Да и как вообще вы отважились с
ядом ненависти хотя бы к некоторым святым и угодникам божьим
идти в бой? Когда военное министерство в гарнизонных
управлениях ввело проповеди иезуитов для господ офицеров! Когда
на пасху мы видели торжественный воинский крестный ход! Вы
понимаете меня, Балоун? Сознаете ли, что вы, собственно,
выступаете против духа пашей славной армии? Возьмем, например,
святого Иосифа, образ которого, по вашим словам, вы не
позволяли вешать в вашей комнате. Ведь он, Балоун, как раз
является покровителем всех, кто хочет избавиться от военной
службы. Он был плотником, а вы, должно быть, знаете поговорку:
"Поищем, где плотник оставил дыру". Уж сколько народу под этим
девизом сдалось в плен, не видя другого выхода. Будучи
окруженными со всех сторон, они спасали себя не из
эгоистических побуждений, а как члены армии, чтобы потом,
вернувшись из плена, иметь возможность сказать государю
императору: "Мы здесь и ждем дальнейших приказаний". Понимаете
теперь, в чем дело, Балоун?
-- Не понимаю,-- вздохнул Балоун. -- Тупая у меня башка.
Мне все надо повторять по десяти раз.
-- Может, маленько уступишь? -- спросил Швейк.-- Так я
тебе еще раз объясню. Ты, значит, слышал, что должен вести себя
соответственно тому духу, который является господствующим в
армии, что тебе придется верить в святого Иосифа, а когда тебя
окружит неприятель, поищи, где плотник оставил дыру, чтобы
сохранить себя ради государя императора на случай новых войн.
Ну, теперь ты, я полагаю, понял и хорошо сделаешь, если более
обстоятельно покаешься, что за безнравственные поступки ты
совершал на этой самой мельнице. Но только смотри не
рассказывай нам такие вещи, как в анекдоте про девку-батрачку,
которая пошла исповедоваться к ксендзу и потом, когда уже
покаялась в различных грехах, застыдилась и сказала, что каждую
ночь вела себя безнравственно... Ну, ясно, как только ксендз
это услышал, у него слюнки потекли. Он и говорит ей: "Не
стыдись, милая дочь, ведь я служитель божий, подробно расскажи
мне о своих прегрешениях против нравственности". А она
расплакалась: ей, мол, стыдно, это такая ужасная
безнравственность. Он опять ее уговаривать, он-де отец ее
духовный. Наконец, дрожа всем телом, она рассказала, что каждый
вечер раздевалась и влезала в постель. И опять он не мог от нее
слова добиться. Она еще пуще разревелась. А он снова: "Не
стыдись, человек от рождения сосуд греховный, но милость божия
бесконечна!" Наконец она собралась с духом и плача проговорила:
"Когда я раздетая ложилась в постель, то выковыривала грязь
между пальцами на ногах, да притом еще нюхала ее". Вот вам и
вся безнравственность. Но я надеюсь, что ты, Балоун, на
мельнице такими делами не занимался и расскажешь нам что-нибудь
посерьезнее, про настоящую безнравственность.
Балоун, по его собственным словам, безнравственно вел себя
с крестьянками. Безнравственность состояла в том, что он
подмешивал им плохую муку. И это в простоте душевной Балоун
называл безнравственностью. Больше всех был разочарован
телеграфист Ходоунский, который все выпытывал, действительно ли
у него ничего не было с крестьянками в мукомольне на мешках
муки. Балоун, отмахиваясь, ответил: "На это у меня ума не
хватало".
Солдатам объявили, что обед будет за Палотой на Лупковском
перевале, а потому старший писарь батальона вместе с поварами
всех рот и подпоручиком Цайтгамлем, который ведал батальонным
хозяйством, отправились в селение Медзилаборец. В качестве
патруля к ним были прикомандированы четыре солдата.
Не прошло и получаса, как они вернулись с тремя
поросятами, связанными за задние ноги, с ревущей семьей
угроруса -- у него были реквизированы поросята -- и с толстым
врачом из барака Красного Креста. Врач что-то горячо объяснял
пожимавшему плечами подпоручику Цайтгамлю.
Спор достиг кульминационного пункта у штабного вагона,
когда военный врач стал доказывать капитану Сагнеру, что
поросята эти предназначены для госпиталя Красного Креста.
Крестьянин же знать ничего не хотел и требовал, чтобы поросят
ему вернули, так как это последнее его достояние и он никак не
может отдать их за ту цену, которую ему выплатили.
При этом он совал капитану Сагнеру полученные им за
поросят деньги; жена его, ухватив капитана за руку, целовала ее
с раболепием, извечно свойственным этому краю.
Капитан Сагнер, напуганный всей этой историей, с трудом
оттолкнул старую крестьянку. Но это не помогло. Ее заменили
молодые силы, которые, в свою очередь, принялись сосать его
руку.
Подпоручик Цайтгамль заявил тоном коммерсанта:
-- У этого мужика осталось еще двенадцать поросят, а
выплачено ему было совершенно правильно, согласно последнему
дивизионному приказу номер двенадцать тысяч четыреста двадцать,
часть хозяйственная. Согласно параграфу шестнадцатому этого
приказа, свиней следует покупать в местах, не затронутых
войной, не дороже, чем две кроны шестнадцать геллеров за
килограмм живого веса. В местах, войной затронутых, следует
прибавлять на один килограмм живого веса тридцать шесть
геллеров, что составит за один килограмм две кроны пятьдесят
два геллера. Примечание: в случае, если будет установлено, что
в местах, затронутых войной, хозяйства остались в целости с
полным составом свиного поголовья, то свиньи могут быть
отправлены для снабжения проходящих частей; выплачивать же за
реквизированную свинину следует как в местах, войной не
затронутых, с особой приплатой в размере двенадцати геллеров на
один килограмм живого веса. Если же ситуация не вполне ясна, то
немедленно составить на месте комиссию из заинтересованного
лица, командира проходящей воинской части и того офицера или
старшего писаря (если дело идет о небольшом подразделении),
которому поручена хозяйственная часть.
Все это подпоручик Цайтгамль прочел по копии дивизионного
приказа. которую все время носил с собой и знал почти наизусть.
В прифронтовой полосе оплата за один килограмм моркови
повышается на пятнадцать целых три десятых геллера, а для
Offiziersmenagekucheabteilling / Отделение кухни офицерского
питания (нем.)/ в прифронтовой полосе за цветную капусту оплата
повышается на одну крону семьдесят пять геллеров за один
килограмм.
Те, кто составлял в Вене этот приказ, представляли себе
прифронтовую полосу изобилующей морковью и цветной капустой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
ядом ненависти хотя бы к некоторым святым и угодникам божьим
идти в бой? Когда военное министерство в гарнизонных
управлениях ввело проповеди иезуитов для господ офицеров! Когда
на пасху мы видели торжественный воинский крестный ход! Вы
понимаете меня, Балоун? Сознаете ли, что вы, собственно,
выступаете против духа пашей славной армии? Возьмем, например,
святого Иосифа, образ которого, по вашим словам, вы не
позволяли вешать в вашей комнате. Ведь он, Балоун, как раз
является покровителем всех, кто хочет избавиться от военной
службы. Он был плотником, а вы, должно быть, знаете поговорку:
"Поищем, где плотник оставил дыру". Уж сколько народу под этим
девизом сдалось в плен, не видя другого выхода. Будучи
окруженными со всех сторон, они спасали себя не из
эгоистических побуждений, а как члены армии, чтобы потом,
вернувшись из плена, иметь возможность сказать государю
императору: "Мы здесь и ждем дальнейших приказаний". Понимаете
теперь, в чем дело, Балоун?
-- Не понимаю,-- вздохнул Балоун. -- Тупая у меня башка.
Мне все надо повторять по десяти раз.
-- Может, маленько уступишь? -- спросил Швейк.-- Так я
тебе еще раз объясню. Ты, значит, слышал, что должен вести себя
соответственно тому духу, который является господствующим в
армии, что тебе придется верить в святого Иосифа, а когда тебя
окружит неприятель, поищи, где плотник оставил дыру, чтобы
сохранить себя ради государя императора на случай новых войн.
Ну, теперь ты, я полагаю, понял и хорошо сделаешь, если более
обстоятельно покаешься, что за безнравственные поступки ты
совершал на этой самой мельнице. Но только смотри не
рассказывай нам такие вещи, как в анекдоте про девку-батрачку,
которая пошла исповедоваться к ксендзу и потом, когда уже
покаялась в различных грехах, застыдилась и сказала, что каждую
ночь вела себя безнравственно... Ну, ясно, как только ксендз
это услышал, у него слюнки потекли. Он и говорит ей: "Не
стыдись, милая дочь, ведь я служитель божий, подробно расскажи
мне о своих прегрешениях против нравственности". А она
расплакалась: ей, мол, стыдно, это такая ужасная
безнравственность. Он опять ее уговаривать, он-де отец ее
духовный. Наконец, дрожа всем телом, она рассказала, что каждый
вечер раздевалась и влезала в постель. И опять он не мог от нее
слова добиться. Она еще пуще разревелась. А он снова: "Не
стыдись, человек от рождения сосуд греховный, но милость божия
бесконечна!" Наконец она собралась с духом и плача проговорила:
"Когда я раздетая ложилась в постель, то выковыривала грязь
между пальцами на ногах, да притом еще нюхала ее". Вот вам и
вся безнравственность. Но я надеюсь, что ты, Балоун, на
мельнице такими делами не занимался и расскажешь нам что-нибудь
посерьезнее, про настоящую безнравственность.
Балоун, по его собственным словам, безнравственно вел себя
с крестьянками. Безнравственность состояла в том, что он
подмешивал им плохую муку. И это в простоте душевной Балоун
называл безнравственностью. Больше всех был разочарован
телеграфист Ходоунский, который все выпытывал, действительно ли
у него ничего не было с крестьянками в мукомольне на мешках
муки. Балоун, отмахиваясь, ответил: "На это у меня ума не
хватало".
Солдатам объявили, что обед будет за Палотой на Лупковском
перевале, а потому старший писарь батальона вместе с поварами
всех рот и подпоручиком Цайтгамлем, который ведал батальонным
хозяйством, отправились в селение Медзилаборец. В качестве
патруля к ним были прикомандированы четыре солдата.
Не прошло и получаса, как они вернулись с тремя
поросятами, связанными за задние ноги, с ревущей семьей
угроруса -- у него были реквизированы поросята -- и с толстым
врачом из барака Красного Креста. Врач что-то горячо объяснял
пожимавшему плечами подпоручику Цайтгамлю.
Спор достиг кульминационного пункта у штабного вагона,
когда военный врач стал доказывать капитану Сагнеру, что
поросята эти предназначены для госпиталя Красного Креста.
Крестьянин же знать ничего не хотел и требовал, чтобы поросят
ему вернули, так как это последнее его достояние и он никак не
может отдать их за ту цену, которую ему выплатили.
При этом он совал капитану Сагнеру полученные им за
поросят деньги; жена его, ухватив капитана за руку, целовала ее
с раболепием, извечно свойственным этому краю.
Капитан Сагнер, напуганный всей этой историей, с трудом
оттолкнул старую крестьянку. Но это не помогло. Ее заменили
молодые силы, которые, в свою очередь, принялись сосать его
руку.
Подпоручик Цайтгамль заявил тоном коммерсанта:
-- У этого мужика осталось еще двенадцать поросят, а
выплачено ему было совершенно правильно, согласно последнему
дивизионному приказу номер двенадцать тысяч четыреста двадцать,
часть хозяйственная. Согласно параграфу шестнадцатому этого
приказа, свиней следует покупать в местах, не затронутых
войной, не дороже, чем две кроны шестнадцать геллеров за
килограмм живого веса. В местах, войной затронутых, следует
прибавлять на один килограмм живого веса тридцать шесть
геллеров, что составит за один килограмм две кроны пятьдесят
два геллера. Примечание: в случае, если будет установлено, что
в местах, затронутых войной, хозяйства остались в целости с
полным составом свиного поголовья, то свиньи могут быть
отправлены для снабжения проходящих частей; выплачивать же за
реквизированную свинину следует как в местах, войной не
затронутых, с особой приплатой в размере двенадцати геллеров на
один килограмм живого веса. Если же ситуация не вполне ясна, то
немедленно составить на месте комиссию из заинтересованного
лица, командира проходящей воинской части и того офицера или
старшего писаря (если дело идет о небольшом подразделении),
которому поручена хозяйственная часть.
Все это подпоручик Цайтгамль прочел по копии дивизионного
приказа. которую все время носил с собой и знал почти наизусть.
В прифронтовой полосе оплата за один килограмм моркови
повышается на пятнадцать целых три десятых геллера, а для
Offiziersmenagekucheabteilling / Отделение кухни офицерского
питания (нем.)/ в прифронтовой полосе за цветную капусту оплата
повышается на одну крону семьдесят пять геллеров за один
килограмм.
Те, кто составлял в Вене этот приказ, представляли себе
прифронтовую полосу изобилующей морковью и цветной капустой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212