— Ты что умеешь делать? — спросил один из них.
— Я, братец, пахарь. Пахать на волах, косить, молотить — это мое дело. Могу и масло выжимать. Могу перетаскивать грузы, класть камень и штукатурить, ухаживать за лошадьми.
— Молодец,— одобрил какой-то старик,— ты человек с достоинством. Если будешь таким бодрым и сильным по духу, то, бог даст, не окажешься униженным.
Пожилой мужчина, который, судя по цвету лица, словно закаленного в огне, и черным пальцам, был кузнецом, сказал:
— Пойдем со мной! У меня есть комнатенка у ворот, ты поживи в ней сначала два-три дня, приди в себя, а там что-нибудь получится.
...Восэ устроился в доме этого человека, который оказался не кузнецом, а мастером по обжигу кирпича. Один из жителей принес Восэ подержанный полосатый халат, другой — нижнее белье из грубой домотканки, третий — тюбетейку, четвертый — поясной платок. Цирюльник с улицы, на которой жил приютивший Восэ ремесленник, побрил ему голову. Дальние и близкие соседи приносили каждый день хлеб, чай, кислое молоко, чашку или полташки какой-нибудь горячей пищи.
Уже на второй день Восэ не сиделось в своей комнатенке, он вышел из дома и направился к печи для обжига кирпичей, расположенной на окраине города. Там он стал помогать мастерам-кирпичникам.
Спустя неделю он уже вполне пришел в себя. Кирпич делали для какого-то богача, чьи засеянные хлебами земли лежали между Шахрисябзом и Китабом. Там строился его дом. Вместе с тремя другими поденщиками Восэ подрядился сжать зерновые на большом участке и приступил к работе. Жнецы устроили себе там шалаш, жили в нем; богач присылал им по утрам хлеб, кислое молоко, в полдень — по суповой чашке горячей пищи, а вечером они сами варили себе крупяную кашу или пекли хлеб в сковороде на углях.
Работа на открытом воздухе, достаточная еда, чистая родниковая вода, которую пили жнецы, благотворно подействовали на здоровье Восэ. С каждым днем он чувствовал себя лучше, силы быстро восстанавливались.
Жатва была закончена за десять дней. Получив у богача за работу двадцать тенег, Восэ вернулся в город.
Теперь можно было возвращаться в горы! Беглый Назир, прослышав о том, что подлинный убийца обнаружен и казнен, конечно, вернется в Бальджуан.
Восэ очень соскучился по родине, по семье. Никогда еще не были так милы ему отчий край, горы, ущелья с водопадами, чистый воздух Бальджуана. Встретив в городе поденщиков из Гиссара, Куляба, Бальджуана, он каждого из них со слезами на глазах обнял, словно родных братьев. Но эти поденщики принесли нерадостные вести: в горах весеннюю пшеницу поела саранча, а озимая в большинстве мест сгорела от зноя: в этот год дождей выпало крайне мало. Опять засуха. Восэ забеспокоился: если дома посевы зерна погибли, то как живет его семья? Опять питаться травой, жмыхом?
Земляки посоветовали Восэ не спешить с возвращением в горы — поработать в этом краю, возвращаться, когда накопит денег.
Этот совет пришелся Восэ по душе. Через своих приятелей — мастеров-кирпичников и жнецов — он помог землякам-поденщикам подыскать заработок. Одни из них пошли жать и молотить хлеба, другие — колоть и носить дрова, рыть поливные канавы, третьи — мять и кроить овчину, чинить караванщикам вьючные седла, шить торбы, тачать сыромятную обувь...
Сам Восэ тоже собирался снова наняться на жнитво, но тут возникло новое, необычное дело. Друзьям Восэ стало известно, что в Шахрисябзском бекстве работает приехавшая из Ташкента и Самарканда для борьбы с саранчой группа русских людей. Они посыпают каким-то зеленоватого цвета порошком — ядом — поля и дороги на путях нашествия саранчи, а кое-где сыплют этот яд прямо на приземлившуюся саранчу и так уничтожают ее. Эти люди работу свою уже закончили, и теперь им нужны два- три человека для прогона их лошадей и грузов обратно в Самарканд.
Знакомый мастер по обжигу кирпича, по просьбе Восэ, повел его к русским людям, Восэ нанялся к ним на работу. Кроме дорожного провианта ему и его товарищам— шахрисябзцам — была обещана плата по пяти рублей русскими деньгами за трехсуточный путь до Самарканда большие по тем временам деньги!
Восэ простился с земляками и на следующее утро, еще до восхода солнца, вместе с группой нанявших его людей тронулся в путь. Их было четверо: трое русских и один маленький, средних лет, татарин, исполнявший обязанности переводчика,— кроме узбекского он знал немного и таджикский язык.
Старшим в группе был русский — сравнительно молодой человек в военной форме, худощавый, голубоглазый, русоволосый. Он ехал верхом шагов на полсотни впереди своих подчиненных. Очень неразговорчивый, постоянно углубленный в свои раздумья, он не имел дела с нанятыми работниками и, казалось, даже не знал о них. Только один случай привлек к ним его внимание. Неподалеку от селения Джам дорога пошла зигзагами на перевал. На этом крутом подъеме Восэ сошел со своей сивой лошади и повел ее в поводу, хотя на лошади не было тяжелого груза, да и устать она еще не успела. По-видимому, это удивило товарища Восэ — Юлдашбая, смуглого, высокого шахрисябзца, сидевшего верхом на другой завьюченной лошади, и он сказал Восэ:
— Лошадь у тебя крепкая и так хорошо тянула, ты почему спешился?
— Было бы неплохо, если бы и ты спешился,— ответил Восэ.
— А зачем мне напрягаться, идти пешком? Если лошадь не может поднять меня на перевал, зачем она мне?— задиристо возразил тот.
— Не хорошо, Юлдашбай, мучить животных!
— Э-э, садись, невежа! Лошадь-то русская, если ей станет тяжело, нам-то с тобою что?
— Ты сам невежа, если так говоришь мне! — рассердился Восэ.— Ты не жалеешь животных? Разве русская лошадь — не лошадь? Или лошади тоже бывает неверные и мусульмане?!
Услышав этот разговор, татарин, ехавший рядом со старшим группы, перевел ему содержание разговора. Тот засмеялся, остановил своего коня и внимательно посмотрел на Восэ. Горный житель, привыкший к подъемам и спускам на перевалах, шел легко под палящим солнцем, до каменистой дороге, не отставая от других и ведя в поводу свою лошадь. Достигнув перевала, на котором дорога выровнялась, Восэ снова сел на лошадь. Старший группы подъехал вплотную к Восэ с одного бока, а переводчик-татарин — с другого.
. Ты, оказывается, любишь Лошадей! — заговорил с Восэ русский.— Молодец, жалеешь животных!
Татарин перевел, и разговор при его помощи завязался. Восэ ответил:
— Лошадь — друг человека в пути. Грех мучить друга.
— Я видел, как ты поднимался на перевал,— сказал русский.— Ты, оказывается, сильный. Многие даже по ровной дороге так не ходят. Видно, что ты с гор.
— И это вы называете перевалом, господин? — засмеялся Восэ.— В наших горах люди с мерой груза за плевами поднимаются на вдесятеро более высокие перевалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122