Почувствовав, что от этих бродяг одними словами не избавишься, желая отделаться «искупительной жертвой» в одну-две монеты, Восэ развязал узелок на конце своего поясного платка, в котором были завязаны семь монет, остававшихся от его заработка, выплаченного ему
Мирзо Акрамом в Душанбе. И не успел он развязать конец платка, как восемь рук дервишей вцепились в него и выхватили деньги. Совершив этот грабеж среди бела дня, одетые в рубище бродяги мгновенно разбежались в разные стороны и исчезли.
Обозленный их наглостью, обескураженный, Восэ, почесывая затылок, удалился со двора медресе. На дворе не было ни единой живой души...
В городе задержались на двое суток. Мирзо Акрам посчитал нужным посетить правителя Гиссара принца Мумина, который был не только беком, но и представителем семьи эмира, его вторым по старшинству сыном, поставленным во главе правителей всех завоеванных эмиратов горных княжеств.
Всякий чиновник, купец, путешественник, почему-либо прибывающий в Гиссар или мимоходом оказавшийся в пределах Гиссарского бекства, обязан был личным посещением и дорогими преподношениями выразить свою почтительность Мумину. В весенние и летние месяцы, спасаясь от малярийных комаров, тяжелого болотного воздуха и одуряющей жары, наместник предпочитал жить в селении Каратаг, расположенном верстах в пятнадцати от Гиссара, на берегу прозрачной горной реки, в ущелье, овеваемом прохладными северными ветрами. Каратаг славился своими плодовыми садами, чистейшим воздухом, напоенным ароматами-горных трав и лесов, поднимающихся до самых снегов по склонам великолепного Гиссарского хребта.
Мирзо Акрам хорошо знал, что купцов, скупщиков лошадей и овец, которые оказывали недостаточные знаки внимания беку или вообще уклонялись от преподнесения ему подарков, постигали в дальнейшем пути (конечно, по воле божьей!) разные беды и неудачи —их обчищали разбойники, но иногда дело не ограничивалось и грабежом... Поэтому Мирзо Акрам со своим слугой съездил в Каратаг на поклон к принцу Мумину, подарил ему одного из лучших своих коней, хвост и грива которого были перед тем тщательно расчесаны в Гиссаре слугою богатея, а припасенное еще в Кабадиане украшенное серебром оголовье извлечено Мирзо Акрамом из набитой самыми дорогими подарками переметной сумы и руками Восэ тщательно пригнано по ушам и морде коня.
Вернувшись из Каратага в Гиссар, Мирзо Акрам, надо полагать, не был слишком уверен в том, что сделанный им подарок вполне удовлетворил принца. Восэ подумал об этом потому, что Мирзо Акрам на следующий день, перед выходом каравана в дальнейший путь, вручил ему револьвер со словами:
— Держи, Восэ, его заряженным на всякий случай! Путь наш в Денау большой, на этом пути, говорят, всякое бывает, ты, знаю, хороший охотник, не испугаешься! Как пользоваться этим оружием, тебе известно?
— Не приходилось,—ответил Восэ.—Кроме бухарских кремневых ружей, из чего-либо другого я не стрелял.
Мирзо Акрам, оказывается, знал, как надо пользоваться револьвером, но в свое собственное бесстрашие, по-видимому, не верил, предпочитая в случае опасности иметь телохранителя...
Наконец тронулись в путь вдоль стены камышей, по широкой дороге, то покрытой вершка на три слоем лёссовой пыли, то уходящей в болото так, что лошади едва не по брюхо погружались в зыбкую грязь. Поэтому двигались короткими переходами, не раз на дню, когда выбивались из сил, делая привалы у зеленотравных прибрежий, у сбегавших с гор рек, измельчавших в шири знойной долины.
В этих условиях труд табунщика — одного на полтора десятка выбивающихся из сил лошадей — был особенно тяжел, но Восэ не терял хорошего настроения,— его радовало общение с разговорчивым и услужливым Ниязом — племянником и слугою Мирзо Акрама, привязавшимся к своему старшему спутнику. Нияз давно успел поведать Восэ всю историю своей молодой жизни — жизни сироты из Кермине, попавшего на прокорм к Мирзо Акраму в раннем детстве, превращенного сызмальства в покорного слугу, никогда ни на что не жалующегося, привыкшего к кулаку, плетке и прочим благодеяниям Мирзо Акрама.
На привалах, когда дневная жара спадала, а в налившихся глубочайшею чернотой небесах зажигались яркие звезды, Нияз, лежа на шерстистой подстилке рядом с Восэ, просил рассказывать ему очередные истории о горных медведях, о снежных барсах, диких козлах, драконах, обитающих в горных реках, о схватках и стычках прежних беков и нынешних правителей Бальджуана,
Куляба, Дарваза, Каратегина... Восэ умел рассказывать так, что Нияз зримо представлял себе дотоле ему неведомое, приходил в восторг и готов был слушать хоть до рассвета. Но Восэ, утомленный дневным переходом, .вскоре умолкал, сон смежал и веки Нияза...
Мирзо Акрам заставлял Нияза работать от зари до зари. На привалах только и слышны были раздраженные оклики: «Нияз, принеси воды!», «Нияз, наруби дров!», «Принеси мой халат!», «Подай курильницу!», «Ступай на базар!», «Почеши мне спину!».
Когда, прихватив с собой слугу, "Мирзо Акрам уходил в селения к какому-нибудь старосте, старейшине, богачу, чиновнику, Нияз, вернувшись, украдкой приносил Восэ из их угощений хлеб, изюм или холодное вареное мясо. Собрав сучья, Нияз разжигал огонь, кипятил в медном кувшине чай. Он охотно помогал Восэ ухаживать за лошадьми... Восэ, в свою очередь, был с Ниязом ласков,— возможно, Восэ оказался в жизни юноши первым, кто обращался к нему нежно, говоря: «Ниязджан», «Нияз-душенька», «Паренечек мой!» От Мирзо Акрама Нияз слышал только: «Ты ублюдок!», или «Эй, незаконнорожденный!», или «Недоцветок проклятый!» — подобных обращений в языке чванных богатеев всегда было много — нам не к чему их перечислять!
А ведь Мирзо Акрам приходился Ниязу родным дядей-, но на слово «дядя» откликался лишь при почтительном и смиренном к нему обращении.
Нияз все эти дни ухаживал за лошадью своего дяди и за своей. Восэ хватало хлопот с табуном. В следующем после Денау большом переходе, уже недалеко от города Байсуна, в крайне пересеченных, хоть и не слишком высоких горах, путники сделали привал в каком-то селении, почти сплошь укрытом богатой зеленой листвой садов.
Нияз, расседлав лошадь Мирзо Акрама, затем свою, принес из ближайшего сада два снопа клевера, бросил лошадям, а сам лет в траве над самым скосом к пруду и, усталый, сразу же заснул. Лошади подняли драку из-за пучка клевера, стали ржать, биться копытами, но Нияз не проснулся. Откуда-то появился Мирзо Акрам, в гневе ударил Нияза ногой так, что тот, вскочив спросонья, полетел в пруд. Пруд оказался глубоким, Нияз, не умевший плавать, перепугался, стал кричать и барахтаться в воде. Захлебнувшись, он чуть было не утонул, не бросься в во
ду Восэ, который тоже не был хорошим пловцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122