"Надеюсь, вся армия возьмет
пример с вышепоименованного батальона и переймет от него ту
веру в свои силы и доблесть, ту несокрушимость в опасности, то
беспримерное геройство, любовь и доверие к своим начальникам,
словом, все те доблести, которыми отличается этот батальон и
которые ведут его к достойным удивления подвигам ко благу и
победе нашей империи. Все да последуют его примеру!"
Из угла, где лежал Швейк, послышался громкий зевок и
слова, произносимые во сне: "Вы правы, пани Мюллерова, бывают
случаи удивительного сходства. В Кралупах устанавливал насосы
для колодцев пан Ярош. Он, как две капли воды, был похож на
часовщика Лейганца из Пардубиц, а тот, в свою очередь, страшно
был похож на Пискора из Ичина, а все четверо на неизвестного
самоубийцу, которого нашли повесившимся и совершенно
разложившимся в одном пруду около Индржихова Градца, прямо под
железнодорожной насыпью, где он, вероятно, бросился под
поезд..." Новый сладкий зевок, и все услышали продолжение:
"Всех остальных присудили к большому штрафу, а завтра сварите,
пани Мюллерова, лапшу..." Швейк перевалился на другой бок и
снова захрапел. В это время между поваром-оккультистом Юрайдой
и вольноопределяющимся начались дебаты о предугадывании
будущего.
Оккультист Юрайда считал, что хотя на первый взгляд
кажется бессмысленным шутки ради писать о том, что совершится в
будущем, но, несомненно, и такая шутка очень часто оказывается
пророческой, если духовное зрение человека под влиянием
таинственных сил проникает сквозь завесу неизвестного будущего.
Вся последующая речь Юрайды была сплошной завесой. Через каждую
фразу он поминал завесу будущего, пока наконец не перешел на
регенерацию, то есть восстановление человеческого тела, приплел
сюда способность инфузорий восстанавливать части своего тела и
закончил заявлением, что каждый может оторвать у ящерицы хвост,
а он у нее отрастет снова.
Телефонист Ходоунский прибавил к этому, что если бы люди
обладали той же способностью, что и ящерицы, то было бы не
житье, а масленица. Скажем, например, на войне оторвет
кому-нибудь голову или другую какую часть тела. Для военного
ведомства это было бы очень удобно, ведь тогда в армии не было
бы инвалидов. Один австрийский солдат, у которого беспрерывно
росли бы ноги, руки, голова, был бы, безусловно, ценнее целой
бригады.
Вольноопределяющийся заявил, что в настоящее время,
благодаря достижениям военной техники, неприятеля с успехом
можно рассечь поперек, хотя бы даже и на три части. Существует
закон восстановления отдельной части тела у некоторых
инфузорий, каждый отрезок инфузории возрождается и вырастает в
самостоятельный организм. В аналогичном случае после каждой
битвы австрийское войско, участвовавшее в бою, утраивалось бы,
удесятерялось бы, из каждой ноги развивался бы новый свежий
пехотинец.
-- Если бы вас слышал Швейк,-- заметил старший писарь
Ванек, тот бы, по крайней мере, привел нам какой-нибудь пример.
Швейк тотчас реагировал на свою фамилию и пробормотал:
-- Hier!
Доказав свою дисциплинированность, он захрапел снова.
В полуоткрытую дверь вагона всунулась голова подпоручика
Дуба.
-- Швейк здесь? -- спросил он.
-- Так точно, господин лейтенант. Спит,-- ответил
вольноопределяющийся.
-- Если я спрашиваю о Швейке, вы, вольноопределяющийся,
должны немедленно вскочить и позвать его.
-- Нельзя, господин лейтенант, он спит.
-- Так разбудите его! Удивляюсь, вольноопределяющийся, как
вы сразу об этом не догадались. Вы должны быть более любезны по
отношению к своим начальникам! Вы меня еще не знаете. Но когда
вы меня узнаете...
Вольноопределяющийся начал будить Швейка:
-- Швейк, пожар! Вставай!
-- Когда был пожар на мельнице Одколека,-- забормотал
Швейк, поворачиваясь на другой бок,-- даже с Высочан приехали
пожарные...
-- Изволите видеть,-- спокойно доложил
вольноопределяющийся подпоручику Дубу.-- Бужу его, но толку
никакого.
Подпоручик Дуб рассвирепел:
-- Как фамилия, вольноопределяющийся?
-- Марек.
-- Ага, это тот вольноопределяющийся Марек, который все
время сидел под арестом?
-- Так точно, господин лейтенант. Прошел я, как говорится,
одногодичный курс в тюрьме и был реабилитирован, а именно: по
оправдании в дивизионном суде, где была доказана моя
невиновность, я был назначен батальонным историографом с
оставлением мне звания вольноопределяющегося.
-- Долго им вы не будете! -- заорал подпоручик Дуб,
побагровев от гнева. Цвет его лица менялся так быстро, что
создавалось впечатление, будто кто-то хлестал его по щекам.-- Я
позабочусь об этом!
-- Прошу, господин лейтенант, направить меня по инстанции
к рапорту,-- с серьезным видом сказал вольноопределяющийся.
-- Не шутите со мной,-- не унимался подпоручик Дуб.-- Я
вам покажу рапорт! Мы еще с вами встретимся, но вам от этой
встречи здорово солоно придется! Вы меня узнаете, если до сих
пор еще не узнали!
Обозленный подпоручик Дуб ушел, в волнении позабыв о
Швейке, хотя минуту тому назад намеревался позвать его и
приказать: "Дыхни на меня!" Это было последней возможностью
уличить Швейка в незаконном употреблении алкоголя.
Через полчаса подпоручик Дуб опомнился и вернулся к
вагону. Но теперь уже было поздно-- солдатам роздали черный
кофе с ромом.
Швейк уже встал и на зов подпоручика Дуба выскочил из
вагона с быстротой молодой серны.
-- Дыхни на меня! -- заорал подпоручик Дуб.
Швейк выдохнул на него весь запас своих легких. Словно
горячий ветер пронес по полю запах винокуренного завода.
-- Чем это от тебя так разит, прохвост?
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант, от меня разит
ромом.
-- Попался, негодяй! -- злорадствовал подпоручик Дуб.--
Наконец-то я тебя накрыл!
-- Так точно, господин лейтенант,-- совершенно спокойно
согласился Швейк,-- только что мы получили ром к кофе, и я
сначала выпил ром. Но если, господин лейтенант, вышло новое
распоряжение и следует пить сначала кофе, а потом ром, прошу
простить. Впредь этого не будет.
-- А отчего же ты так храпел, когда я был здесь полчаса
назад? Тебя даже добудиться не могли.
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант, я всю ночь не
спал, так как вспоминал о том времени, когда мы были на
маневрах около Веспрема. Первый и Второй армейские корпуса,
исполнявшие роль неприятеля, шли через Штирию и Западную
Венгрию и окружили наш Четвертый корпус, расквартированный в
Вене и в ее окрестностях, где у нас всюду построили крепости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
пример с вышепоименованного батальона и переймет от него ту
веру в свои силы и доблесть, ту несокрушимость в опасности, то
беспримерное геройство, любовь и доверие к своим начальникам,
словом, все те доблести, которыми отличается этот батальон и
которые ведут его к достойным удивления подвигам ко благу и
победе нашей империи. Все да последуют его примеру!"
Из угла, где лежал Швейк, послышался громкий зевок и
слова, произносимые во сне: "Вы правы, пани Мюллерова, бывают
случаи удивительного сходства. В Кралупах устанавливал насосы
для колодцев пан Ярош. Он, как две капли воды, был похож на
часовщика Лейганца из Пардубиц, а тот, в свою очередь, страшно
был похож на Пискора из Ичина, а все четверо на неизвестного
самоубийцу, которого нашли повесившимся и совершенно
разложившимся в одном пруду около Индржихова Градца, прямо под
железнодорожной насыпью, где он, вероятно, бросился под
поезд..." Новый сладкий зевок, и все услышали продолжение:
"Всех остальных присудили к большому штрафу, а завтра сварите,
пани Мюллерова, лапшу..." Швейк перевалился на другой бок и
снова захрапел. В это время между поваром-оккультистом Юрайдой
и вольноопределяющимся начались дебаты о предугадывании
будущего.
Оккультист Юрайда считал, что хотя на первый взгляд
кажется бессмысленным шутки ради писать о том, что совершится в
будущем, но, несомненно, и такая шутка очень часто оказывается
пророческой, если духовное зрение человека под влиянием
таинственных сил проникает сквозь завесу неизвестного будущего.
Вся последующая речь Юрайды была сплошной завесой. Через каждую
фразу он поминал завесу будущего, пока наконец не перешел на
регенерацию, то есть восстановление человеческого тела, приплел
сюда способность инфузорий восстанавливать части своего тела и
закончил заявлением, что каждый может оторвать у ящерицы хвост,
а он у нее отрастет снова.
Телефонист Ходоунский прибавил к этому, что если бы люди
обладали той же способностью, что и ящерицы, то было бы не
житье, а масленица. Скажем, например, на войне оторвет
кому-нибудь голову или другую какую часть тела. Для военного
ведомства это было бы очень удобно, ведь тогда в армии не было
бы инвалидов. Один австрийский солдат, у которого беспрерывно
росли бы ноги, руки, голова, был бы, безусловно, ценнее целой
бригады.
Вольноопределяющийся заявил, что в настоящее время,
благодаря достижениям военной техники, неприятеля с успехом
можно рассечь поперек, хотя бы даже и на три части. Существует
закон восстановления отдельной части тела у некоторых
инфузорий, каждый отрезок инфузории возрождается и вырастает в
самостоятельный организм. В аналогичном случае после каждой
битвы австрийское войско, участвовавшее в бою, утраивалось бы,
удесятерялось бы, из каждой ноги развивался бы новый свежий
пехотинец.
-- Если бы вас слышал Швейк,-- заметил старший писарь
Ванек, тот бы, по крайней мере, привел нам какой-нибудь пример.
Швейк тотчас реагировал на свою фамилию и пробормотал:
-- Hier!
Доказав свою дисциплинированность, он захрапел снова.
В полуоткрытую дверь вагона всунулась голова подпоручика
Дуба.
-- Швейк здесь? -- спросил он.
-- Так точно, господин лейтенант. Спит,-- ответил
вольноопределяющийся.
-- Если я спрашиваю о Швейке, вы, вольноопределяющийся,
должны немедленно вскочить и позвать его.
-- Нельзя, господин лейтенант, он спит.
-- Так разбудите его! Удивляюсь, вольноопределяющийся, как
вы сразу об этом не догадались. Вы должны быть более любезны по
отношению к своим начальникам! Вы меня еще не знаете. Но когда
вы меня узнаете...
Вольноопределяющийся начал будить Швейка:
-- Швейк, пожар! Вставай!
-- Когда был пожар на мельнице Одколека,-- забормотал
Швейк, поворачиваясь на другой бок,-- даже с Высочан приехали
пожарные...
-- Изволите видеть,-- спокойно доложил
вольноопределяющийся подпоручику Дубу.-- Бужу его, но толку
никакого.
Подпоручик Дуб рассвирепел:
-- Как фамилия, вольноопределяющийся?
-- Марек.
-- Ага, это тот вольноопределяющийся Марек, который все
время сидел под арестом?
-- Так точно, господин лейтенант. Прошел я, как говорится,
одногодичный курс в тюрьме и был реабилитирован, а именно: по
оправдании в дивизионном суде, где была доказана моя
невиновность, я был назначен батальонным историографом с
оставлением мне звания вольноопределяющегося.
-- Долго им вы не будете! -- заорал подпоручик Дуб,
побагровев от гнева. Цвет его лица менялся так быстро, что
создавалось впечатление, будто кто-то хлестал его по щекам.-- Я
позабочусь об этом!
-- Прошу, господин лейтенант, направить меня по инстанции
к рапорту,-- с серьезным видом сказал вольноопределяющийся.
-- Не шутите со мной,-- не унимался подпоручик Дуб.-- Я
вам покажу рапорт! Мы еще с вами встретимся, но вам от этой
встречи здорово солоно придется! Вы меня узнаете, если до сих
пор еще не узнали!
Обозленный подпоручик Дуб ушел, в волнении позабыв о
Швейке, хотя минуту тому назад намеревался позвать его и
приказать: "Дыхни на меня!" Это было последней возможностью
уличить Швейка в незаконном употреблении алкоголя.
Через полчаса подпоручик Дуб опомнился и вернулся к
вагону. Но теперь уже было поздно-- солдатам роздали черный
кофе с ромом.
Швейк уже встал и на зов подпоручика Дуба выскочил из
вагона с быстротой молодой серны.
-- Дыхни на меня! -- заорал подпоручик Дуб.
Швейк выдохнул на него весь запас своих легких. Словно
горячий ветер пронес по полю запах винокуренного завода.
-- Чем это от тебя так разит, прохвост?
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант, от меня разит
ромом.
-- Попался, негодяй! -- злорадствовал подпоручик Дуб.--
Наконец-то я тебя накрыл!
-- Так точно, господин лейтенант,-- совершенно спокойно
согласился Швейк,-- только что мы получили ром к кофе, и я
сначала выпил ром. Но если, господин лейтенант, вышло новое
распоряжение и следует пить сначала кофе, а потом ром, прошу
простить. Впредь этого не будет.
-- А отчего же ты так храпел, когда я был здесь полчаса
назад? Тебя даже добудиться не могли.
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант, я всю ночь не
спал, так как вспоминал о том времени, когда мы были на
маневрах около Веспрема. Первый и Второй армейские корпуса,
исполнявшие роль неприятеля, шли через Штирию и Западную
Венгрию и окружили наш Четвертый корпус, расквартированный в
Вене и в ее окрестностях, где у нас всюду построили крепости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212