"История
и география, принадлежность к культурной традиции и к территории
становятся способом самоопределения тех, кто сопротивляется внутрен-
нему колониализму. Региональное сознание и зашита местных автоно-
мий являются фундаментальной опорой сопротивления технократиче-
ской власти"2 .
Сделаем некоторые выводы.
Первое. Новые социальные движения как политические субъекты
постмодернистской эпохи придают эмансипаторской идеологии нашего
века новый характер. Эмансипация понимается уже не как равноправ-
ное участие в прометеевом процессе покорения природы и истории, а
как право на неучастие — на существование в новом, нефункциональ-
ном модусе: под знаком автономии, самобытности и самоценности.
Второе. Новые социальные движения оспаривают принцип унифор-
мизма, отстаивая ценности социокультурного плюрализма. Эти ценно-
сти вносят в современную политическую действительность новацию, до
сих пор по-настоящему не осмысленную и не оцененную теорией. Они
раскалывают единое гражданское общество - политическую нацию
классического образца по следующим критериям дифференциации:
половозрастному: выделяются группы, откровенно противопостав-
ляющие себя мобилизационной этике труда, дисциплины и успеха. Эта
1 Fromm E. La crise de la psyhanalysi. P., 1971. P. 159.
2 Tourain A. La societe postindustrielle. P., 1969. P. 78-79.
175
этика питала энергию прометеевых обществ, поставляла надежных рек-
рутов труда и войны в течение многих столетий. Как скажется на со-
стоянии человечества и его будущем разрушение этой этики, если усер-
дие носителей данной контркультуры увенчается успехом?
этническому: обособляются группы, отказывающиеся подчинять свой
этнический "этос" национально безликой гражданственности, противо-
поставляющие культурную память классическим формам политической
идентичности (классовой, идеологической, конституционно-государст-
венной);
региональному: кристаллизуется новая категория жителей региона,
идентифицирующая себя по историко-географическим критериям и за-
щищающая местную среду и ресурсы от "внутреннего колониализма",
олицетворяемого федеральным центром и его промышленными и фи-
нансовыми ведомствами.
Все эти движения выступают под знаком общих постмодернистских
установок экологической и культурной критики прогресса и лежащей в
его основе прометеевой утопии. Самая интересная особенность настоя-
щего исторического момента - 90-х годов нашего века - состоит в том,
что эпицентр этих новых движений, возникших на Западе около четвер-
ти века назад, переместился в Россию. Дважды на протяжении XX сто-
летия Западу удается "переадресовать" России миропотрясательный
протест своих маргиналов. В начале века этими маргиналами выступали
пролетарии Маркса - индустриальное гетто цивилизации; в конце века
ими стали "пролетарии" неофрейдизма, национализма и экологизма —
все те, кто пытается вырваться из состояния мобилизованности прогрес-
сом. Социалистическая индустриализация стала предельным, гротеск-
ным воплощением всех технократических уродств и извращений инду-
стриальной эпохи. Она вскрыла тайну тоталитаризма, до сих пор не
распознанную (или намеренно скрываемую) нашей официозной "демок-
ратической" идеологией: тоталитаризм связан с авангардом, с механиз-
мами модернизационной мобилизации и унификации (нивелирования), а
вовсе не с пережитками традиционалистской культуры. Идеологи, под-
готовившие смену режима в августе 1991 г., мыслили в рамках прежней
дилеммы: тоталитаризм или демократия. Если бы она была справедлива,
то на месте тоталитарного Советского Союза возник бы демократиче-
ский Союз - в основном в прежних границах. Когда говорят, что в то-
талитарном СССР не было гражданского общества - его поглотило го-
сударство, - это справедливо только наполовину. Гражданского общест-
ва не было в смысле таких критериев, как автономия, самодеятельность,
неподопечность. Но единое гражданское общество в смысле политиче-
176
ской нации, объединяющей людей безотносительно к этноконфессио-
нальным и региональным различиям, было. Распад СССР подготовлен
распадом этого единого гражданского общества, осуществленным поли-
тическими субъектами, идеологически вооруженными "принципами па-
мяти". Первоначальной политической мотивацией инициаторов развала,
вероятнее всего, явилось властное самоосуществление местных элит.
Пока СССР существовал, все эти первые секретари республик чувство-
вали себя вторыми лицами, потому что первые сидели в Москве. Отко-
ловшись от Москвы и объявив государственную самостоятельность, они
автоматически становились первыми. Однако сам механизм такого про-
изводства власти мог успешно работать только в особом культурном
климате, характеризующемся настроениями "великого отказа" - демо-
билизации и пробуждением этноконфессиональной памяти. Память
здесь* противостоит принципам Просвещения - унификации людей в
гражданском обществе в духе принципов политической нации. Стоит
задуматься над тем, что стоит за этой активизацией памяти. Это может
быть временной девиацией промежуточной эпохи, когда прежние супер-
этнические синтезы в ряде стран перестали работать, а новые еще не
сформировались в качестве объединяющих и воодушевляющих "проек-
тов". А может быть, само будущее информационное общество больше
нуждается не в унификации, а в новых видах стратификации людей,
основанием которой являются не столько социальные, благоприобре-
тенные признаки, а "природные" - половозрастные, этнические, геогра-
фические. Возможно, именно в процессе этих новых дифференциаций
рождаются новые источники социальной энергии - воодушевляющие
мифы культуры. Настораживает одно: эти новые энергии пока что про-
являют себя как еще не обузданные стихии, способные подорвать сло-
жившиеся принципы общежития и гражданского согласия. Пролетарии
Маркса в свое время провозгласили смерть Бога в культуре. В резуль-
тате возник левый политический радикализм, не подчиняющий себя
морали ("морально все то, что служит делу пролетариата"). Пролетарии
Фрейда провозгласили смерть "Отца" в культуре - фигуры, олицетво-
ряющей дисциплину и мобилизованность. Активизация этих "пролета-
риев" сопровождается дискредитацией привычных норм и ограничений -
провозглашением "принципа удовольствия" в противовес "принципу
реальности". Эти "пролетарии" провозглашают полную автономию и
самодостаточность - отказ существовать под знаком "социальной функ-
ции". Но способно ли общество (цивилизация) выжить, если сам прин-
цип функциональности, требующий известной дисциплины и самообуз-
177
Дания, будет отвергнут как таковой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156