в "великой книге".
В самом деле, феномен "великой книги", или "великого учения",
сыграл неожиданно большую роль в обществах, объявивших, что они
распростились с традиционной "темной верой" и взяли на вооружение
науку. По-видимому, и здесь сработал неосознанный механизм замеще-
ния. Подобно тому как вера в Бога в посттрадиционном массовом об-
ществе сменилась не свободолюбивым критицизмом, неразлучным спут-
ником которого является сомнение, а культом сверхчеловека (сравните
знаменитый "культ личности"), так и место упраздненной или потес-
ненной церкви заняла не наука в форме знания, помнящего свои грани-
цы, связанные с доказуемостью и опытной подтверждаемостью, а амби-
циозная и всезнающая учительница жизни.
Прерогативы "великих учений" модернизаторы способны ставить ку-
да выше прерогатив реальной жизни - российский и не только россий-
ский опыт великолепно это подтверждает.
Но вряд ли модернизаторы могли бы получить столь большую власть
над умом и совестью современников и породить в своей среде достаточ-
но крупные политические характеры, если бы они воплощали одно
только догматическое доктринерство, неустанно заглядывающее в свою
"книгу" и педантично сверяющее по ней свое и чужое поведение.
Объяснение того, что им удалось сделать и наделать, кроется в том,
что источником, питающим их энергию, была унаследованная от хри-
стианства (и других мировых религий) социальная сострадательность.
Модернизационные проекты XX в. представляют собой определенный
баланс авторитарно-догматической "научности" и социальной сострада-
тельности.
77
Сразу же скажем, этот баланс с начала XX в. и до его конца мед-
ленно, но неуклонно менялся в пользу социального сциентизма. Под-
линной социальной сострадательности становилось все меньше, высо-
комерного "научного" доктринерства - все больше. Постепенно осуще-
ствлялась "вторичная секуляризация" модернизационного проекта.
Прежняя модернизационная теория заменяла самого Бога в своем несо-
мненном знании конечного финала и смысла человеческой истории.
Она позволяла себе подвергать уничтожающей критике все существую-
щие общества, не удостаивавшиеся ее доверия ни по критериям разум-
ности, ни по критериям справедливости. Таким в первую очередь был
дискурс Маркса о капиталистическом обществе, которое он подвергает
критике и по критериям научного разума (рыночная стихия вместо на-
учного планирования общества, дилетантство буржуа в качестве органи-
заторов производства, вытесняемых специалистами по менеджменту), и
по критериям высшей справедливости (теория эксплуатации наемного
труда, абсолютного и относительного обнищания).
Время Маркса - это время, когда общество доверчиво раскрылось
навстречу науке, адресуя ей многие из тех ожиданий, которые оно пре-
жде адресовало религии. Марксизму по-своему удалось соединить пре-
стиж научного знания с обаянием секуляризированной эсхатологии,
обещающей скорый конец несправедливого мира.
С тех пор условия изменились. Современные модернизаторы пред-
ставлены уже не революционными апокалишиками, готовыми разру-
шить мир во имя и по начертаниям высшего Слова (воплощающего но-
вый исторический разум и старое христианское сострадание), а скорее
людьми технократического склада. У них уже нет достаточной веры,
дабы посягнуть на всю земную историю во имя идеала. Своих кумиров
они находят здесь, на грешной земле, свой образец - не в таинственном
историческом будущем, а, например, за океаном — в Соединенных Шта-
тах. И чем больше слабела у модернистов историческая вера — дерзание
невиданного, но страстно .желаемого "финала истории", тем больше
гасла и их социальная совесть, взывающая к состраданию. Современная
модернизационная теория не называет своих подопечных угнетенными и
эксплуатируемыми. Она называет их неадаптированными и относится к
ним с плохо скрываемым презрением. Какие бы разновидности совре-
менной модернизационной доктрины мы не взяли, наставнического вы-
сокомерия, граничащего с презрением к "отсталым и неадаптирован-
ным", в них несравненно больше, чем сочувствия.
Поэтому в политическом и идейном плане новейший модернизм
больше плодит "внутренних эмигрантов", чем пламенных пророков и
харизматических вождей.
78
Прежние модернизаторы чувствовали себя миссионерами, приви-
вающими новую веру отсталому, но не безнадежному и все же родному
народу. Современные чувствуют себя скорее помещенными в чуждую
"туземную" среду, которую нужно либо быстро и радикально преобра-
зовать по примеру "благополучных стран", либо столь же быстро оста-
вить в случае неудачи модернизационного проекта.
Таким образом, мы имеем дело с новым, светско-прагматическим и,
может быть, даже в глубине своей гедонистическим сознанием, которое
постоянно колеблется между двумя крайностями: решительного - лю-
быми методами - навязывания заемного проекта "отсталой почве" или
решительного дистанцирования от этой почвы, если она все же окажет-
ся "невоспитуемой".
История новейшего политического модернизма развертывается в
пределах этих двух крайностей. То, как эти модернизационные установ-
ки реализуются в политической системе, нам и предстоит теперь рас-
смотреть. Мы вовсе не случайно начали наш разговор с истории поли-
тического модернизма как идеи. Он и сам себя осознает в первую оче-
редь не как продукт естественно-исторического процесса, а как отра-
жение и воплощение передовой идеи, которую самостоятельно нацио-
нальная история ни породить, ни реализовать не в состоянии.
В общеметодологическом плане старый и новый модернизм (начала
и конца XX в. соответственно) отличаются по следующему критерию.
Прежний модернизм основывался на формационном видении единой
общечеловеческой истории, характеризующейся закономерным восхо-
дящим движением (формационные ступени или этапы). Современный
модернизм в глубине души уже не верит в общечеловеческую историю,
в которой достоинство народов поддерживалось и подтверждалось само-
стоятельностью их социального творчества, дающего единый результат
лишь потому, что общей для всех является изначальная программа или
партитура (формационный код истории).
Над сознанием модернизаторов новейшего толка тяготеет роковое
сомнение, связанное с концепцией плюрализма цивилизаций. Они уже
достаточно искушены и теоретически (под влиянием достижений совре-
менной культурной антропологии и других видов сравнительной анали-
тики), и практически, чтобы заподозрить, что вожделенный образец -
развитое потребительское общество с гарантиями, предоставляемыми
Личности, является не автоматическим продуктом общечеловеческой
истории, а специфическим порождением одной-единственной цивилиза-
ции - западной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156