно плечо, лопаты — на другое. Все селение наблюдало, как, пробираясь |чуть не по пояс в снегу, рискуя свалить на себя лавину, два одержимых взбирались к вырытому ими осенью рву.
Взобрались. Подгребая ко рву с крутосклонья снег, обнажив вокруг мерзлую землю, они забрасывали ров снегом, утаптывали обушком мотыги, утрамбовывали его, набрасывали и уминали слой за слоем... Работа была нелегкой, цель ее не мог угадать даже Сайд Али: отец ничего не объяснял сыну, а сын из почтения к отцу не осмеливался задавать вопросы...
Так работали они этот день и следующие дни,— работали две недели, пока ров до краев не оказался заполнен плотно утрамбованным снегом. И тогда закрыли его сверху пластом смешанной со щебенкой глины, до твердости уплотнили его ногами и обушками мотыг.
В начале весны Ятим повел с собой на Чаган жену, больших и малых детей, велел всем собирать камни с поверхности склона, ниже рва. Здесь склон выгибался в почти пологую площадку,—такое уж место выбрал осенью, начиная свою работу, Ятим. За три недели все обозначенное Ятимом место было очищено от камней,— их, и щебень, и гальку перенесли на края участка, выложили из них оградившую весь участок стенку.
Затем Ятим и Сайд Али вскопали весь участок, перевернули комья земли верхом вниз, размельчили. Потом отправились вдвоем, взяв с собою осла, в Ховалинг, навестили садоводов, взяли в садах у друзей-соседей саженцы яблонь, персика, абрикоса, черешни и, привезя их на освоенную землю, посадили в несколько рядов...
Почти все саженцы принялись. Й летом, когда склоны гор оказались, как всегда, выжженными зноем, все принявшиеся деревца на участке Ятима, питаемые влагой, просачивавшейся из снегохранилища, оставались, на общее удивление, зелеными.
Признав опытность и умение Ятима, односельчане спрашивали его: у кого научился он такому, никем но виданному способу разведения и орошения сада?
— У снега, земли, у травы и лишайников научился! — ответствовал Ятим и рассказывал том, что приметил он в свое время в селении Кальтачинар, в хозяйстве своего брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122