..
На рассвете, услышав крики Хайри и ее матери, сбежались соседи. Затем пришли родственники убитого. Громче всех над покойником голосила Лютфия...
О происшествии сообщили раису и миршабу. Они пришли и стали расспрашивать, искали след преступника, но никаких следов не нашли. Возвращаясь, раис сказал миршабу:
— В этом происшествии, хаджи Рахматулло, есть и ваша вина. Ваши десятские должны были как следует наблюдать за кварталами города. Я не знаю, что теперь
вы ответите нашему правителю. Почтенный Иноятуадо был одним из влиятельных людей города и приближенным высокочтимого правителя!
Раис давно уже намеревался, найдя какой-нибудь промах миршаба, донести о нем правителю, добиться его снятия. На освободившееся место раис назначил бы одного из своих родственников-. Намерения раиса миршаб знал и потому, уловив в его словах угрозу, перетрусил.
Желая показать свое рачительное отношение к происшествию и упредить донос раиса, Рахматулло немедленно, без всяких доказательств вины, арестовал Назира, который всегда спал во внешнем дворе дома Иноятулло, на террасе гостиного домика. Арестовав Назира, миршаб постарался уверить раиса и правителя в том, что, дескать, по словам родственников, у этого деревенщины последние дни глаза бегали и что он, бесспорно, или сам убийца, или близкий сообщник убийцы. Таким образом, виновность Назира, по поговорке: «у него рыжая борода, это еще одно доказательство», была всеми властями признана...
В недавние дни, когда правитель Остонакул уехал в Карши для пребывания там в свите эмира, а Шахрисябзом временно управлял правитель Гузара Акрам-хан, Назира и еще одного преступника, приговоренного к казни, под охраной двух вооруженных стражников отправили в Бухару, чтобы содержать там в тюрьме до возвращения эмира.
Проснувшись утром, тюремщики обнаружили, что одного из заключенных на месте нет, а другой спит. Отсутствовал Назир. Под стеной камеры виднелось небольшое круглое отверстие, подобное зеву домашней хлебопекарной печи. Лаз был выведен наружу. Как удалось Назиру развязать себе руки и ноги, сделать подкоп и сбежать — оставалось неясным. Удивленные стражники взялись пытать второго заключенного, но, кроме слов: «Я спал, не видел, не слышал», ничего не могли от него добиться.
Задолго до перевода Назира из шахрисябзской тюрьмы в бухарскую, наследство Иноятулло поделили между собою его жены и дети. Опекуном дочерей стал их дядя из селения Яккабаг. Хайри со своей матерью была выселена из дома в квартале Гозийон, который был пущен в продажу, и вернулись в свою прежнюю лачугу. Лютфия из расположенного за крепостью бывшего семейного дома переселилась к своей матери.
В дни поминок и дележа наследства Лютфия, конечно, не могла встретиться с Амиркулом. Не давала она ему знать о себе и после того, как выехала из дома. Но Амиркул и сам не стремился встретиться с нею. Арест Назира, с которым дотоле он подружился как с братом, причинял ему тяжкие душевные страдания, днями он не находил себе места, по ночам его терзали страшные сны. Он проклинал себя, свою любовь, Лютфию: «Из-за какой-то женщины я стал убийцей, из-за меня еще прольется кровь моего единственного друга! Лучше бы меня самого смерть взяла в тот день!..»
Амиркулу некому было излить свою душу, спросить совета. С кем, кроме Лютфии, он мог бы заговорить обо всем? Но она... А почему она не дает знать о себе, не приходит? Ведь он «освободил» ее от нелюбимого мужа, рискуя жизнью! Забыла о своем обещании? Или раскаивается в содеянном?.. Или, может быть,— можно в ужас прийти от такой догадки — коварно обманула его?.. Нет, это слишком страшная мысль!
Робкий ум Амиркула, не приспособленный к глубоким раздумьям, горел жестоким огнем, и он решил все-таки во что бы то ни стало увидеться с Лютфией. Но как вызвать ее на свидание?.. Наконец он надумал пойти к ее матери и, якобы от имени дочери Иноятулло, пригласить Лютфию к ним: Лютфия поймет, что зовет ее он, а не дочь... Придет!
Так и сделал. А вечером, в тот же день, открыв калитку сада, стал ждать. Калитка эта была сделана в дальнем углу сада для того, чтобы всегда можно было выйти и пустить воду в сад из большой канавы. Если Лютфия придет, то обязательно появится именно с этой стороны.
Лютфия, которая «провела своего осла через грязь», считала бы себя счастливой, если б возможно было не встречаться с Амиркулом. Но она не могла не прийти: ведь человек этот — ее сообщник, он единственный знает ее страшную тайну. Мало ли какую глупость способен он натворить?
В темноте ночи Лютфия подошла к задам сада. Бросила через забор комок сухой глины и в ожидании встала за ивой. Она отошла от ствола дерева только тогда, когда убедилась, что человек, перешагнувший порог калитки,— Амиркул.
Крадучись, они оба прошли в темный дровяной сарай. Лютфия предполагала, что мужчина, обуреваемый желанием, сразу набросится на нее, и готова была, «платя за услугу», покориться ему, а потом подчинить его своей воле — ведь он же всерьез намеревался взять ее в жены, а надо было отвадить его от этого намерения так, чтобы он не вздумал ее преследовать... Но Амиркул в этом темном, укромном месте проявил такое равнодушие к ней, словно перед ним была не молодая красивая женщина, а посторонний мужчина...
— Я и сама хотела видеть тебя! — прошептала, начав разговор, Лютфия.-— Но не знала, где и как нам встретиться наедине... Молодец ты, Амиркул! Ты действительно мужчина!
В полной неожиданности, не веря своим ушам, она услышала плач: опустившись на дрова в углу сарая, Амиркул, пробормотав только два слова: «Назир... безвинный!», заплакал как ребенок. Плач этого сильного мужчины растопил даже булыжное сердце Лютфии.
— Ладно, не печалься, Амиркул!.. Что поделаешь, так, оказывается, устроен мир! — Лютфия, приблизившись к Амиркулу, закинула ему руки на плечи. Ей представилось важным пробудить в нем страсть, чтобы отвлечь от тяжких дум о кровавом преступлении, которые бог знает куда могут направить силу этого бугая... Для такой красивой женщины добиться цели было нетрудным делом, и спустя несколько минут никогда прежде не обладавший женщиной, не имеющий представления и о женском коварстве Амиркул, потеряв самообладание, предался страсти с таким неистовством, что Лютфия едва удеряшвалась от смеха. Когда, довольный, забыв на время о своем горе, об угрызениях совести, Амиркул успокоился, женщина с лукавством ему сказала:
— Теперь ты поверил, что я тебя полюбила?.. Поверил?
Амиркул в подтверждение издал какой-то напоминающий мычанье звук. Лютфия помолчала, потом вдруг зарыдала. Откуда мог знать Амиркул, что и эти рыдания были одним из проявлений женского коварства?
— Что> случилось?.. Почему плачешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
На рассвете, услышав крики Хайри и ее матери, сбежались соседи. Затем пришли родственники убитого. Громче всех над покойником голосила Лютфия...
О происшествии сообщили раису и миршабу. Они пришли и стали расспрашивать, искали след преступника, но никаких следов не нашли. Возвращаясь, раис сказал миршабу:
— В этом происшествии, хаджи Рахматулло, есть и ваша вина. Ваши десятские должны были как следует наблюдать за кварталами города. Я не знаю, что теперь
вы ответите нашему правителю. Почтенный Иноятуадо был одним из влиятельных людей города и приближенным высокочтимого правителя!
Раис давно уже намеревался, найдя какой-нибудь промах миршаба, донести о нем правителю, добиться его снятия. На освободившееся место раис назначил бы одного из своих родственников-. Намерения раиса миршаб знал и потому, уловив в его словах угрозу, перетрусил.
Желая показать свое рачительное отношение к происшествию и упредить донос раиса, Рахматулло немедленно, без всяких доказательств вины, арестовал Назира, который всегда спал во внешнем дворе дома Иноятулло, на террасе гостиного домика. Арестовав Назира, миршаб постарался уверить раиса и правителя в том, что, дескать, по словам родственников, у этого деревенщины последние дни глаза бегали и что он, бесспорно, или сам убийца, или близкий сообщник убийцы. Таким образом, виновность Назира, по поговорке: «у него рыжая борода, это еще одно доказательство», была всеми властями признана...
В недавние дни, когда правитель Остонакул уехал в Карши для пребывания там в свите эмира, а Шахрисябзом временно управлял правитель Гузара Акрам-хан, Назира и еще одного преступника, приговоренного к казни, под охраной двух вооруженных стражников отправили в Бухару, чтобы содержать там в тюрьме до возвращения эмира.
Проснувшись утром, тюремщики обнаружили, что одного из заключенных на месте нет, а другой спит. Отсутствовал Назир. Под стеной камеры виднелось небольшое круглое отверстие, подобное зеву домашней хлебопекарной печи. Лаз был выведен наружу. Как удалось Назиру развязать себе руки и ноги, сделать подкоп и сбежать — оставалось неясным. Удивленные стражники взялись пытать второго заключенного, но, кроме слов: «Я спал, не видел, не слышал», ничего не могли от него добиться.
Задолго до перевода Назира из шахрисябзской тюрьмы в бухарскую, наследство Иноятулло поделили между собою его жены и дети. Опекуном дочерей стал их дядя из селения Яккабаг. Хайри со своей матерью была выселена из дома в квартале Гозийон, который был пущен в продажу, и вернулись в свою прежнюю лачугу. Лютфия из расположенного за крепостью бывшего семейного дома переселилась к своей матери.
В дни поминок и дележа наследства Лютфия, конечно, не могла встретиться с Амиркулом. Не давала она ему знать о себе и после того, как выехала из дома. Но Амиркул и сам не стремился встретиться с нею. Арест Назира, с которым дотоле он подружился как с братом, причинял ему тяжкие душевные страдания, днями он не находил себе места, по ночам его терзали страшные сны. Он проклинал себя, свою любовь, Лютфию: «Из-за какой-то женщины я стал убийцей, из-за меня еще прольется кровь моего единственного друга! Лучше бы меня самого смерть взяла в тот день!..»
Амиркулу некому было излить свою душу, спросить совета. С кем, кроме Лютфии, он мог бы заговорить обо всем? Но она... А почему она не дает знать о себе, не приходит? Ведь он «освободил» ее от нелюбимого мужа, рискуя жизнью! Забыла о своем обещании? Или раскаивается в содеянном?.. Или, может быть,— можно в ужас прийти от такой догадки — коварно обманула его?.. Нет, это слишком страшная мысль!
Робкий ум Амиркула, не приспособленный к глубоким раздумьям, горел жестоким огнем, и он решил все-таки во что бы то ни стало увидеться с Лютфией. Но как вызвать ее на свидание?.. Наконец он надумал пойти к ее матери и, якобы от имени дочери Иноятулло, пригласить Лютфию к ним: Лютфия поймет, что зовет ее он, а не дочь... Придет!
Так и сделал. А вечером, в тот же день, открыв калитку сада, стал ждать. Калитка эта была сделана в дальнем углу сада для того, чтобы всегда можно было выйти и пустить воду в сад из большой канавы. Если Лютфия придет, то обязательно появится именно с этой стороны.
Лютфия, которая «провела своего осла через грязь», считала бы себя счастливой, если б возможно было не встречаться с Амиркулом. Но она не могла не прийти: ведь человек этот — ее сообщник, он единственный знает ее страшную тайну. Мало ли какую глупость способен он натворить?
В темноте ночи Лютфия подошла к задам сада. Бросила через забор комок сухой глины и в ожидании встала за ивой. Она отошла от ствола дерева только тогда, когда убедилась, что человек, перешагнувший порог калитки,— Амиркул.
Крадучись, они оба прошли в темный дровяной сарай. Лютфия предполагала, что мужчина, обуреваемый желанием, сразу набросится на нее, и готова была, «платя за услугу», покориться ему, а потом подчинить его своей воле — ведь он же всерьез намеревался взять ее в жены, а надо было отвадить его от этого намерения так, чтобы он не вздумал ее преследовать... Но Амиркул в этом темном, укромном месте проявил такое равнодушие к ней, словно перед ним была не молодая красивая женщина, а посторонний мужчина...
— Я и сама хотела видеть тебя! — прошептала, начав разговор, Лютфия.-— Но не знала, где и как нам встретиться наедине... Молодец ты, Амиркул! Ты действительно мужчина!
В полной неожиданности, не веря своим ушам, она услышала плач: опустившись на дрова в углу сарая, Амиркул, пробормотав только два слова: «Назир... безвинный!», заплакал как ребенок. Плач этого сильного мужчины растопил даже булыжное сердце Лютфии.
— Ладно, не печалься, Амиркул!.. Что поделаешь, так, оказывается, устроен мир! — Лютфия, приблизившись к Амиркулу, закинула ему руки на плечи. Ей представилось важным пробудить в нем страсть, чтобы отвлечь от тяжких дум о кровавом преступлении, которые бог знает куда могут направить силу этого бугая... Для такой красивой женщины добиться цели было нетрудным делом, и спустя несколько минут никогда прежде не обладавший женщиной, не имеющий представления и о женском коварстве Амиркул, потеряв самообладание, предался страсти с таким неистовством, что Лютфия едва удеряшвалась от смеха. Когда, довольный, забыв на время о своем горе, об угрызениях совести, Амиркул успокоился, женщина с лукавством ему сказала:
— Теперь ты поверил, что я тебя полюбила?.. Поверил?
Амиркул в подтверждение издал какой-то напоминающий мычанье звук. Лютфия помолчала, потом вдруг зарыдала. Откуда мог знать Амиркул, что и эти рыдания были одним из проявлений женского коварства?
— Что> случилось?.. Почему плачешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122