..»
Остонакул кивком дал знак вцепившимся в Восэ слугам отпустить его,—ведь каждый правитель старается показать себя в глазах народа добросердечным, справедливым, заботящимся о своих подданных.
— Скажи, что нужно тебе? — степенно, низким голосом спросил он Восэ.
— Я из Бальджуана, досточтимейший! Я пахарь, маслобойщик,— глядя прямо в глаза правителю, быстро и отчетливо заговорил Восэ.— Брат мой, Назир, приезжал в Шахрисябз в поисках поденной работы. Там его оклеветали: дескать, убил человека! Бросили в тюрьму. Узнав, что вы находитесь в Картах, я прибыл сюда, попросил написать мне прошение. Передал его в руки сборщика жалоб, но прошло больше двух недель, а ответа на мое прошение нет. Брат мой — человек чистой веры, богобоязненный, не убийца. Окажите справедливость, великородный...
Остонакул жестом прервал речь Восэ, вымолвил:
— Прошение твое видел. Написал на нем, что надо, отправил властям Шахрисябза. Судья, городской раис и миршаб снова проверят дело. Если твой брат к тому убийству действительно не причастен, его освободят.
Кто-то в толпе, похожий на муллу, стараясь обратить на себя внимание Восэ, объяснял жестами, что следует низко поклониться правителю, поблагодарить его. Восэ, и в самом деле растерявшись, стоял, ухватившись за свой поясной платок. Тут он в торопливости неуклюже поклонился и, положив обе руки на живот, произнес на своем горном наречии: «Благодарю... Благодарю!»
Остонакул тронул своего коня. Восэ спохватился:
— Досточтимый! Я хочу видеть своего брата! Если приду в Шахрисябз, мне покажут его?
Правитель кивнул утвердительно, но ответил не слишком определенно:
— Окажется твой брат невиновным, освободят его, тогда ты его и увидишь, конечно!
И двинулся дальше со своими слугами.
В глазах собравшихся здесь людей Восэ поступил геройски, все выражали ему свой восторг. Слыханное ли дело, бесстрашно остановить на улице самого правителя, задать ему вопросы!
— Молодец!.. Пусть память о тебе будет доброх! горец!.. Ты, оказывается, хоть и деревенщина, а человек смелый!
Закончив кладку ограды, получив от нанимателя пятьдесят монет, Восэ отправился в Шахрисябз.
В этот город он пришел вечером. Широкой улицей миновав расположенное на возвышенности кладбище, за ним несколько мечетей и медресе, Восэ уже в сгустившихся сумерках приблизился к главной мечети Чорсу, увенчанной большим куполом. Еще издали он услышал доносившуюся оттуда вечернюю молитву. После нее где- то вдруг зазвучал барабанный бой. Граждане, находившиеся возле мечети, поспешили в ту сторону, откуда доносился напряженный и призывный барабанный бой. Туда же помчалась уличная детвора. Из любопытства и Восэ повернул туда, вышел на площадь перед арком — старинной, такой же, как и во всех больших городах, крепостью. Полыхающее на площади пламя большого костра освещало арк. Трое или четверо мужчин подбрасывали в костер хворост. Левее арка тянулось приземистое длинное здание оружейного склада, на его плоской крыше двое одетых в красные халаты и красные чалмы мужчин упорно и методично били в большой барабан... Восэ узнал, что вот-вот придет миршаб, чтобы назначить и поставить здесь ночной караул. Церемонию назначения ночного караула Восэ уже наблюдал в Гиссаре, Гузаре и в Каршах. И ему пришло в голову: «Едва появится миршаб, спрошу у него о Назире».
Барабанный бой привлекал к костру все больше одетых в широкие шаровары людей — пеших и конных, вооруженных палицами, секирами, мечами, а всего больше длинными копьями. Все это были люди миршаба — ночные стражи, каждому из которых предстояло до утра принять власть над тем или иным кварталом раскинутого в широкой межгорной долине города. Плоские крыши домов вокруг предкрепостной площади заполнили маль-
чинши, девчонки и женщины в паранджах — с закрытыми сеткой из конского волоса лицами,— смена караула воспринималась в городах эмирата как ежевечернее развлекательное представление. У освещенных керосиновыми фонарями и мерцающими свечами лавок и чайных базара, полукружием охватившего эту площадь, появились, глазея на зрелище, их владельцы и поздние посетители. Пламя костра поднималось все выше, и сторожа отгоняли от огня галдящую детвору...
Вот на конях, в сопровождении своих слуг, на площадь въехали миршаб и раис, оба в поблескивающих золотым шитьем адрасных халатах. Караульные сразу разбились на группы, выстроились в ряд с трех сторон вокруг костра. Из каждой группы вышел вперед барабанщик,— их всех оказалось человек пятнадцать. Большие барабаны на крыше оружейного склада замолкли, а мелкая дробь пятнадцати барабанов рассыпалась трелью, слышимой далеко окрест...
В это позднее время площадь города, обрамленная высокими куполами, порталами и минаретами мечетей, стенами крепости, стрельчатыми сводами и нишами медресе, рядами бесчисленных плоских крыш, заполненных женщинами и детьми, освещенная гигантскими огненными языками полыхающего костра, и огни, огни, и переливчатая дробь исполняющих нескончаемый военный марш барабанов, и бронзовые лица очарованных захватывающим зрелищем людей — все вместе было фантастически впечатляющим... Забыв об усталости от долгого пути и о голоде, Восэ отнесся к увиденному с большим интересом.
В этом возбужденном настроении ему представилось нетрудным преградить путь раису и миршабу, возвращавшимся с площади. К тому же Восэ помнил, что подобный поступок в Каршах, где он осмелился задержать самого Остонакула, увенчался успехом.
— Господа! — громко обратился к ним Восэ на повороте улицы.— Хочу вам сказать, выслушайте! — А чтобы сильнее воздействовать на воображение двух приостановившихся всадников, крикнул им: — Если сейчас не скажу, то потом будет поздно!
После такого заявления, разумеется, даже гордый чиновник вынужден остановиться и выслушать: кто знает, может быть, дерзкий человек, осмелившийся преградить
пм путь, действительно сообщит что-то важное и неотложное?
Оба, натянув удила своих коней, уставились на смельчака — судя по выговору, несомненно горца.
— В |чем дело? — насупил брови раис.
— Я пришел из Каршей,— сказал Восэ,— там я видел правителя, обращался к нему, он меня направил к вам. Вы обвинили моего брата Назира из Бальджуана, поверили клевете, бросили его в тюрьму. Правитель сказал мне: «Ступай в Шахрисябз, там тебе покажут твоего брата, повидай его!»
— Ты брат Назира? — спросил длиннобородый миршаб, чуть подавшись на лошади в сторону Восэ, словно обрадовавшись этой встрече.
— Да, почтенный. Я его брат.
— Вот ты-то как раз мне и нужен! — неожиданно произнес миршаб и приказал слугам: — Берите его.
Двое слуг с палками набросились на Восэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Остонакул кивком дал знак вцепившимся в Восэ слугам отпустить его,—ведь каждый правитель старается показать себя в глазах народа добросердечным, справедливым, заботящимся о своих подданных.
— Скажи, что нужно тебе? — степенно, низким голосом спросил он Восэ.
— Я из Бальджуана, досточтимейший! Я пахарь, маслобойщик,— глядя прямо в глаза правителю, быстро и отчетливо заговорил Восэ.— Брат мой, Назир, приезжал в Шахрисябз в поисках поденной работы. Там его оклеветали: дескать, убил человека! Бросили в тюрьму. Узнав, что вы находитесь в Картах, я прибыл сюда, попросил написать мне прошение. Передал его в руки сборщика жалоб, но прошло больше двух недель, а ответа на мое прошение нет. Брат мой — человек чистой веры, богобоязненный, не убийца. Окажите справедливость, великородный...
Остонакул жестом прервал речь Восэ, вымолвил:
— Прошение твое видел. Написал на нем, что надо, отправил властям Шахрисябза. Судья, городской раис и миршаб снова проверят дело. Если твой брат к тому убийству действительно не причастен, его освободят.
Кто-то в толпе, похожий на муллу, стараясь обратить на себя внимание Восэ, объяснял жестами, что следует низко поклониться правителю, поблагодарить его. Восэ, и в самом деле растерявшись, стоял, ухватившись за свой поясной платок. Тут он в торопливости неуклюже поклонился и, положив обе руки на живот, произнес на своем горном наречии: «Благодарю... Благодарю!»
Остонакул тронул своего коня. Восэ спохватился:
— Досточтимый! Я хочу видеть своего брата! Если приду в Шахрисябз, мне покажут его?
Правитель кивнул утвердительно, но ответил не слишком определенно:
— Окажется твой брат невиновным, освободят его, тогда ты его и увидишь, конечно!
И двинулся дальше со своими слугами.
В глазах собравшихся здесь людей Восэ поступил геройски, все выражали ему свой восторг. Слыханное ли дело, бесстрашно остановить на улице самого правителя, задать ему вопросы!
— Молодец!.. Пусть память о тебе будет доброх! горец!.. Ты, оказывается, хоть и деревенщина, а человек смелый!
Закончив кладку ограды, получив от нанимателя пятьдесят монет, Восэ отправился в Шахрисябз.
В этот город он пришел вечером. Широкой улицей миновав расположенное на возвышенности кладбище, за ним несколько мечетей и медресе, Восэ уже в сгустившихся сумерках приблизился к главной мечети Чорсу, увенчанной большим куполом. Еще издали он услышал доносившуюся оттуда вечернюю молитву. После нее где- то вдруг зазвучал барабанный бой. Граждане, находившиеся возле мечети, поспешили в ту сторону, откуда доносился напряженный и призывный барабанный бой. Туда же помчалась уличная детвора. Из любопытства и Восэ повернул туда, вышел на площадь перед арком — старинной, такой же, как и во всех больших городах, крепостью. Полыхающее на площади пламя большого костра освещало арк. Трое или четверо мужчин подбрасывали в костер хворост. Левее арка тянулось приземистое длинное здание оружейного склада, на его плоской крыше двое одетых в красные халаты и красные чалмы мужчин упорно и методично били в большой барабан... Восэ узнал, что вот-вот придет миршаб, чтобы назначить и поставить здесь ночной караул. Церемонию назначения ночного караула Восэ уже наблюдал в Гиссаре, Гузаре и в Каршах. И ему пришло в голову: «Едва появится миршаб, спрошу у него о Назире».
Барабанный бой привлекал к костру все больше одетых в широкие шаровары людей — пеших и конных, вооруженных палицами, секирами, мечами, а всего больше длинными копьями. Все это были люди миршаба — ночные стражи, каждому из которых предстояло до утра принять власть над тем или иным кварталом раскинутого в широкой межгорной долине города. Плоские крыши домов вокруг предкрепостной площади заполнили маль-
чинши, девчонки и женщины в паранджах — с закрытыми сеткой из конского волоса лицами,— смена караула воспринималась в городах эмирата как ежевечернее развлекательное представление. У освещенных керосиновыми фонарями и мерцающими свечами лавок и чайных базара, полукружием охватившего эту площадь, появились, глазея на зрелище, их владельцы и поздние посетители. Пламя костра поднималось все выше, и сторожа отгоняли от огня галдящую детвору...
Вот на конях, в сопровождении своих слуг, на площадь въехали миршаб и раис, оба в поблескивающих золотым шитьем адрасных халатах. Караульные сразу разбились на группы, выстроились в ряд с трех сторон вокруг костра. Из каждой группы вышел вперед барабанщик,— их всех оказалось человек пятнадцать. Большие барабаны на крыше оружейного склада замолкли, а мелкая дробь пятнадцати барабанов рассыпалась трелью, слышимой далеко окрест...
В это позднее время площадь города, обрамленная высокими куполами, порталами и минаретами мечетей, стенами крепости, стрельчатыми сводами и нишами медресе, рядами бесчисленных плоских крыш, заполненных женщинами и детьми, освещенная гигантскими огненными языками полыхающего костра, и огни, огни, и переливчатая дробь исполняющих нескончаемый военный марш барабанов, и бронзовые лица очарованных захватывающим зрелищем людей — все вместе было фантастически впечатляющим... Забыв об усталости от долгого пути и о голоде, Восэ отнесся к увиденному с большим интересом.
В этом возбужденном настроении ему представилось нетрудным преградить путь раису и миршабу, возвращавшимся с площади. К тому же Восэ помнил, что подобный поступок в Каршах, где он осмелился задержать самого Остонакула, увенчался успехом.
— Господа! — громко обратился к ним Восэ на повороте улицы.— Хочу вам сказать, выслушайте! — А чтобы сильнее воздействовать на воображение двух приостановившихся всадников, крикнул им: — Если сейчас не скажу, то потом будет поздно!
После такого заявления, разумеется, даже гордый чиновник вынужден остановиться и выслушать: кто знает, может быть, дерзкий человек, осмелившийся преградить
пм путь, действительно сообщит что-то важное и неотложное?
Оба, натянув удила своих коней, уставились на смельчака — судя по выговору, несомненно горца.
— В |чем дело? — насупил брови раис.
— Я пришел из Каршей,— сказал Восэ,— там я видел правителя, обращался к нему, он меня направил к вам. Вы обвинили моего брата Назира из Бальджуана, поверили клевете, бросили его в тюрьму. Правитель сказал мне: «Ступай в Шахрисябз, там тебе покажут твоего брата, повидай его!»
— Ты брат Назира? — спросил длиннобородый миршаб, чуть подавшись на лошади в сторону Восэ, словно обрадовавшись этой встрече.
— Да, почтенный. Я его брат.
— Вот ты-то как раз мне и нужен! — неожиданно произнес миршаб и приказал слугам: — Берите его.
Двое слуг с палками набросились на Восэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122