Сегодня Джина устраивает Россу вечеринку-сюрприз. Я хочу, чтобы ты там был. Никогда не знаешь, но, может, к вечеру у меня будет для тебя хорошая новость. Недаром я слыву самым расторопным агентом на Западе!
Он кивнул как можно радостней, про себя удивляясь, почему всякий раз, когда все уже вроде бы на мази, какой-нибудь умник что есть силы врезает ему ногой по яйцам.
Джина всегда готовилась к вечерним выходам в свет с посторонней помощью. Каждый вечер ровно в шесть в особняк приезжал профессиональный художник-гример, латиноамериканец.
Перед ним появлялась массажистка-венгерка, а после нее – француз-парикмахер.
Вкупе с садовниками-японцами, горничными-филиппинками и секретаршей-англичанкой дом ее становился настоящей Организацией Объединенных Наций. Семь великолепных спален с семью ванными комнатами, шесть огромных гостиных, квартиры для служащих и кухня такого размера, как в отеле, и все равно Россу было трудно найти для себя спокойный уголок.
Слуги вели себя с ним не так, как он привык. Это его бесило.
Они вели себя с ним, как с дружком кинозвезды, пребывая в блаженном неведении, что он тоже кинозвезда.
Джина заглянула в перерыве между гримом и прической.
– Звонил сегодня своему агенту? – спросила она решительно.
– А что, надо?
– Милый, каждый должен говорить со своим агентом по меньшей мере два раза в день.
– Зачем это?
– Затем, что рука все время должна быть на пульсе. – «Черт! – думала она. – Не знает еще, что фильм отменен, а я ему не скажу. Почему не звонит его дубиноголовый агент?»
– А как насчет моего пульса? – Глазки его умаслились.
– Для старичка ты уж очень похотлив. Но в следующий раз лови меня до того, как накрашусь, ладно? – Она заторопилась к себе, бросив:
– Позвони агенту.
Он потерял дар речи. Старичок. Смеется она, что ли? Сама-то тоже не девятнадцатилетняя невеста.
Он налил виски, бросил лед и полюбовался на себя в зеркале бара. Старый или нет, он по-прежнему способен убивать наповал.
Россу Конти предстоит еще долгий путь, прежде чем он выйдет в тираж.
Элейн и Мэрли опять дружили. Лучше уж надоедать друг другу, чем никому не надоедать.
Ни та, ни другая наилучшим образом не выглядели и потому не ходили обедать в «Ма Мезон», «Бистро Гарденс», «У Джимми»и в другие модные рестораны. Вместо этого они торчали в бассейне то у одной, то у другой, принимая вредные для кожи солнечные ванны и – большими стаканами – всевозможные экзотические спиртные напитки. Про десять тысяч долларов, которые Элейн пожелала занять у подруги, благоразумно забыли.
Элейн говорила только про Росса.
Мэрли – только про Нийла.
Рон Гордино и Рэнди Феликс ни разу упомянуты не были.
А чего же еще ждать в городе, где все крутится вокруг того, кто ты и сколько у тебя денег?
Монтана была в бешенстве. Она ходила взад-вперед по своему дому на холме с прекрасным видом из окон и обзывала Оливера Истерна всеми словами, которые только могла вспомнить, и еще другими. Она чувствовала себя беспомощной – чувство, к которому она не привыкла и которое ей не нравилось.
Кинобизнес.
Шел бы он куда подальше.
Она связалась со своим адвокатом в Нью-Йорке и потребовала, чтобы он вернул права на «Людей улицы». Перезвонив ей час спустя, он сообщил, что это невозможно.
– Ничего нет невозможного! – раскричалась она.
– Я этим займусь. Но что уж вы так волнуетесь? Вам заплатили.
У нее всегда было чувство, что под костюмчиками с Савил-Роу скрывается толстокожий дурак. Что значат деньги?
В уме взяла на заметку: сменить адвоката.
Она попыталась успокоиться, занявшись наведением порядка в письменном столе Нийла. В ящике нашла первый вариант «Людей улицы», на титульном листе – ее неразборчивый почерк:
«Моему дорогому мужу от его дорогой жены – вместе мы вознесемся над дерьмом».
Да неужели? Где Нийл, когда он ей действительно нужен?
В голове зародилась мысль, и в первый раз за долгое время она выдавила из себя слабую улыбку. Она такое покажет Оливеру Истерну, что он надолго запомнит. Такое, что весь этот сраный город запомнит надолго.
О, да!
Улыбка стала шире, когда она вспомнила афоризм, которому ее научил Нийл: «Не своди себя с ума – своди счеты».
У нее есть план. Сумасшедший план. Но зато – какое удовлетворение! Нийлу бы понравилось.
Глава 62
Как только дела пошли, то пошли они с неимоверной быстротой. По опыту многих лет Леон знал, что так всегда и бывает.
Одна зацепка – и все начинает раскручиваться. Интуиция ему подсказывала, что раз Дек Эндрюс опять всплыл на поверхность, исчезнуть ему теперь будет трудно. Питтсбург, Техас и теперь Лас-Вегас. Кровавый след. Две проститутки, сутенер, бродяжка, путешествующая на попутных машинах. Начинала вырисовываться схема. Дек охотится за теми, кто на дне. Его враги – женщины, женщины, торгующие своим телом.
Мысли эти мелькали у него в голове, пока он гнал взятую напрокат машину по шоссе через пустыню к Лас-Вегасу. И еще одна мысль. Имеет ли Дек Эндрюс отношение к убийству и поджогу, которые случились в Барстоу всего два дня назад? Нет никаких четких признаков, что он там был. Дом сгорел как свеча, уничтожив все улики. Но вскрытие обгоревшего тела секретарши показало, что ее несколько раз ударили ножом. Указаний на то, что в этом замешан Дек Эндрюс, не было, Леон чуял нутром, а чутье, как показывала многолетняя практика, чаще всего оказывалось верным.
Мчась по шоссе, он не особо обращал внимание на машины, шедшие в обратном направлении, на запад. А если бы и обратил, то все равно вряд ли бы заметил видавший виды коричневый фургон, который решительно несся в Лос-Анджелес. За рулем сидел Дек Эндрюс, лицо – непроницаемая маска, черные очки от солнца скрывают глаза смерти.
Леон без особой причины почувствовал озноб. Он потянулся вперед и убавил мощность кондиционера.
Вдали Лас-Вегас с притворным гостеприимством мерцал огнями.
Глава 63
Приглашениями, сделанными в последнюю минуту, обычно пренебрегают, но секретаршей у Джины была англичанка с пленительным голоском, умной головкой и даром убеждения. На руку было и то, что вечером, когда устраивали день рождения Росса, ничего не происходило: ни премьер, ни частных просмотров, ни приемов или торжественных вечеров. Поэтому справлять день рождения на верхнем этаже «Бистро» на Кэнон-драйв собралась вполне представительная компания.
Джина и Росс, разумеется, явились с опозданием. У входа в ресторан поджидали папарацци. Джина очаровательно им попозировала, опираясь на руку Росса.
Он попытался осторожно освободиться от ее хватки. Она мяла ему пиджак.
Они вошли в ресторан и поднялись по лестнице наверх, где их уже ждали гости. Росс и в самом деле удивился такому сборищу.
Он думал, что будет человек двенадцать, а оказалось по меньшей мере шестьдесят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Он кивнул как можно радостней, про себя удивляясь, почему всякий раз, когда все уже вроде бы на мази, какой-нибудь умник что есть силы врезает ему ногой по яйцам.
Джина всегда готовилась к вечерним выходам в свет с посторонней помощью. Каждый вечер ровно в шесть в особняк приезжал профессиональный художник-гример, латиноамериканец.
Перед ним появлялась массажистка-венгерка, а после нее – француз-парикмахер.
Вкупе с садовниками-японцами, горничными-филиппинками и секретаршей-англичанкой дом ее становился настоящей Организацией Объединенных Наций. Семь великолепных спален с семью ванными комнатами, шесть огромных гостиных, квартиры для служащих и кухня такого размера, как в отеле, и все равно Россу было трудно найти для себя спокойный уголок.
Слуги вели себя с ним не так, как он привык. Это его бесило.
Они вели себя с ним, как с дружком кинозвезды, пребывая в блаженном неведении, что он тоже кинозвезда.
Джина заглянула в перерыве между гримом и прической.
– Звонил сегодня своему агенту? – спросила она решительно.
– А что, надо?
– Милый, каждый должен говорить со своим агентом по меньшей мере два раза в день.
– Зачем это?
– Затем, что рука все время должна быть на пульсе. – «Черт! – думала она. – Не знает еще, что фильм отменен, а я ему не скажу. Почему не звонит его дубиноголовый агент?»
– А как насчет моего пульса? – Глазки его умаслились.
– Для старичка ты уж очень похотлив. Но в следующий раз лови меня до того, как накрашусь, ладно? – Она заторопилась к себе, бросив:
– Позвони агенту.
Он потерял дар речи. Старичок. Смеется она, что ли? Сама-то тоже не девятнадцатилетняя невеста.
Он налил виски, бросил лед и полюбовался на себя в зеркале бара. Старый или нет, он по-прежнему способен убивать наповал.
Россу Конти предстоит еще долгий путь, прежде чем он выйдет в тираж.
Элейн и Мэрли опять дружили. Лучше уж надоедать друг другу, чем никому не надоедать.
Ни та, ни другая наилучшим образом не выглядели и потому не ходили обедать в «Ма Мезон», «Бистро Гарденс», «У Джимми»и в другие модные рестораны. Вместо этого они торчали в бассейне то у одной, то у другой, принимая вредные для кожи солнечные ванны и – большими стаканами – всевозможные экзотические спиртные напитки. Про десять тысяч долларов, которые Элейн пожелала занять у подруги, благоразумно забыли.
Элейн говорила только про Росса.
Мэрли – только про Нийла.
Рон Гордино и Рэнди Феликс ни разу упомянуты не были.
А чего же еще ждать в городе, где все крутится вокруг того, кто ты и сколько у тебя денег?
Монтана была в бешенстве. Она ходила взад-вперед по своему дому на холме с прекрасным видом из окон и обзывала Оливера Истерна всеми словами, которые только могла вспомнить, и еще другими. Она чувствовала себя беспомощной – чувство, к которому она не привыкла и которое ей не нравилось.
Кинобизнес.
Шел бы он куда подальше.
Она связалась со своим адвокатом в Нью-Йорке и потребовала, чтобы он вернул права на «Людей улицы». Перезвонив ей час спустя, он сообщил, что это невозможно.
– Ничего нет невозможного! – раскричалась она.
– Я этим займусь. Но что уж вы так волнуетесь? Вам заплатили.
У нее всегда было чувство, что под костюмчиками с Савил-Роу скрывается толстокожий дурак. Что значат деньги?
В уме взяла на заметку: сменить адвоката.
Она попыталась успокоиться, занявшись наведением порядка в письменном столе Нийла. В ящике нашла первый вариант «Людей улицы», на титульном листе – ее неразборчивый почерк:
«Моему дорогому мужу от его дорогой жены – вместе мы вознесемся над дерьмом».
Да неужели? Где Нийл, когда он ей действительно нужен?
В голове зародилась мысль, и в первый раз за долгое время она выдавила из себя слабую улыбку. Она такое покажет Оливеру Истерну, что он надолго запомнит. Такое, что весь этот сраный город запомнит надолго.
О, да!
Улыбка стала шире, когда она вспомнила афоризм, которому ее научил Нийл: «Не своди себя с ума – своди счеты».
У нее есть план. Сумасшедший план. Но зато – какое удовлетворение! Нийлу бы понравилось.
Глава 62
Как только дела пошли, то пошли они с неимоверной быстротой. По опыту многих лет Леон знал, что так всегда и бывает.
Одна зацепка – и все начинает раскручиваться. Интуиция ему подсказывала, что раз Дек Эндрюс опять всплыл на поверхность, исчезнуть ему теперь будет трудно. Питтсбург, Техас и теперь Лас-Вегас. Кровавый след. Две проститутки, сутенер, бродяжка, путешествующая на попутных машинах. Начинала вырисовываться схема. Дек охотится за теми, кто на дне. Его враги – женщины, женщины, торгующие своим телом.
Мысли эти мелькали у него в голове, пока он гнал взятую напрокат машину по шоссе через пустыню к Лас-Вегасу. И еще одна мысль. Имеет ли Дек Эндрюс отношение к убийству и поджогу, которые случились в Барстоу всего два дня назад? Нет никаких четких признаков, что он там был. Дом сгорел как свеча, уничтожив все улики. Но вскрытие обгоревшего тела секретарши показало, что ее несколько раз ударили ножом. Указаний на то, что в этом замешан Дек Эндрюс, не было, Леон чуял нутром, а чутье, как показывала многолетняя практика, чаще всего оказывалось верным.
Мчась по шоссе, он не особо обращал внимание на машины, шедшие в обратном направлении, на запад. А если бы и обратил, то все равно вряд ли бы заметил видавший виды коричневый фургон, который решительно несся в Лос-Анджелес. За рулем сидел Дек Эндрюс, лицо – непроницаемая маска, черные очки от солнца скрывают глаза смерти.
Леон без особой причины почувствовал озноб. Он потянулся вперед и убавил мощность кондиционера.
Вдали Лас-Вегас с притворным гостеприимством мерцал огнями.
Глава 63
Приглашениями, сделанными в последнюю минуту, обычно пренебрегают, но секретаршей у Джины была англичанка с пленительным голоском, умной головкой и даром убеждения. На руку было и то, что вечером, когда устраивали день рождения Росса, ничего не происходило: ни премьер, ни частных просмотров, ни приемов или торжественных вечеров. Поэтому справлять день рождения на верхнем этаже «Бистро» на Кэнон-драйв собралась вполне представительная компания.
Джина и Росс, разумеется, явились с опозданием. У входа в ресторан поджидали папарацци. Джина очаровательно им попозировала, опираясь на руку Росса.
Он попытался осторожно освободиться от ее хватки. Она мяла ему пиджак.
Они вошли в ресторан и поднялись по лестнице наверх, где их уже ждали гости. Росс и в самом деле удивился такому сборищу.
Он думал, что будет человек двенадцать, а оказалось по меньшей мере шестьдесят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155