-- Можете на этом поставить крест, -- цинично заявил
вольноопределяющийся.-- Я уже сказал, тут пахнет разжалованием.
-- В конце концов какая разница,-- отозвался Швейк,--
убьют тебя взводным или простым рядовым. Правда, разжалованных,
говорят, суют в самые первые ряды.
Обер-фельдкурат зашевелился.
-- Дрыхнет,-- объявил Швейк, удостоверившись, что с ним
все в порядке.-- Ему, должно быть, жратва приснилась. Одного
боюсь, как бы с ним тут чего не приключилось. Мой фельдкурат
Кац, так тот, бывало, налакается и ничего не чувствует во сне.
Однажды, представьте...
И Швейк начал рассказывать случаи из своей практики у
фельдкурата Отто Каца с такими увлекательными подробностями,
что никто не заметил, как поезд тронулся.
Рассказ Швейка был прерван только ревом, доносившимся из
задних вагонов. Двенадцатая рота, состоявшая сплошь из
крумловских и кашперских немцев, галдела:
Warm ich kumm, wann ich kumm,
Warm ich wieda, wieda, kumm.
/ Когда приеду я назад. (Песня на немецком диалекте.)/
Из другого вагона кто-то отчаянно вопил, обраща свои вопли
к удаляющимся Будейовицам:
Und du, mein Schatz,
Bleibst hier.
Holario, holario, holo!
/А ты, мое сокровище, остаешься здесь. Голарио, голарио,
голо! (нем.)/
Вопил он так ужасно, что товарищи не выдержали и оттащили
его от открытой дверки телячьего вагона,
-- Удивительно, что сюда еще не пришли с проверкой,--
сказал капралу вольноопределяющийся.-- Согласно предписанию, вы
должны были доложить о нас коменданту поезда еще на вокзале, а
не вожжаться со всякими пьяными обер-фельдкуратами.
Несчастный капрал упорно молчал, тупо глядя на убегающие
телеграфные столбы.
-- Как только подумаю, что о нас никому не доложено,--
продолжал ехидный вольноопределяющийся,-- и что на первой же
станции к нам как пить дать влезет комендант поезда, во мне
закипает солдатская кровь! Словно мы какие-нибудь...
-- Цыгане,-- подхватил Швейк,-- или бродяги. Похоже, будто
мы боимся света божьего и нигде не появляемся, чтобы нас не
арестовали.
-- Помимо того,-- не унимался вольноопределяющийся,-- на
основании распоряжения от двадцать первого ноября тысяча
восемьсот семьдесят девятого года при перевозке военных
арестантов по железной дороге должны быть соблюдены следующие
правила: во-первых, арестантский вагон должен быть снабжен
решетками,-- это яснее ясного, и в данном случае первое правило
соблюдено: мы находимся за безукоризненно прочными решетками.
Это, значит, в порядке. Во-вторых, в дополнение к
императорскому и королевскому распоряжению от двадцать первого
ноября тысяча восемьсот семьдесят девятого года в каждом
арестантском вагоне должно быть отхожее место. Если же такового
не имеется, то вагон следует снабдить судном с крышкой для
отправления арестантами и сопровождающим конвоем большой и
малой нужды. В данном случае об арестантском вагоне с отхожим
местом и говорить не приходится: мы находимся просто в
отгороженном купе, изолированном от всего света. И, кроме всего
прочего, здесь нет упомянутого судна.
-- Можете делать в окно,-- в полном отчаянии пролепетал
капрал.
-- Вы забываете,-- возразил Швейк,-- что арестантам
подходить к окну воспрещается.
-- В-третьих,-- продолжал вольноопределяющийся,-- в вагоне
должен быть сосуд с питьевой водой. Об этом вы тоже не
позаботились. A propos! / Кстати! (франц.)/ На какой станции
будут раздавать обед? Не знаете? Ну, так я и знал: вы и об этом
не спрашивали.
-- Вот видите, господин капрал,-- заметил Швейк,-- возить
арестантов -- это вам не шутка. О нас нужно заботиться. Мы не
простые солдаты, которые обязаны сами о себе заботиться. Нам
все подай под самый нос, на то существуют распоряжения и
параграфы, они должны исполняться, иначе какой же это порядок?
"Арестованный человек все равно как ребенок в пеленках,--
говаривал один мой знакомый бродяга,-- за ним необходимо
присматривать, чтобы не простудился, чтобы не волновался, был
доволен своей судьбой и чтобы никто бедняжку не обидел..."
Впрочем,-- прибавил Швейк, дружелюбно глядя на капрала,-- когда
пробьет одиннадцать часов, вы мне дайте об этом знать. Капрал
вопросительно посмотрел на Швейка. -- Вы, видно, хотите
спросить, господин капрал, зачем вам нужно меня предупредить,
когда будет одиннадцать часов? Дело в том, господин капрал, что
с одиннадцати часов мое место -- в телячьем вагоне,--
торжественно объявил Швейк.-- На полковом рапорте я был осужден
на три дня. В одиннадцать часов я приступил к отбытию наказания
и сегодня в одиннадцать часов должен быть освобожден. С
одиннадцати часов мне здесь делать нечего. Ни один солдат не
может оставаться под арестом дольше, чем ему полагается, потому
что на военной службе дисциплина и порядок прежде всего,
господин капрал.
После этого удара несчастный капрал долго не мог прийти в
себя. Наконец он возразил, что не получил никаких официальных
бумаг.
-- Милейший господин капрал,-- отозвался
вольноопределяющийся,-- письменные распоряжения сами к
начальнику конвоя не прибегут. Если гора не идет к Магомету, то
начальник конвоя должен идти за ними сам. Вы в настоящий момент
попали в необычную ситуацию: вы не имеете решительно никакого
права задерживать кого-либо, кому полагается выйти на волю. С
другой стороны, согласно действующим предписаниям, никто не
имеет права покинуть арестантский вагон. По правде сказать, я
не знаю, как вы выберетесь из этого отвратительного положения.
Положение чем дальше, тем хуже. Сейчас половина одиннадцатого.
-- Вольноопределяющийся спрятал часы в карман.-- Очень
любопытно, как вы поведете себя через полчасика, господин
капрал.
-- Через полчаса я должен занять мое место в телячьем
вагоне,-- мечтательно повторил Швейк.
Уничтоженный и сбитый с толку капрал обратился к нему:
-- Если это не играет для вас большой роли... мне кажется,
здесь для вас гораздо удобнее, чем в телячьем вагоне. Я
думаю...
Его прервал обер-фельдкурат, крикнувший спросонья:
-- Побольше соуса!
-- Спи, спи, -- ласково сказал Швейк, подкладывая ему под
голову свалившуюся с лавки полу шинели.-- Желаю тебе приятных
снов о жратве.
Вольноопределяющийся запел:
Спи, моя детка, спи...
Глазки закрой свои,
Бог с тобой будет спать,
Люлечку ангел качать.
Спи, моя детка, спи...
Несчастный капрал уже ни на что не реагировал. Он тупо
глядел в окно и дал полную свободу дезорганизации в
арестантском купе.
Конвойные у перегородки играли в "мясо", и на ягодицы
падали добросовестные и увесистые удары остальных солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212