Сценарий – лучшее, что она написала, и ложная скромность ей ни к чему. «Люди улицы» хороши, потому что в них – живая жизнь. Она запечатлела то, что происходит всюду каждый день. В основу легли характеры, которые она наблюдала, когда снимала фильм о детях на улицах Лос-Анджелеса. Энтузиазм Нийла явился подлинным плюсом, но в глубине ее души теплилось убеждение, что не ухватись Нийл за фильм, то, может быть… ну, может быть, она получила бы шанс снять его сама.
Ерунда! С каких это пор женщинам выпадали такие возможности? Опомнись, детка, и благодари Бога, что снимает твой муженек и поэтому у тебя есть весомое право голоса.
В фильме были три главные роли плюс тридцать две второстепенные. Некоторые только с одной репликой, но очень важной.
Монтана не хотела брать актеров, которые примелькались во всех тягучих телевизионных сериалах, ей нужны были новые таланты, и она смаковала каждую минуту поисков идеального исполнителя или исполнительницы для каждой, даже самой маленькой роли.
Они приходили сотнями. Улыбчивые, угрюмые, жаждущие.
Старые, молодые, красивые, уродливые. Все приносили папки с фотографиями, перечнем участия в таких-то и таких-то фильмах и постановках, а также рекомендации.
Агенты набрасывались на нее со всех сторон. Хорошие и скверные.
«Тип Мэрилин Монро требуется? У меня есть девочка, от которой у всех встанет отсюда и до Сан-Велли!»
«Мальчик, которого я вам посылаю, – чистый Джеймс Дин. Да, Дин – только лучше».
«Юный Брандо».
«Брук Шиддс в самом расцвете».
«Сексуальная Джули Эндрюс».
«Дадли Мур».
«Американский Майкл Кейн».
Она тонула в водопаде типажей. Но постепенно начала намечать и отбирать, радуясь каждой новой находке все больше.
По вечерам она работала над сценарием – добавляла эпизоды, меняла реплики. Нийл рассказывал ей о местах, которые нашел, а она ему – о наиболее интересных кандидатах на роли.
Их личная жизнь отошла на задний план: они жили, дышали и питались «Людьми улицы». Будущий фильм стал центром существования их обоих. Иногда они ссорились. На три главные роли исполнители еще не были одобрены. Оливер Истерн требовал по меньшей мере двух кассовых звезд, и Нийл настойчиво осаждал переставшего сниматься Джорджа Ланкастера, сверх-сверх-звезду.
– Если мы заполучим Джорджа, – указывал он, – на остальные две можно будет взять неизвестных.
– Если мы заполучим эту задницу, – соглашался Оливер.
Для него все актеры были задницами – и звезды и последняя мелочь. – А это, судя по всему, вряд ли светит.
– В субботу я слетаю в Палм-Бич, – объявил Нийл. – Сценарий ему нравится. Думаю, мне удастся его уломать.
– Надеюсь. Время бежит. У меня есть кое-какие идейки.
Идейки Оливера были хорошо известны Нийлу. Полузвездные имена. Совсем не то, не то, не то. Он не собирался даже обсуждать их.
Монтану мысль о Джордже Ланкастере в восторг не приводила.
– Он не умеет играть! – отрезала она.
– Заиграет. У меня.
Она осталась при своем убеждении, но у нее хватало здравого смысла понять, что некоторые уступки неизбежны.
– Как, по-твоему? Может, мне поехать с тобой?
Нийл помотал головой.
– Нет. У тебя хватает хлопот здесь. С Джорджем я справлюсь.
Она кивнула.
– Да. У меня есть два актера, которых нам следует попробовать на роль Винни.
– Если мы поймаем на крючок Джорджа Ланкастера. Иначе придется подыскивать имя.
– Не понимаю почему.
– Прекрасно понимаешь. Это называется играть на кассу.
– Я не люблю играть в игры.
– Научись.
– Иди ты в… – пробормотала она нежно.
– Если бы было время!
Она ухмыльнулась.
– Когда ты вернешься, время я найду!
День Элейн.
После занятий у Рона Гордино – в «Ноготь – жизни поцелуй», затем четыре часа у Элизабет Арден: приведение в порядок ног, поправка бровей, питательная маска, мытье волос и сушка феном. Она успела домой вовремя, чтобы переодеться в зеленую норелловскую пижаму, до того как Росс вернулся со съемок.
И выглядела она изумительно, пусть даже это было ее собственное мнение.
– Ты выглядишь божественно! – прошептала она трюмо у себя в спальне.
Лопни от зависти, Слониха Этта!
Она вышла в гостиную и собиралась налить себе чего-нибудь, как вдруг, случайно взглянув в зеркальное окно, с ужасом увидела его – и он снова мочился в бассейн!
– Лина! – завопила она, бросаясь к стеклянным дверям и выходя наружу. – Лина!
Мальчишка лениво застегнул «молнию», словно настроение у него было самое беззаботное.
– Здрасьте, мэм, – протянул он.
– Грязный поросенок! – закричала она. – Я видела, чем ты занимался!
Он наклонился к шлангу, из которого в бассейн лилась свежая вода.
– А?
– Ты не акай! Ты знаешь, о чем я.
Тут, вытирая руки о туго повязанный передник и хмурясь, появилась Лина.
– Что такое, сеньора? Я обед хочу готовить.
Элейн ткнула пальцем с безупречно наманикюренным ногтем.
– Я не желаю, чтобы он приходил сюда. Ты меня поняла, Лина? Больше никогда!
Мальчишка продолжал возиться со шлангом. Лина испустила театральный вздох.
– Мигель… он болеет… – начала она.
– При чем тут Мигель! – взвизгнула Элейн. – Пусть он хоть сдохнет! Но я не желаю… пойми хорошенько… я не желаю, чтобы этот… этот бездельник еще хоть раз появился здесь. Ты поняла, Лина?
Лина испустила еще один театральный вздох и возвела глаза к небу.
– Ага, – сказала она. – Я поняла.
– Отлично. Ну, так убери его отсюда немедленно!
Элейн широким шагом вернулась в дом и сразу направилась к бару, где налила себе почти полную рюмку водки с одним символическим кубиком льда. Невероятно! Нынешняя прислуга! Невообразимо!
Позади дома пронесся старый пикапчик – как раз в тот момент, когда перед домом остановился длинный черный лимузин.
Росс! Элейн быстро оглядела себя в антикварном зеркале за баром. Она выглядит отлично. Может быть, против обыкновения, он все-таки заметит?
Но он не заметил. Вошел в дом в выгоревших «ливайсах», заправленных в заляпанные глиной сапоги, в клетчатой рубашке и в старой кожаной куртке. Последнее время Росс одевался по-молодежному. Это ему не шло. Он выглядел как ковбой-перестарок.
– Милый! – Она чмокнула его в щеку и за свои труды укололась о щетину.
– Черт! – воскликнул он. – До чего хорошо выбраться из этого нужника! – Он плюхнулся на белую парчовую софу, которую Элейн только что перетянула заново, и закинул на нее ноги прямо в сапогах! – Вымотался до… Налей что-нибудь выпить, пока я совсем не опупел!
Кинозвезда вернулся домой.
Бадди сбегал по ступенькам, насвистывая. Доверчивые глаза Ангель. Она никогда не пилила его, не жаловалась на квартиру, на то, что у них нет денег. Никогда не допрашивала его вечером, не требовала, чтобы он отчитался ей в каждой минуте прошедшего дня. Она была само совершенство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Ерунда! С каких это пор женщинам выпадали такие возможности? Опомнись, детка, и благодари Бога, что снимает твой муженек и поэтому у тебя есть весомое право голоса.
В фильме были три главные роли плюс тридцать две второстепенные. Некоторые только с одной репликой, но очень важной.
Монтана не хотела брать актеров, которые примелькались во всех тягучих телевизионных сериалах, ей нужны были новые таланты, и она смаковала каждую минуту поисков идеального исполнителя или исполнительницы для каждой, даже самой маленькой роли.
Они приходили сотнями. Улыбчивые, угрюмые, жаждущие.
Старые, молодые, красивые, уродливые. Все приносили папки с фотографиями, перечнем участия в таких-то и таких-то фильмах и постановках, а также рекомендации.
Агенты набрасывались на нее со всех сторон. Хорошие и скверные.
«Тип Мэрилин Монро требуется? У меня есть девочка, от которой у всех встанет отсюда и до Сан-Велли!»
«Мальчик, которого я вам посылаю, – чистый Джеймс Дин. Да, Дин – только лучше».
«Юный Брандо».
«Брук Шиддс в самом расцвете».
«Сексуальная Джули Эндрюс».
«Дадли Мур».
«Американский Майкл Кейн».
Она тонула в водопаде типажей. Но постепенно начала намечать и отбирать, радуясь каждой новой находке все больше.
По вечерам она работала над сценарием – добавляла эпизоды, меняла реплики. Нийл рассказывал ей о местах, которые нашел, а она ему – о наиболее интересных кандидатах на роли.
Их личная жизнь отошла на задний план: они жили, дышали и питались «Людьми улицы». Будущий фильм стал центром существования их обоих. Иногда они ссорились. На три главные роли исполнители еще не были одобрены. Оливер Истерн требовал по меньшей мере двух кассовых звезд, и Нийл настойчиво осаждал переставшего сниматься Джорджа Ланкастера, сверх-сверх-звезду.
– Если мы заполучим Джорджа, – указывал он, – на остальные две можно будет взять неизвестных.
– Если мы заполучим эту задницу, – соглашался Оливер.
Для него все актеры были задницами – и звезды и последняя мелочь. – А это, судя по всему, вряд ли светит.
– В субботу я слетаю в Палм-Бич, – объявил Нийл. – Сценарий ему нравится. Думаю, мне удастся его уломать.
– Надеюсь. Время бежит. У меня есть кое-какие идейки.
Идейки Оливера были хорошо известны Нийлу. Полузвездные имена. Совсем не то, не то, не то. Он не собирался даже обсуждать их.
Монтану мысль о Джордже Ланкастере в восторг не приводила.
– Он не умеет играть! – отрезала она.
– Заиграет. У меня.
Она осталась при своем убеждении, но у нее хватало здравого смысла понять, что некоторые уступки неизбежны.
– Как, по-твоему? Может, мне поехать с тобой?
Нийл помотал головой.
– Нет. У тебя хватает хлопот здесь. С Джорджем я справлюсь.
Она кивнула.
– Да. У меня есть два актера, которых нам следует попробовать на роль Винни.
– Если мы поймаем на крючок Джорджа Ланкастера. Иначе придется подыскивать имя.
– Не понимаю почему.
– Прекрасно понимаешь. Это называется играть на кассу.
– Я не люблю играть в игры.
– Научись.
– Иди ты в… – пробормотала она нежно.
– Если бы было время!
Она ухмыльнулась.
– Когда ты вернешься, время я найду!
День Элейн.
После занятий у Рона Гордино – в «Ноготь – жизни поцелуй», затем четыре часа у Элизабет Арден: приведение в порядок ног, поправка бровей, питательная маска, мытье волос и сушка феном. Она успела домой вовремя, чтобы переодеться в зеленую норелловскую пижаму, до того как Росс вернулся со съемок.
И выглядела она изумительно, пусть даже это было ее собственное мнение.
– Ты выглядишь божественно! – прошептала она трюмо у себя в спальне.
Лопни от зависти, Слониха Этта!
Она вышла в гостиную и собиралась налить себе чего-нибудь, как вдруг, случайно взглянув в зеркальное окно, с ужасом увидела его – и он снова мочился в бассейн!
– Лина! – завопила она, бросаясь к стеклянным дверям и выходя наружу. – Лина!
Мальчишка лениво застегнул «молнию», словно настроение у него было самое беззаботное.
– Здрасьте, мэм, – протянул он.
– Грязный поросенок! – закричала она. – Я видела, чем ты занимался!
Он наклонился к шлангу, из которого в бассейн лилась свежая вода.
– А?
– Ты не акай! Ты знаешь, о чем я.
Тут, вытирая руки о туго повязанный передник и хмурясь, появилась Лина.
– Что такое, сеньора? Я обед хочу готовить.
Элейн ткнула пальцем с безупречно наманикюренным ногтем.
– Я не желаю, чтобы он приходил сюда. Ты меня поняла, Лина? Больше никогда!
Мальчишка продолжал возиться со шлангом. Лина испустила театральный вздох.
– Мигель… он болеет… – начала она.
– При чем тут Мигель! – взвизгнула Элейн. – Пусть он хоть сдохнет! Но я не желаю… пойми хорошенько… я не желаю, чтобы этот… этот бездельник еще хоть раз появился здесь. Ты поняла, Лина?
Лина испустила еще один театральный вздох и возвела глаза к небу.
– Ага, – сказала она. – Я поняла.
– Отлично. Ну, так убери его отсюда немедленно!
Элейн широким шагом вернулась в дом и сразу направилась к бару, где налила себе почти полную рюмку водки с одним символическим кубиком льда. Невероятно! Нынешняя прислуга! Невообразимо!
Позади дома пронесся старый пикапчик – как раз в тот момент, когда перед домом остановился длинный черный лимузин.
Росс! Элейн быстро оглядела себя в антикварном зеркале за баром. Она выглядит отлично. Может быть, против обыкновения, он все-таки заметит?
Но он не заметил. Вошел в дом в выгоревших «ливайсах», заправленных в заляпанные глиной сапоги, в клетчатой рубашке и в старой кожаной куртке. Последнее время Росс одевался по-молодежному. Это ему не шло. Он выглядел как ковбой-перестарок.
– Милый! – Она чмокнула его в щеку и за свои труды укололась о щетину.
– Черт! – воскликнул он. – До чего хорошо выбраться из этого нужника! – Он плюхнулся на белую парчовую софу, которую Элейн только что перетянула заново, и закинул на нее ноги прямо в сапогах! – Вымотался до… Налей что-нибудь выпить, пока я совсем не опупел!
Кинозвезда вернулся домой.
Бадди сбегал по ступенькам, насвистывая. Доверчивые глаза Ангель. Она никогда не пилила его, не жаловалась на квартиру, на то, что у них нет денег. Никогда не допрашивала его вечером, не требовала, чтобы он отчитался ей в каждой минуте прошедшего дня. Она была само совершенство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155