Он кое-как поднялся на ноги, стараясь игнорировать боль в затылке, который словно пронзали тысячи иголок. И тут он увидел ее – свернувшись клубочком, она спала на его диване, точно кошка на любимой подстилке. Джой Кравец. Он только выпучил глаза, онемев от удивления. Потом взревел от бешенства – что вовсе не пошло на пользу его голове.
– Что ты тут делаешь?
Она мгновенно проснулась, протерла глаза, ухмыльнулась.
– Рада, что ты живой остался.
– Что ты делаешь в моей квартире? – завопил он. – Как ты вошла?
Она по-кошачьи лизнула подушечку указательного пальца и потерла под глазами – тушь смешалась с тенями, и она смахивала на грустного клоуна.
– А ты ключ в замке оставил, тоже мне полицейский!
– Чего тебе надо? – спросил он уже спокойным голосом.
Она соскочила с дивана – такая нелепая в белой мини-юбочке из поддельной кожи и сапожках.
– Ты в жизни не поверишь, только меня вдруг совесть заела. Ну, понимаешь, ты меня по-хорошему пустил переночевать, а я забрала твои башли, и вообще. – Она прищурилась на него. – У меня тоже чувства есть, как у всех людей. Ну, я и подумала…
– После того, как у видела меня.
– Ага! Я подумала, что хоть ты и легавый, а ничего. И, может, мне надо извиниться и вернуть тебе лишнее. – Она порылась в рваной сумочке, достала десятидолларовую бумажку и торжественно протянула ему.
Он смотрел на купюру, в висках у него стучало, глаза невыносимо резало.
– Вид у тебя не того, – заметила она. – Может, ляжешь в постельку, а поговорим утром?
– Ну, знаешь! – рявкнул он.
Она словно огорчилась.
– Я думала, ты обрадуешься.
Он состроил брезгливую гримасу и твердым шагом удалился в ванную.
С какой стати эта заезженная малолетняя проститутка вторгается в его жизнь? Чего ей от него надо?
Он выпил несколько стаканов воды из-под крана, а когда вышел, увидел, что она снова свернулась на диване и как будто заснула.
Четверть пятого. У него не хватало ни сил, ни духа вышвырнуть ее вон. Вместо этого он запер дверь на два оборота ключа, а потом забрал ключи, бумажник и пистолет к себе в постель. Подумал, не запереть ли дверь спальни. Но не запер.
Устало разделся и голый залез под одеяло. В глубине души он знал, что она придет к нему. Она была ребенок, проститутка, ничто. Но он знал, что она придет, – и хуже того: он хотел, чтобы она пришла.
В «У Мэки» было полно народу. Он не заглядывал сюда больше года. Но все осталось прежним.
Он заказал виски и остался у стойки один. Милли будет беспокоиться, что с ним. Ничего, пусть один раз побеспокоится.
Он выпил первую рюмку и знаком попросил еще. Конец недели обещал быть долгим и жарким.
Глава 23
Утро четверга. В студии. Вымыт, причесан. Нервный, как араб на израильском базаре. Но вид неплохой.
Он назвал свою фамилию охраннику у ворот и въехал на стоянку, точно звезда, хотя и на стареньком своем «Понтиаке».
Его подташнивало. Встав, он заставил себя выпить горячего кофе и проглотить подгоревший гренок, и его тут же вывернуло.
А потом судорожные сухие спазмы.
Он совсем развалился с той минуты, когда днем во вторник позвонил Инге и услышал разъяренное: «Где ты был, Бадди Хадсон? Я могу найти занятие поинтереснее, чем ломать ногти, набирая номер, который не отвечает!»
«О чем речь?»– спросил он, а в кровь ему хлынул адреналин, потому что он и без ее ответа знал, о чем речь.
«О твоей пробе. То есть, если она тебя еще интересует. Я пока не слышала о серьезном актере без автоответчика!»
«Когда?»
«В четверг».
«О Господи!»
И вот он здесь. Возможно, единственный шанс, который выпадает в жизни. Черт! Тут занервничаешь.
Бадди Хадсон, это твоя жизнь. Пустишь ее под откос – или нет?
Он поставил машину, назвался регистраторше, и мужеподобная девица в джинсах, бейсбольной куртке «Джоджеров»и кроссовках отвела его в гардеробную третьего павильона.
– Где гримерная, знаешь? – спросила она.
Он не знал, но не собирался признаваться в этом. Спокойствие! Не теряй головы. Пусть никто не заметит, как ты нервничаешь!
– Естественно. Если она на прежнем месте.
– На прежнем. Первый этаж – не промахнешься. Будь там через пятнадцать минут. Костюмерша зайдет тебя проверить.
– А когда меня… э… на какое время назначена моя проба?
– Думаю, тебя затребуют около одиннадцати. Если повезет, то отпустят еще до обеденного перерыва. Он в час.
Всего два часа – и только? А он-то воображал целый день крупных планов и панорамирования. Хреновина! Наверное, снимут один кадр, и все.
– Покедова, – сказала девица и удалилась.
Он хотел расспросить ее, узнать, как пробовались другие. Но опоздал. И теперь оставалось только томиться и потеть.
Он уставился на свое отражение в зеркале туалетного столика.
Выглядишь хорошо. Выглядишь хорошо. Выглядишь хорошо, как положено кинозвезде. Только не благодаря Ангель. Его милой нежной женушке. Его милой нежной сбежавшей женушке! Любовь всей его жизни смылась. Исчезла. Сбежала. Не предупредив.
Правда, он приволок ее с пляжа назад в Голливуд, ничего не объяснив. Только что было объяснять? «Э-эй, Ангель, детка!
Я должен был трахнуть двух старых лесбо, но у меня не встало… я не заставил его встать, потому что люблю тебя. Видишь ли, Джейсон Суонкл – педик и прицелился на меня. А потому нанял меня, чтобы я ублажал этих старушек, а заодно оставался бы при нем.
Вот откуда пляжный домик, костюмы, машина с шофером».
Да разве чистая девочка вроде Ангель хоть что-нибудь поняла бы? Это дерьмо с его соблазнами ее еще не коснулось, и так должно оставаться! Он особенно любил в ней ее невинность и не собирался посвящать ее в свое прошлое. И с самого начала решил все от нее скрывать. Другого выхода не было.
Только все пошло наперекосяк. Она хотела правды, он кормил ее ложью. И недооценил силы ее гнева. Перетерпел первый взрыв упреков, умиротворил ложью и поцелуями, а потом без сил свалился у бассейна. К тому времени, когда он обрел человеческий вид, искать другой ночлег было уже поздно. «Еще только одну ночку у Шелл, детка, – упрашивал он. – Завтра я все улажу. Даю слово».
А она смотрела на него своими глазищами. Долго смотрела и внимательно, но он уже закурил травку и ловил, ловил кайф. Ведь с воскресенья, черт ее дери, его мать словно ходила за ним по пятам, и ему просто надо было отключиться.
Во вторник он проспал. И было почти три, когда наконец открыл глаза. Рэнди ушел, в комнатушке было жарко и душно. Ну, травка хотя бы не оставляет похмелья. Даже наоборот, чувствуешь себя вполне приятно.
Он знал, что Ангель его вид не обрадует, а потому долго принимал душ и брился. Потом решил позвонить Инге – на всякий случай. А когда услышал о пробе, помчался молнией. Ему не терпелось рассказать Ангель. Но у Шелли никого не было, и он до пяти вечера мерил шагами тротуар перед домом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
– Что ты тут делаешь?
Она мгновенно проснулась, протерла глаза, ухмыльнулась.
– Рада, что ты живой остался.
– Что ты делаешь в моей квартире? – завопил он. – Как ты вошла?
Она по-кошачьи лизнула подушечку указательного пальца и потерла под глазами – тушь смешалась с тенями, и она смахивала на грустного клоуна.
– А ты ключ в замке оставил, тоже мне полицейский!
– Чего тебе надо? – спросил он уже спокойным голосом.
Она соскочила с дивана – такая нелепая в белой мини-юбочке из поддельной кожи и сапожках.
– Ты в жизни не поверишь, только меня вдруг совесть заела. Ну, понимаешь, ты меня по-хорошему пустил переночевать, а я забрала твои башли, и вообще. – Она прищурилась на него. – У меня тоже чувства есть, как у всех людей. Ну, я и подумала…
– После того, как у видела меня.
– Ага! Я подумала, что хоть ты и легавый, а ничего. И, может, мне надо извиниться и вернуть тебе лишнее. – Она порылась в рваной сумочке, достала десятидолларовую бумажку и торжественно протянула ему.
Он смотрел на купюру, в висках у него стучало, глаза невыносимо резало.
– Вид у тебя не того, – заметила она. – Может, ляжешь в постельку, а поговорим утром?
– Ну, знаешь! – рявкнул он.
Она словно огорчилась.
– Я думала, ты обрадуешься.
Он состроил брезгливую гримасу и твердым шагом удалился в ванную.
С какой стати эта заезженная малолетняя проститутка вторгается в его жизнь? Чего ей от него надо?
Он выпил несколько стаканов воды из-под крана, а когда вышел, увидел, что она снова свернулась на диване и как будто заснула.
Четверть пятого. У него не хватало ни сил, ни духа вышвырнуть ее вон. Вместо этого он запер дверь на два оборота ключа, а потом забрал ключи, бумажник и пистолет к себе в постель. Подумал, не запереть ли дверь спальни. Но не запер.
Устало разделся и голый залез под одеяло. В глубине души он знал, что она придет к нему. Она была ребенок, проститутка, ничто. Но он знал, что она придет, – и хуже того: он хотел, чтобы она пришла.
В «У Мэки» было полно народу. Он не заглядывал сюда больше года. Но все осталось прежним.
Он заказал виски и остался у стойки один. Милли будет беспокоиться, что с ним. Ничего, пусть один раз побеспокоится.
Он выпил первую рюмку и знаком попросил еще. Конец недели обещал быть долгим и жарким.
Глава 23
Утро четверга. В студии. Вымыт, причесан. Нервный, как араб на израильском базаре. Но вид неплохой.
Он назвал свою фамилию охраннику у ворот и въехал на стоянку, точно звезда, хотя и на стареньком своем «Понтиаке».
Его подташнивало. Встав, он заставил себя выпить горячего кофе и проглотить подгоревший гренок, и его тут же вывернуло.
А потом судорожные сухие спазмы.
Он совсем развалился с той минуты, когда днем во вторник позвонил Инге и услышал разъяренное: «Где ты был, Бадди Хадсон? Я могу найти занятие поинтереснее, чем ломать ногти, набирая номер, который не отвечает!»
«О чем речь?»– спросил он, а в кровь ему хлынул адреналин, потому что он и без ее ответа знал, о чем речь.
«О твоей пробе. То есть, если она тебя еще интересует. Я пока не слышала о серьезном актере без автоответчика!»
«Когда?»
«В четверг».
«О Господи!»
И вот он здесь. Возможно, единственный шанс, который выпадает в жизни. Черт! Тут занервничаешь.
Бадди Хадсон, это твоя жизнь. Пустишь ее под откос – или нет?
Он поставил машину, назвался регистраторше, и мужеподобная девица в джинсах, бейсбольной куртке «Джоджеров»и кроссовках отвела его в гардеробную третьего павильона.
– Где гримерная, знаешь? – спросила она.
Он не знал, но не собирался признаваться в этом. Спокойствие! Не теряй головы. Пусть никто не заметит, как ты нервничаешь!
– Естественно. Если она на прежнем месте.
– На прежнем. Первый этаж – не промахнешься. Будь там через пятнадцать минут. Костюмерша зайдет тебя проверить.
– А когда меня… э… на какое время назначена моя проба?
– Думаю, тебя затребуют около одиннадцати. Если повезет, то отпустят еще до обеденного перерыва. Он в час.
Всего два часа – и только? А он-то воображал целый день крупных планов и панорамирования. Хреновина! Наверное, снимут один кадр, и все.
– Покедова, – сказала девица и удалилась.
Он хотел расспросить ее, узнать, как пробовались другие. Но опоздал. И теперь оставалось только томиться и потеть.
Он уставился на свое отражение в зеркале туалетного столика.
Выглядишь хорошо. Выглядишь хорошо. Выглядишь хорошо, как положено кинозвезде. Только не благодаря Ангель. Его милой нежной женушке. Его милой нежной сбежавшей женушке! Любовь всей его жизни смылась. Исчезла. Сбежала. Не предупредив.
Правда, он приволок ее с пляжа назад в Голливуд, ничего не объяснив. Только что было объяснять? «Э-эй, Ангель, детка!
Я должен был трахнуть двух старых лесбо, но у меня не встало… я не заставил его встать, потому что люблю тебя. Видишь ли, Джейсон Суонкл – педик и прицелился на меня. А потому нанял меня, чтобы я ублажал этих старушек, а заодно оставался бы при нем.
Вот откуда пляжный домик, костюмы, машина с шофером».
Да разве чистая девочка вроде Ангель хоть что-нибудь поняла бы? Это дерьмо с его соблазнами ее еще не коснулось, и так должно оставаться! Он особенно любил в ней ее невинность и не собирался посвящать ее в свое прошлое. И с самого начала решил все от нее скрывать. Другого выхода не было.
Только все пошло наперекосяк. Она хотела правды, он кормил ее ложью. И недооценил силы ее гнева. Перетерпел первый взрыв упреков, умиротворил ложью и поцелуями, а потом без сил свалился у бассейна. К тому времени, когда он обрел человеческий вид, искать другой ночлег было уже поздно. «Еще только одну ночку у Шелл, детка, – упрашивал он. – Завтра я все улажу. Даю слово».
А она смотрела на него своими глазищами. Долго смотрела и внимательно, но он уже закурил травку и ловил, ловил кайф. Ведь с воскресенья, черт ее дери, его мать словно ходила за ним по пятам, и ему просто надо было отключиться.
Во вторник он проспал. И было почти три, когда наконец открыл глаза. Рэнди ушел, в комнатушке было жарко и душно. Ну, травка хотя бы не оставляет похмелья. Даже наоборот, чувствуешь себя вполне приятно.
Он знал, что Ангель его вид не обрадует, а потому долго принимал душ и брился. Потом решил позвонить Инге – на всякий случай. А когда услышал о пробе, помчался молнией. Ему не терпелось рассказать Ангель. Но у Шелли никого не было, и он до пяти вечера мерил шагами тротуар перед домом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155