перекинет мост понтонный,
и тотчас пойдут колонны
на войну, как на парад (нем.)/
Какой-то капрал с залихватски закрученными усами
облокотился о плечи солдат, которые, сидя в дверях, болтали
ногами, и высунулся из вагона. Капрал дирижировал и неистово
кричал:
Als der Brucken war geschlagen,
das man kunnt` mit Stuck und Wagen
frei passier'n den Donauflus,
bei Semlin schlug man das Lager
alle Serben zu verjagen...
/ Скоро мост был перекинут
и обоз тяжелый двинут
вместе с войском за Дунай.
Под Землином стали наши,
чтоб из сербов сделать кашу... (нем.)
/
Вдруг он потерял равновесие, вылетел из вагона, на лету со
всего маху ударился животом о рычаг стрелки и повис на нем, как
наколотый. Поезд же шел все дальше, и в задних вагонах пели
другую песню:
Graf Radetzky, edier Degen,
schwur's des Kaisers Feind zu fegen
aus der falschen Lombardei.
In Verona langes Hoffen,
als mehr Truppen eingetroffen,
fuhlt und ruhrt der Held sich frei...
/Граф Радецкий, воин бравый,
из Ломбардии лукавой
клялся вымести врагов.
Ждал в Вероне подкреплений
и, хоть не без промедлений,
дождался, вздохнул легко... (нем.)/
Наколотый на дурацкую стрелку воинственный капрал был
мертв. Около него на карауле уже стоял молодой солдатик из
состава вокзальной комендатуры, исключительно серьезно
выполнявший свои обязанности. Он стоял навытяжку с таким
победоносным видом, будто это он насадил капрала на стрелку.
Молодой солдат был мадьяр, и, когда из эшелона батальона
Девяносто первого полка приходили смотреть на капрала, он орал
на всю станцию:
-- Nern szabat! Nem szabat! Komision militar, nern szabat!
/ Не разрешается! Не разрешается! Военная комиссия, не
разрешается! (венг. и нем.)/
-- Уже отмучился,-- вздохнул бравый солдат Швейк, который
также оказался среди любопытствующих.-- В этом есть свое
преимущество. Хоть он и получил кусок железа в живот, зато все
знают, где похоронен. Его могилу не придется разыскивать на
всех полях сражений. Очень аккуратно накололся,-- со знанием
дела прибавил Швейк, обойдя капрала со всех сторон,-- кишки
остались в штанах...
-- Nem szabat! Nem szabat! -- кричал молоденький
мадьярский солдат.-- Komision militar -- Bahnhof, nem szabat!
За спиной Швейка раздался строгий окрик:
-- Вы что тут делаете?
Перед ним стоял кадет Биглер. Швейк отдал честь.
-- Осмелюсь доложить, рассматриваем покойника, господин
кадет.
-- А что за агитацию вы здесь развели? Какое вам до всего
этого дело?
-- Осмелюсь доложить, господин кадет,-- с достоинством и
спокойно ответил Швейк,-- я никогда никакой "заагитации" не
вел.
За спиной кадета послышался смех солдат, и старший писарь
Ванек выступил вперед.
-- Господин кадет,-- объяснил он,-- господин
обер-лейтенант послал сюда ординарца Швейка, чтобы тот сообщил
ему о случившемся. Я был недавно в штабном вагоне. Вас там
разыскивает Матушич по распоряжению господина командира
батальона. Вам следует немедленно явиться к господину капитану
Сагнеру.
Когда минуту спустя раздался сигнал "на посадку", все
разбрелись по вагонам.
Ванек, идя рядом со Швейком, сказал:
-- Когда собирается много народу, вы поменьше
разглагольствуйте. У вас могут быть неприятности. Раз этот
капрал из "дейчмейстеров", то будут говорить, что вы радовались
его смерти. Ведь Биглер -- заядлый чехоед.
-- Да ведь я ничего и не говорил,-- возразил Швейк тоном,
исключавшим всякое сомнение;-- разве только, что капрал
напоролся аккуратно и все кишки остались у него в штанах... Он
мог...
-- Лучше прекратим этот разговор, Швейк.-- И старший
писарь Ванек сплюнул.
-- Ведь все равно,-- не унимался Швейк.-- где за государя
императора вылезут кишки, здесь или там. Он свой долг
выполнил... Он мог бы...
-- Посмотрите, Швейк,-- прервал его Ванек,-- ординарец
батальона Матушич опять несется к штабному вагону. Удивляюсь,
как он еще не растянулся на рельсах.
Незадолго перед этим между капитаном Сагнером и усердным
Биглером произошел очень резкий разговор.
-- Я удивлен, кадет Биглер,-- начал капитан Сагнер.--
Почему вы немедленно не доложили мне, что солдатам не выдали
сто пятьдесят граммов венгерской колбасы? Теперь мне самому
приходится ходить и выяснять, почему солдаты возвращаются со
склада с пустыми руками. Господа офицеры тоже хороши, словно
приказ не есть приказ. Ведь я точно выразился: "На склад
походной колонной поротно". Это значит, если вы на складе
ничего не достали, то и возвращаться нужно походной колонной
поротно. Я вам приказал, кадет Биглер, поддерживать порядок, а
вы пустили все на самотек. Обрадовались, что теперь не нужно
подсчитывать порции колбасы, и преспокойно пошли смотреть, как
это я наблюдал из окна, на напоровшегося капрала из
"дейчмейстеров". А когда я приказал вас позвать, вы дали волю
своей кадетской фантазии и понесли всякий вздор. Я, мол, пошел
убедиться, не ведется ли около напоротого капрала какой-либо
агитации...
-- Осмелюсь доложить, ординарец одиннадцатой роты Швейк...
-- Оставьте меня в покое с вашим Швейком! -- закричал
капитан Сагнер.-- Не думайте, кадет Биглер, что вам здесь
удастся разводить интриги против поручика Лукаша. Мы послали
туда Швейка... Вы так на меня смотрите, словно я к вам
придираюсь. Да... я придираюсь к вам, кадет Биглер... Если вы
не уважаете своего начальника, стараетесь его осрамить, то я
вам устрою такую службу, что вы, кадет Биглер, долго будете
помнить станцию Раб. Хвастаться своими теоретическими
познаниями... Погодите, вот только прибудем на фронт... Тогда я
пошлю вас в офицерскую разведку за проволочные заграждения... А
как вы рапортуете? Да я и рапорта от вас не слышал, когда вы
вошли... Даже теоретически, кадет Биглер...
-- Осмелюсь доложить, господин капитан / Все разговоры
между офицерами, естественно, ведутся на немецком языке. (Прим.
автора.)/, что вместо ста пятидесяти граммов венгерской колбасы
солдаты получили по две открытки. Пожалуйста, господин
капитан...
Биглер подал командиру батальона две открытки, изданные
дирекцией венского военного архива, начальником которого был
генерал-от-инфантерии Войнович. На одной стороне был изображен
русский солдат, бородатый мужик, которого обнимает скелет. Под
карикатурой была подпись: "Der Tag, an dem das perfide Rusland
krepieren wird, wird ein Tag der Erlosung fur unsere ganze
Monarchie sein" / День, когда подохнет вероломная Россия, будет
днем избавления для всей нашей монархии (нем.)/ Другая открытка
была сделана в Германской империи. Это был подарок германцев
австро-венгерским воинам. На верху открытки было напечатано:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212