– Я буду убирать у тебя. Как одолжение. Как я беру плату за то… Это я пошутила. Так ты дай мне ключ.
– Попробуем посмотреть правде в глаза, Джой: мы пробыли вместе, сколько было возможно. А теперь ты должна строить свою жизнь без меня.
– Это почему? – воинственно спросила она.
– Потому что так будет лучше, – терпеливо объяснил он. – У тебя вся жизнь впереди. И очень много интересного, чем ты можешь заняться. И очень много новых людей. И какой-нибудь хороший парень…
– Хрено-овина! – крикнула она, брезгливо искривив губы. – Интересные вещи, хороший парень… Нашел дурочку! – Она ожгла его взглядом. – Я кое-чего повидала, знаешь ли.
– Но так не годится, – продолжал он упрямо. – С самого начала было ясно. Я думал, у тебя хватит ума понять это.
– Нашел себе новую цыпочку облегчаться? – съязвила она. – Молоденькую. Мне-то уже шестнадцать. Старовата стала, а?
– Не говори глупостей.
Они спорили больше часа. Джой не хотела уходить. Она визжала и вопила. Пыталась быть нежной. Осыпала его бранью. Даже плакала.
Но чем больше она бесилась, тем больше он убеждался, что поступает правильно. Наконец в два часа ночи она ушла.
Следующая неделя была нелегкой. Она без конца звонила ему, умоляла, настаивала, что им надо быть вместе, сыпала оскорблениями. Он взял давно ему положенный шестинедельный отпуск, запер квартиру и уехал во Флориду. По дороге в аэропорт он завернул в пансион, где жила Джой, и уплатил хозяйке за шесть месяцев вперед. Откупился от собственной совести?
Нет, просто помог ей на первых порах. И больше он Джой не видел.
Пока не увидел ее искромсанный, изуродованный труп на полу дома на Френдшип-стрит.
Леон кончил убирать посуду, съел мороженого и поднялся наверх к Милли.
Она за туалетным столиком снимала макияж. Ему хотелось признаться ей во всем, рассказать про Джой. Но его душил стыд.
Он боялся увидеть отвращение в ее глазах.
– Ну, попраздновали, а? – весело сказала Милли.
Он изобразил улыбку, сказал: «На полную катушку»– и подумал, как бы все обернулось, если бы он согласился встретиться с Джой за неделю до ее смерти. Ее звонок был полной неожиданностью. Три года молчания, и вдруг она звонит, словно они разговаривали накануне.
«Мне надо тебя повидать, это очень важно. Мне твоя помощь нужна».
Он не захотел. Изменил голос и сказал, что она ошиблась номером. Милли сидела напротив.
Прежде, чем он повесил трубку, Джой успела сказать:
«Хрено-ови-на, Леон, я же знаю, что это ты!» Но больше она не позвонила.
А через неделю ее убили.
Глава 27
В день вечера Элейн проснулась в семь. Оставив Росса похрапывать на его половине кровати, она пошла в ванную и внимательно осмотрела лицо в увеличивающем зеркале. Выщипнула несколько волосков под бровями, осторожно выдавила крохотный прыщик и даже подивилась тому, какая нежная и чистая у нее кожа. Скажут, конечно, что ей за это надо благодарить Аиду Тибьен. Аида накладывала питательные маски многим звездам – включая Кэндис Берген и Жаклин Биссет, которые обе приедут на ее вечер. Но она-то знает, кого ей благодарить на самом деле.
Рона Гордино. Гибкого сильного Рона Гордино, к которому она вопреки себе по-настоящему привязалась.
Никогда не допускай близости с прислугой, Элейн. Как бы хорошо тебе ни было с ними в постели.
Не то чтобы они хоть раз были вместе в постели как таковой.
Массажный стол, кушетка, пол. Элейн позволила себе улыбнуться, сбросила шелковую ночную рубашку и встала под ледяные иглы душа.
Мысленно она пробежалась по приготовлениям к вечеру. Все предусмотрено, начиная от сервировки и кончая сторожем при машинах. Нет, она ничего не забыла, и скоро явится армия тех, кто все это осуществит.
Она растерлась полотенцем досуха, чуть-чуть подкрасилась, надела коричневую шелковую рубашку, бежевые хлопчатобумажные брюки и, подойдя к окну, выглянула наружу. День обещал быть по-калифорнийски изумительным. Солнце уже высоко поднялось на чистом безоблачном небе.
Росс захрапел громче. Она нетерпеливо тряхнула его за плечо.
– Который час? – простонал он.
– Ранний. Вставай-ка!
– Уже встал, – ухмыльнулся он, указывая на эрекцию., – Как насчет потрахаться?
– Не говори глупостей, – отрезала она. – Ты забыл, что у нас сегодня званый вечер?
Он снова застонал.
– Как я мог бы забыть? Ты этим хреновым вечером жила и дышала столько недель, что я им счет потерял.
– Вставай, – сказала она твердо. – И отправляйся в свой оздоровительный клуб, или завтракать где-нибудь, или еще куда-нибудь, но пожалуйста, сегодня не путайся ни у кого под ногами.
– Что значит – не путайся? Это мой дом, – негодующе заявил он.
– Ну, Росс, не капризничай. Это твой вечер.
– Как бы не так! – ответил он воинственно. – Это вечер Джорджа, мать его, Ланкастера и Памелы, мать ее, Лондон. И обходится мне, мать их, в суммы, которые нам не по карману!
– Это вечер Сейди Ласаль. Не забывай настоящей причины, для чего мы его затеяли. Почему бы не назвать его вкладом в наше будущее?
– Только не просчитайся! – Он громко зевнул. – – Ну, я поехала, – сказала она, не желая терпеть его ворчания.
– Куда? – осведомился он, взглянув на свои часы. – Еще и восьми нет.
– По-моему, я тебе вчера сказала. Я завтракаю у Биби. У нее дома.
– А зачем?
– Перестань меня допрашивать. Мы проверим окончательный список приглашенных.
– Но почему она не может приехать сюда?
Элейн решила, что такой дурацкий вопрос ответа не заслуживает.
– Ну, пока, – сказала она. – И не забудь заехать в банк за наличными. Нам нужно побольше двадцаток для чаевых.
– А от Биби ты куда?
Элейн подавила злость. С каких это пор Росса интересует ее расписание?
– К парикмахеру! – огрызнулась она. – Ну, могу я идти?
– Пожалуйста, не стесняйся.
Она бросилась на кухню. Как раз пришла Лина с двумя помощницами. Все трое что-то возбужденно обсуждали по-испански. В первый раз Элейн обнаружила, что лицо Лины способно выражать не только угрюмую покорность судьбе.
– Bienos dias, сеньора Конти, – сказала горничная весело.
– Доброе утро, Лина.
– Это две мои amigas, Консепсьон и Мария.
Подруги кивнули и улыбнулись. Наверное, без права на жительство, решила Элейн, и дико счастливы поработать в таком прекрасном доме. То есть он станет прекрасным, когда они вымоют и выскребут его сверху донизу.
– Они говорят по-английски? – спросила она.
– Немножечко. Я буду объяснять, – ответила Лина.
– Отлично. Я хочу, чтобы здесь все блестело. В восемь придут рабочие ставить тент. Цветы привезут в девять. И еще будут доставки. Список я оставила в холле.
– Не беспокойтесь, сеньора. – Лина ободряюще кивнула.
– Отвечайте на звонки, Лина, и обязательно записывайте, что вам скажут. – Поколебавшись, она употребила единственное испанское слово, которое знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
– Попробуем посмотреть правде в глаза, Джой: мы пробыли вместе, сколько было возможно. А теперь ты должна строить свою жизнь без меня.
– Это почему? – воинственно спросила она.
– Потому что так будет лучше, – терпеливо объяснил он. – У тебя вся жизнь впереди. И очень много интересного, чем ты можешь заняться. И очень много новых людей. И какой-нибудь хороший парень…
– Хрено-овина! – крикнула она, брезгливо искривив губы. – Интересные вещи, хороший парень… Нашел дурочку! – Она ожгла его взглядом. – Я кое-чего повидала, знаешь ли.
– Но так не годится, – продолжал он упрямо. – С самого начала было ясно. Я думал, у тебя хватит ума понять это.
– Нашел себе новую цыпочку облегчаться? – съязвила она. – Молоденькую. Мне-то уже шестнадцать. Старовата стала, а?
– Не говори глупостей.
Они спорили больше часа. Джой не хотела уходить. Она визжала и вопила. Пыталась быть нежной. Осыпала его бранью. Даже плакала.
Но чем больше она бесилась, тем больше он убеждался, что поступает правильно. Наконец в два часа ночи она ушла.
Следующая неделя была нелегкой. Она без конца звонила ему, умоляла, настаивала, что им надо быть вместе, сыпала оскорблениями. Он взял давно ему положенный шестинедельный отпуск, запер квартиру и уехал во Флориду. По дороге в аэропорт он завернул в пансион, где жила Джой, и уплатил хозяйке за шесть месяцев вперед. Откупился от собственной совести?
Нет, просто помог ей на первых порах. И больше он Джой не видел.
Пока не увидел ее искромсанный, изуродованный труп на полу дома на Френдшип-стрит.
Леон кончил убирать посуду, съел мороженого и поднялся наверх к Милли.
Она за туалетным столиком снимала макияж. Ему хотелось признаться ей во всем, рассказать про Джой. Но его душил стыд.
Он боялся увидеть отвращение в ее глазах.
– Ну, попраздновали, а? – весело сказала Милли.
Он изобразил улыбку, сказал: «На полную катушку»– и подумал, как бы все обернулось, если бы он согласился встретиться с Джой за неделю до ее смерти. Ее звонок был полной неожиданностью. Три года молчания, и вдруг она звонит, словно они разговаривали накануне.
«Мне надо тебя повидать, это очень важно. Мне твоя помощь нужна».
Он не захотел. Изменил голос и сказал, что она ошиблась номером. Милли сидела напротив.
Прежде, чем он повесил трубку, Джой успела сказать:
«Хрено-ови-на, Леон, я же знаю, что это ты!» Но больше она не позвонила.
А через неделю ее убили.
Глава 27
В день вечера Элейн проснулась в семь. Оставив Росса похрапывать на его половине кровати, она пошла в ванную и внимательно осмотрела лицо в увеличивающем зеркале. Выщипнула несколько волосков под бровями, осторожно выдавила крохотный прыщик и даже подивилась тому, какая нежная и чистая у нее кожа. Скажут, конечно, что ей за это надо благодарить Аиду Тибьен. Аида накладывала питательные маски многим звездам – включая Кэндис Берген и Жаклин Биссет, которые обе приедут на ее вечер. Но она-то знает, кого ей благодарить на самом деле.
Рона Гордино. Гибкого сильного Рона Гордино, к которому она вопреки себе по-настоящему привязалась.
Никогда не допускай близости с прислугой, Элейн. Как бы хорошо тебе ни было с ними в постели.
Не то чтобы они хоть раз были вместе в постели как таковой.
Массажный стол, кушетка, пол. Элейн позволила себе улыбнуться, сбросила шелковую ночную рубашку и встала под ледяные иглы душа.
Мысленно она пробежалась по приготовлениям к вечеру. Все предусмотрено, начиная от сервировки и кончая сторожем при машинах. Нет, она ничего не забыла, и скоро явится армия тех, кто все это осуществит.
Она растерлась полотенцем досуха, чуть-чуть подкрасилась, надела коричневую шелковую рубашку, бежевые хлопчатобумажные брюки и, подойдя к окну, выглянула наружу. День обещал быть по-калифорнийски изумительным. Солнце уже высоко поднялось на чистом безоблачном небе.
Росс захрапел громче. Она нетерпеливо тряхнула его за плечо.
– Который час? – простонал он.
– Ранний. Вставай-ка!
– Уже встал, – ухмыльнулся он, указывая на эрекцию., – Как насчет потрахаться?
– Не говори глупостей, – отрезала она. – Ты забыл, что у нас сегодня званый вечер?
Он снова застонал.
– Как я мог бы забыть? Ты этим хреновым вечером жила и дышала столько недель, что я им счет потерял.
– Вставай, – сказала она твердо. – И отправляйся в свой оздоровительный клуб, или завтракать где-нибудь, или еще куда-нибудь, но пожалуйста, сегодня не путайся ни у кого под ногами.
– Что значит – не путайся? Это мой дом, – негодующе заявил он.
– Ну, Росс, не капризничай. Это твой вечер.
– Как бы не так! – ответил он воинственно. – Это вечер Джорджа, мать его, Ланкастера и Памелы, мать ее, Лондон. И обходится мне, мать их, в суммы, которые нам не по карману!
– Это вечер Сейди Ласаль. Не забывай настоящей причины, для чего мы его затеяли. Почему бы не назвать его вкладом в наше будущее?
– Только не просчитайся! – Он громко зевнул. – – Ну, я поехала, – сказала она, не желая терпеть его ворчания.
– Куда? – осведомился он, взглянув на свои часы. – Еще и восьми нет.
– По-моему, я тебе вчера сказала. Я завтракаю у Биби. У нее дома.
– А зачем?
– Перестань меня допрашивать. Мы проверим окончательный список приглашенных.
– Но почему она не может приехать сюда?
Элейн решила, что такой дурацкий вопрос ответа не заслуживает.
– Ну, пока, – сказала она. – И не забудь заехать в банк за наличными. Нам нужно побольше двадцаток для чаевых.
– А от Биби ты куда?
Элейн подавила злость. С каких это пор Росса интересует ее расписание?
– К парикмахеру! – огрызнулась она. – Ну, могу я идти?
– Пожалуйста, не стесняйся.
Она бросилась на кухню. Как раз пришла Лина с двумя помощницами. Все трое что-то возбужденно обсуждали по-испански. В первый раз Элейн обнаружила, что лицо Лины способно выражать не только угрюмую покорность судьбе.
– Bienos dias, сеньора Конти, – сказала горничная весело.
– Доброе утро, Лина.
– Это две мои amigas, Консепсьон и Мария.
Подруги кивнули и улыбнулись. Наверное, без права на жительство, решила Элейн, и дико счастливы поработать в таком прекрасном доме. То есть он станет прекрасным, когда они вымоют и выскребут его сверху донизу.
– Они говорят по-английски? – спросила она.
– Немножечко. Я буду объяснять, – ответила Лина.
– Отлично. Я хочу, чтобы здесь все блестело. В восемь придут рабочие ставить тент. Цветы привезут в девять. И еще будут доставки. Список я оставила в холле.
– Не беспокойтесь, сеньора. – Лина ободряюще кивнула.
– Отвечайте на звонки, Лина, и обязательно записывайте, что вам скажут. – Поколебавшись, она употребила единственное испанское слово, которое знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155