Потом, с мучительным стоном передав младенца в объятия старухи, встала и решительно последовала за мужчиной в красном чекмене.
Среди бела дня, на глазах у Восэ совершилось такое, что, по-видимому, для здешних мест считалось обычным делом, происходящим каждый день, каждый час... Но почему же не плавятся камни города, не низвергается в реку крепость правителя, почему — о горе не сдвинутся с места роскошные мечети и училища богословия?.. На глаза Восэ навернулись слезы, но почему, почему же только на его глаза навернулись слезы, а никто другой вокруг будто бы ничего и не заметил? Восэ стоял среди улочки ошеломленный, считая зазвучавшие в эту минуту призывом к дневному богослужению голоса муэдзинов... Он и сам не знал, зачем он считает, но насчитал их шестнадцать — значит, в городе этом шестнадцать мечетей... Прослушав призывы, Восэ словно бы очнулся, медленно побрел дальше вдоль лавок, чайных, харчевен, торговых рядов, ставших после призывов к молитве менее оживленными или совсем затихшими...
Почувствовал голод. Вспомнил, что нет у него ни гроша. Подумал: надо было не рассматривать город, а искать работу. Он мог бы наняться носильщиком или носить воду и колоть дрова для поваров или самоварщиков,— заработать себе хоть грош...
Восэ кинулся искать на базаре такую работу, но найти ее оказалось не легко: таких, как он, нуждающихся в куске хлебной лепешки, было полно. Усталый, уже было потерявший надежду добыть на базаре денег на пропитание, он вдруг услышал чей-то оклик: «Э-ге-э-э, брат Восэ!»
Обернувшись, увидел торопливо приближающегося к нему Нияза, обрадованно ответил:
— Это ты, Ниязджан?
— Я тебя с утра ищу!..
Они отошли в сторонку от края базара, сели у большого пруда под запыленным платаном.
— Ты почему ушел от моего дяди, брат Восэ? И почему не взял у него деньги?
— Твой дядя меня оскорбил, унизил.., Всякий, кто меня оскорбит,— мой враг, и я в таких не нуждаюсь!
— Но ведь ты в этом городе чужой, как проживешь без денег?
— Будет здоровье, найду себе на пропитание, милый Нияз!
— Поденщиком станешь?
— Нет, торговцем стану! — засмеялся Восэ.— А зачем ты меня искал?
— Захотелось увидеть тебя. Ушел не простившись, кроме того... я знал, что у тебя ни гроша, ни пристанища. Брат мой, Восэ, я припрятал с десяток сребреников,—Ни-
яз вытянул деньги из прореза в поясной тесьме.— Возьми, пригодятся тебе, пока ты найдешь себе работу.
Благодарный Восэ ласково глянул в глаза Нияза:
— Где взял их?
— У меня было четыре монеты, а потом дядя на праздник окончания поста месяца рамазана дал денег, а еще в Гузаре дал три сребреника: купи, сказал, себе халвы и поешь.
— Оставь их себе, Ниязджан. Тебе самому пригодятся...
— Сейчас они мне не нужны, бери их, брат; когда у тебя будут деньги, вернешь!.. Не умрем — встретимся! — Нияз сунул монеты в ладонь Восэ...
— Что говорит обо мне хозяин? — спросил Восэ.
— Слышал я разговор, говорит зятю: «Восэ денег не взял, его дело. Поголодает, помечется, еще пожалеет!» А зять ему: «Этот Восэ, хоть беден, но горд и смел, оказывается! Вы сами признали: в пути он хорошо служил. А я скажу: уход за четырнадцатью лошадьми в таком трудном пути — дело не легкое. Если бы вы заплатили ему добавочных двадцать — тридцать монет, ничего не случилось бы с богатством вашим!» А хозяин зятю в ответ: «Но ведь Восэ позорил меня, грубил мне в лицо. Добро ему делать за это, что ли?»
— А не ругал тебя хозяин за то, что ты рассказал все о револьвере?
— Залепил две пощечины и притом промолвил: «А за твой рассказ о бесплатных штанах, обуви и халате в Гузаре я еще тебя проучу дома... Здесь, у чужих, для такой науки не место!»
— А пока за меня побить тебя можно было?
— Ничего, брат Восэ, ты тут ни при чем. У меня просто чесался язык, когда я слушал его вранье, ну не стерпел, и все!
— Ты, оказывается, бесстрашный, Ниязджан! Любишь правду! Никогда не забуду твое заступничество!
Нияз сообщил, что наутро он с дядей вдвоем на своих двух конях отправятся вместе с какими-то попутчиками в Бухару.
И друзья, обнявшись, расстались...
Восэ купил на базаре лепешку, кусок вареной баранины, устроился с ними в чайной, спросив себе чайник. Затем до вечера, по чьему-то совету, бродил по «базару поденщиков», найдя за одной из мечетей и такой базар, где, в тени карагачей, одетые в лохмотья люди с серпами, мотыгами и веревками ждали, не наймет ли их кто-либо... Но некий дюжий бородач при Восэ выбрал себе лишь одного из всех и увел с собой. Остальные, как и Восэ, прождали напрасно допоздна и поодиночке разбрелись. На ночь Восэ забрался в одну из окраинных мечетей, проспал до утра на полу.
Утром он сговорился за две монеты наносить для ближайшей к мечети чайной на весь день воды и наколоть дров. Чаевничий направил его к какому-то старому мулле, который пишет людям письма и заявления. Восэ нашел этого старика в мечети Чорсу — очень худого, с ввалившимися щеками, с очками на глазах, перевязанными ниткой. Сидя на табурете, под гулким куполом безлюдной высокой мечети, этот старик, макая свое тростниковое перо в чернильницу, стоявшую рядом с ним на земле, писал что-то на плотном листе бумаги, прижимая его к своему колену. Выполняя просьбу какого-то земледельца, сидевшего перед ним, он сочинял для него письмо. Когда старик, получив плату за услугу, освободился, Восэ изложил ему свое дело, попросил составить заявление на имя правителя Шахрисябза.
— Напиши, что Назир, сын Хуш-Мухаммеда, бедняк с гор, человек честный и богобоязненный, не может быть убийцей и не был им. Бедность привела его в Шахрисябз, где он надеялся стать чернорабочим. На него возвели клевету, будто он убил человека, и несправедливо бросили в тюрьму. Напиши: прошу достопочтенного правителя проявить справедливость, освободить безвинного...
Мулла написал заявление и взял с Восэ две монеты «платы за перо» — то, что Восэ' заработал в тот день. В ответ на вопрос, где находится прибывший, судя по слухам, в Карши правитель Шахрисябза Остонакул и как можно передать ему заявление, старый мулла ответил: живет за городом, в каком-то саду, неподалеку от сада правителя Каршей; заявление же надо отнести в крепость и сдать приемщику жалоб, который в эти дни сидит у ворот крепости; ждать ответа правителя нужно примерно с неделю.
Восэ сразу же поспешил к крепости. Там привратники сказали, что приемщик заявлений уже ушел, приходи, мол, завтра.
На следующее утро, когда Восэ пришел на площадь перед крепостью, здесь уже собралось много народу. По площади разъезжали с озабоченным видом одетые в расшитую золотом парчу всадники с кривыми саблями и огнестрельным оружием. Группы солдат, вооруженных тяжелыми берданками, были выстроены в ряды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Среди бела дня, на глазах у Восэ совершилось такое, что, по-видимому, для здешних мест считалось обычным делом, происходящим каждый день, каждый час... Но почему же не плавятся камни города, не низвергается в реку крепость правителя, почему — о горе не сдвинутся с места роскошные мечети и училища богословия?.. На глаза Восэ навернулись слезы, но почему, почему же только на его глаза навернулись слезы, а никто другой вокруг будто бы ничего и не заметил? Восэ стоял среди улочки ошеломленный, считая зазвучавшие в эту минуту призывом к дневному богослужению голоса муэдзинов... Он и сам не знал, зачем он считает, но насчитал их шестнадцать — значит, в городе этом шестнадцать мечетей... Прослушав призывы, Восэ словно бы очнулся, медленно побрел дальше вдоль лавок, чайных, харчевен, торговых рядов, ставших после призывов к молитве менее оживленными или совсем затихшими...
Почувствовал голод. Вспомнил, что нет у него ни гроша. Подумал: надо было не рассматривать город, а искать работу. Он мог бы наняться носильщиком или носить воду и колоть дрова для поваров или самоварщиков,— заработать себе хоть грош...
Восэ кинулся искать на базаре такую работу, но найти ее оказалось не легко: таких, как он, нуждающихся в куске хлебной лепешки, было полно. Усталый, уже было потерявший надежду добыть на базаре денег на пропитание, он вдруг услышал чей-то оклик: «Э-ге-э-э, брат Восэ!»
Обернувшись, увидел торопливо приближающегося к нему Нияза, обрадованно ответил:
— Это ты, Ниязджан?
— Я тебя с утра ищу!..
Они отошли в сторонку от края базара, сели у большого пруда под запыленным платаном.
— Ты почему ушел от моего дяди, брат Восэ? И почему не взял у него деньги?
— Твой дядя меня оскорбил, унизил.., Всякий, кто меня оскорбит,— мой враг, и я в таких не нуждаюсь!
— Но ведь ты в этом городе чужой, как проживешь без денег?
— Будет здоровье, найду себе на пропитание, милый Нияз!
— Поденщиком станешь?
— Нет, торговцем стану! — засмеялся Восэ.— А зачем ты меня искал?
— Захотелось увидеть тебя. Ушел не простившись, кроме того... я знал, что у тебя ни гроша, ни пристанища. Брат мой, Восэ, я припрятал с десяток сребреников,—Ни-
яз вытянул деньги из прореза в поясной тесьме.— Возьми, пригодятся тебе, пока ты найдешь себе работу.
Благодарный Восэ ласково глянул в глаза Нияза:
— Где взял их?
— У меня было четыре монеты, а потом дядя на праздник окончания поста месяца рамазана дал денег, а еще в Гузаре дал три сребреника: купи, сказал, себе халвы и поешь.
— Оставь их себе, Ниязджан. Тебе самому пригодятся...
— Сейчас они мне не нужны, бери их, брат; когда у тебя будут деньги, вернешь!.. Не умрем — встретимся! — Нияз сунул монеты в ладонь Восэ...
— Что говорит обо мне хозяин? — спросил Восэ.
— Слышал я разговор, говорит зятю: «Восэ денег не взял, его дело. Поголодает, помечется, еще пожалеет!» А зять ему: «Этот Восэ, хоть беден, но горд и смел, оказывается! Вы сами признали: в пути он хорошо служил. А я скажу: уход за четырнадцатью лошадьми в таком трудном пути — дело не легкое. Если бы вы заплатили ему добавочных двадцать — тридцать монет, ничего не случилось бы с богатством вашим!» А хозяин зятю в ответ: «Но ведь Восэ позорил меня, грубил мне в лицо. Добро ему делать за это, что ли?»
— А не ругал тебя хозяин за то, что ты рассказал все о револьвере?
— Залепил две пощечины и притом промолвил: «А за твой рассказ о бесплатных штанах, обуви и халате в Гузаре я еще тебя проучу дома... Здесь, у чужих, для такой науки не место!»
— А пока за меня побить тебя можно было?
— Ничего, брат Восэ, ты тут ни при чем. У меня просто чесался язык, когда я слушал его вранье, ну не стерпел, и все!
— Ты, оказывается, бесстрашный, Ниязджан! Любишь правду! Никогда не забуду твое заступничество!
Нияз сообщил, что наутро он с дядей вдвоем на своих двух конях отправятся вместе с какими-то попутчиками в Бухару.
И друзья, обнявшись, расстались...
Восэ купил на базаре лепешку, кусок вареной баранины, устроился с ними в чайной, спросив себе чайник. Затем до вечера, по чьему-то совету, бродил по «базару поденщиков», найдя за одной из мечетей и такой базар, где, в тени карагачей, одетые в лохмотья люди с серпами, мотыгами и веревками ждали, не наймет ли их кто-либо... Но некий дюжий бородач при Восэ выбрал себе лишь одного из всех и увел с собой. Остальные, как и Восэ, прождали напрасно допоздна и поодиночке разбрелись. На ночь Восэ забрался в одну из окраинных мечетей, проспал до утра на полу.
Утром он сговорился за две монеты наносить для ближайшей к мечети чайной на весь день воды и наколоть дров. Чаевничий направил его к какому-то старому мулле, который пишет людям письма и заявления. Восэ нашел этого старика в мечети Чорсу — очень худого, с ввалившимися щеками, с очками на глазах, перевязанными ниткой. Сидя на табурете, под гулким куполом безлюдной высокой мечети, этот старик, макая свое тростниковое перо в чернильницу, стоявшую рядом с ним на земле, писал что-то на плотном листе бумаги, прижимая его к своему колену. Выполняя просьбу какого-то земледельца, сидевшего перед ним, он сочинял для него письмо. Когда старик, получив плату за услугу, освободился, Восэ изложил ему свое дело, попросил составить заявление на имя правителя Шахрисябза.
— Напиши, что Назир, сын Хуш-Мухаммеда, бедняк с гор, человек честный и богобоязненный, не может быть убийцей и не был им. Бедность привела его в Шахрисябз, где он надеялся стать чернорабочим. На него возвели клевету, будто он убил человека, и несправедливо бросили в тюрьму. Напиши: прошу достопочтенного правителя проявить справедливость, освободить безвинного...
Мулла написал заявление и взял с Восэ две монеты «платы за перо» — то, что Восэ' заработал в тот день. В ответ на вопрос, где находится прибывший, судя по слухам, в Карши правитель Шахрисябза Остонакул и как можно передать ему заявление, старый мулла ответил: живет за городом, в каком-то саду, неподалеку от сада правителя Каршей; заявление же надо отнести в крепость и сдать приемщику жалоб, который в эти дни сидит у ворот крепости; ждать ответа правителя нужно примерно с неделю.
Восэ сразу же поспешил к крепости. Там привратники сказали, что приемщик заявлений уже ушел, приходи, мол, завтра.
На следующее утро, когда Восэ пришел на площадь перед крепостью, здесь уже собралось много народу. По площади разъезжали с озабоченным видом одетые в расшитую золотом парчу всадники с кривыми саблями и огнестрельным оружием. Группы солдат, вооруженных тяжелыми берданками, были выстроены в ряды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122