" -- Ты уже
вытер задницу? -- спросил генерал-майор Швейка.
-- Так точно, господин генерал-майор, все в порядке.
-- Wiecej srac nie bedziesz? / Больше срать не будешь?
(польск.)/
-- Так точно, генерал-майор, готов.
-- Так подтяни штаны и встань опять во фронт!
Так как "во фронт" генерал-майор произнес несколько
громче, то сидевшие рядом с генералом начали привставать над
ямой.
Однако генерал-майор дружески махнул им рукой и нежным
отцовским голосом сказал:
-- Aber nein, ruht, ruht, nur weiter machen! / Да нет,
вольно, вольно, продолжайте! (нем.)/
Швейк уже в полном параде стоял перед генерал-майором,
который произнес по-немецки краткую речь:
-- Уважение к начальству, знание устава и присутствие духа
на военной службе -- это все. А если к этим качествам
присовокупить еще и доблесть, то ни один неприятель не устоит
перед нами.
Генерал, тыча пальцем в живот Швейка, указывал подпоручику
Дубу:
-- Заметьте этого солдата; по прибытии на фронт немедленно
повысить и при первом удобном случае представить к бронзовой
медали за образцовое исполнение своих обязанностей и знание...
Wissen Sie doch, was ich schon meine... Abtreten! / Понимаете,
что я хочу сказать... Можете идти! (нем.)/
Генерал-майор удалился, а подпоручик Дуб громко
скомандовал, так, чтобы генерал-майору было слышно:
-- Erster Schwarm, auf! Doppelreihen... Zweiter Schwarm. /
Первое отделение, встать! Ряды вздвой... Второе отделение...
(нем)/
Швейк между тем направился к своему вагону и, проходя мимо
подпоручика Дуба, отдал честь как полагается, но подпоручик все
же заревел:
-- Herstellt! / Отставить! (нем.)/
Швейк снова взял под козырек и опять услышал:
-- Знаешь меня? Не знаешь меня. Ты знаешь меня с хорошей
стороны, но ты узнаешь меня и с плохой стороны. Я доведу тебя
до слез!
Наконец Швейк добрался до своего вагона. По дороге он
вспомнил, что в Карлине, в казармах, тоже был лейтенант, по
фамилии Худавый. Так тот, рассвирепев, выражался иначе:
"Ребята! При встрече со мною не забывайте, что я для вас
свинья, свиньей и останусь, покуда вы в моей роте".
Когда Швейк проходил мимо штабного вагона, его окликнул
поручик Лукаш и велел передать Балоуну, чтобы тот поспешил с
кофе, а банку молочных консервов опять как следует закрыл, не
то молоко испортится. Балоун как раз варил на маленькой
спиртовке, в вагоне у старшего писаря Ванека, кофе для поручика
Лукаша. Швейк, пришедший выполнить поручение, обнаружил, что в
его отсутствие кофе начал пить весь вагон.
Банки кофейных и молочных консервов поручика Лукаша были
уже наполовину пусты, Балоун отхлебывал кофе прямо из котелка,
заедая сгущенным молоком -- он черпал его ложечкой прямо из
банки, чтобы сдобрить кофе.
Повар-оккультист Юрайда и старший писарь Ванек поклялись
вернуть взятые у поручика Лукаша консервы, как только они
поступят на склад.
Швейку также предложили кофе, но он отказался и сказал
Балоуну:
-- Из штаба армии получен приказ: денщика, укравшего у
своего офицера молочные или кофейные консервы, вешать без
промедления в двадцать четыре часа. Передаю это по приказанию
обер-лейтенанта, который велел тебе немедленно явиться к нему с
кофе.
Перепуганный Балоун вырвал у телеграфиста Ходоунского
кофе, который только что сам ему налил, поставил подогреть,
прибавил консервированного молока и помчался с кофе к штабному
вагону.
Вытаращив глаза, Балоун подал кофе поручику Лукашу, и тут
у него мелькнула мысль, что поручик по его глазам видит, как он
хозяйничал с консервами.
-- Я задержался,-- начал он, заикаясь,-- потому что не мог
сразу открыть.
-- Может быть, ты пролил консервированное молоко, а? --
пытал его поручик Лукаш, пробуя кофе.-- А может, ты его лопал,
как суп, ложками? Знаешь, что тебя ждет?
Балоун вздохнул и завопил:
-- Господин лейтенант, осмелюсь доложить, у меня трое
детей!
-- Смотри, Балоун, еще раз предостерегаю, погубит тебя
твоя прожорливость. Тебе Швейк ничего не говорил?
-- Меня могут повесить в двадцать четыре часа,-- ответил
Балоун трясясь всем телом.
-- Да не дрожи ты так, дурачина,-- улыбаясь, сказал
поручик Лукаш,-- и исправься. Не будь такой обжорой и скажи
Швейку, чтобы он поискал на вокзале или где-нибудь поблизости
чего-нибудь вкусного. Дай ему эту десятку. Тебя не пошлю. Ты
пойдешь разве только тогда, когда нажрешься до отвала. Ты еще
не сожрал мои сардины? Не сожрал, говоришь? Принеси и покажи
мне.
Балоун передал Швейку, что обер-лейтенант посылает ему
десятку, чтобы он, Швейк, разыскал на вокзале чего-нибудь
вкусного. Вздыхая, Балоун вынул из чемоданчика поручика коробку
сардинок и с тяжелым сердцем понес ее на осмотр к поручику.
Он-то, несчастный, тешил себя надеждой, что поручик Лукаш
забыл об этих сардинах, а теперь-- всему конец! Поручик оставит
их у себя в вагоне, и он, Балоун, лишится их. Балоун
почувствовал себя обворованным.
-- Вот, осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, ваши
сардинки,-- сказал он с горечью, отдавая коробку владельцу.--
Прикажете открыть?
-- Хорошо, Балоун, открывать не надо, отнеси обратно. Я
только хотел проверить, не заглянул ли ты в коробку. Когда ты
принес кофе, мне показалось, что у тебя губы лоснятся, как от
прованского масла. Швейк уже пошел?
-- Так точно, господин обер-лейтенант, уже отправился,--
ответил, сияя, Балоун.-- Швейк сказал, что господин
обер-лейтенант будут довольны и что господину обер-лейтенанту
все будут завидовать. Он пошел куда-то с вокзала и сказал, что
знает одно место, за Ракошпалотой. Если же поезд уйдет без
него, он примкнет к автоколонне и догонит нас на автомобиле. О
нем, мол, беспокоиться нечего, он прекрасно знает свои
обязанности. Ничего страшного не случится, даже если придется
на собственный счет нанять извозчика и ехать следом за эшелоном
до самой Галиции: потом все можно вычесть из жалованья. Пусть
господин обер-лейтенант ни в коем случае не беспокоится о нем!
-- Ну, убирайся,-- грустно сказал поручик Лукаш.
Из комендатуры сообщили, что поезд отправится только в два
пополудни в направлении Геделле -- Асод и что на вокзале
офицерам выдают по два литра красного вина и по бутылке
коньяку. Рассказывали, будто найдена какая-то посылка для
Красного Креста. Как бы там ни было, но посылка эта казалась
даром небес, и в штабном вагоне развеселились. Коньяк был "три
звездочки", а вино -- марки "Гумпольдскирхен". Один только
поручик Лукаш был не в духе. Прошел час, а Швейк все еще не
возвращался. Потом прошло еще полчаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
вытер задницу? -- спросил генерал-майор Швейка.
-- Так точно, господин генерал-майор, все в порядке.
-- Wiecej srac nie bedziesz? / Больше срать не будешь?
(польск.)/
-- Так точно, генерал-майор, готов.
-- Так подтяни штаны и встань опять во фронт!
Так как "во фронт" генерал-майор произнес несколько
громче, то сидевшие рядом с генералом начали привставать над
ямой.
Однако генерал-майор дружески махнул им рукой и нежным
отцовским голосом сказал:
-- Aber nein, ruht, ruht, nur weiter machen! / Да нет,
вольно, вольно, продолжайте! (нем.)/
Швейк уже в полном параде стоял перед генерал-майором,
который произнес по-немецки краткую речь:
-- Уважение к начальству, знание устава и присутствие духа
на военной службе -- это все. А если к этим качествам
присовокупить еще и доблесть, то ни один неприятель не устоит
перед нами.
Генерал, тыча пальцем в живот Швейка, указывал подпоручику
Дубу:
-- Заметьте этого солдата; по прибытии на фронт немедленно
повысить и при первом удобном случае представить к бронзовой
медали за образцовое исполнение своих обязанностей и знание...
Wissen Sie doch, was ich schon meine... Abtreten! / Понимаете,
что я хочу сказать... Можете идти! (нем.)/
Генерал-майор удалился, а подпоручик Дуб громко
скомандовал, так, чтобы генерал-майору было слышно:
-- Erster Schwarm, auf! Doppelreihen... Zweiter Schwarm. /
Первое отделение, встать! Ряды вздвой... Второе отделение...
(нем)/
Швейк между тем направился к своему вагону и, проходя мимо
подпоручика Дуба, отдал честь как полагается, но подпоручик все
же заревел:
-- Herstellt! / Отставить! (нем.)/
Швейк снова взял под козырек и опять услышал:
-- Знаешь меня? Не знаешь меня. Ты знаешь меня с хорошей
стороны, но ты узнаешь меня и с плохой стороны. Я доведу тебя
до слез!
Наконец Швейк добрался до своего вагона. По дороге он
вспомнил, что в Карлине, в казармах, тоже был лейтенант, по
фамилии Худавый. Так тот, рассвирепев, выражался иначе:
"Ребята! При встрече со мною не забывайте, что я для вас
свинья, свиньей и останусь, покуда вы в моей роте".
Когда Швейк проходил мимо штабного вагона, его окликнул
поручик Лукаш и велел передать Балоуну, чтобы тот поспешил с
кофе, а банку молочных консервов опять как следует закрыл, не
то молоко испортится. Балоун как раз варил на маленькой
спиртовке, в вагоне у старшего писаря Ванека, кофе для поручика
Лукаша. Швейк, пришедший выполнить поручение, обнаружил, что в
его отсутствие кофе начал пить весь вагон.
Банки кофейных и молочных консервов поручика Лукаша были
уже наполовину пусты, Балоун отхлебывал кофе прямо из котелка,
заедая сгущенным молоком -- он черпал его ложечкой прямо из
банки, чтобы сдобрить кофе.
Повар-оккультист Юрайда и старший писарь Ванек поклялись
вернуть взятые у поручика Лукаша консервы, как только они
поступят на склад.
Швейку также предложили кофе, но он отказался и сказал
Балоуну:
-- Из штаба армии получен приказ: денщика, укравшего у
своего офицера молочные или кофейные консервы, вешать без
промедления в двадцать четыре часа. Передаю это по приказанию
обер-лейтенанта, который велел тебе немедленно явиться к нему с
кофе.
Перепуганный Балоун вырвал у телеграфиста Ходоунского
кофе, который только что сам ему налил, поставил подогреть,
прибавил консервированного молока и помчался с кофе к штабному
вагону.
Вытаращив глаза, Балоун подал кофе поручику Лукашу, и тут
у него мелькнула мысль, что поручик по его глазам видит, как он
хозяйничал с консервами.
-- Я задержался,-- начал он, заикаясь,-- потому что не мог
сразу открыть.
-- Может быть, ты пролил консервированное молоко, а? --
пытал его поручик Лукаш, пробуя кофе.-- А может, ты его лопал,
как суп, ложками? Знаешь, что тебя ждет?
Балоун вздохнул и завопил:
-- Господин лейтенант, осмелюсь доложить, у меня трое
детей!
-- Смотри, Балоун, еще раз предостерегаю, погубит тебя
твоя прожорливость. Тебе Швейк ничего не говорил?
-- Меня могут повесить в двадцать четыре часа,-- ответил
Балоун трясясь всем телом.
-- Да не дрожи ты так, дурачина,-- улыбаясь, сказал
поручик Лукаш,-- и исправься. Не будь такой обжорой и скажи
Швейку, чтобы он поискал на вокзале или где-нибудь поблизости
чего-нибудь вкусного. Дай ему эту десятку. Тебя не пошлю. Ты
пойдешь разве только тогда, когда нажрешься до отвала. Ты еще
не сожрал мои сардины? Не сожрал, говоришь? Принеси и покажи
мне.
Балоун передал Швейку, что обер-лейтенант посылает ему
десятку, чтобы он, Швейк, разыскал на вокзале чего-нибудь
вкусного. Вздыхая, Балоун вынул из чемоданчика поручика коробку
сардинок и с тяжелым сердцем понес ее на осмотр к поручику.
Он-то, несчастный, тешил себя надеждой, что поручик Лукаш
забыл об этих сардинах, а теперь-- всему конец! Поручик оставит
их у себя в вагоне, и он, Балоун, лишится их. Балоун
почувствовал себя обворованным.
-- Вот, осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, ваши
сардинки,-- сказал он с горечью, отдавая коробку владельцу.--
Прикажете открыть?
-- Хорошо, Балоун, открывать не надо, отнеси обратно. Я
только хотел проверить, не заглянул ли ты в коробку. Когда ты
принес кофе, мне показалось, что у тебя губы лоснятся, как от
прованского масла. Швейк уже пошел?
-- Так точно, господин обер-лейтенант, уже отправился,--
ответил, сияя, Балоун.-- Швейк сказал, что господин
обер-лейтенант будут довольны и что господину обер-лейтенанту
все будут завидовать. Он пошел куда-то с вокзала и сказал, что
знает одно место, за Ракошпалотой. Если же поезд уйдет без
него, он примкнет к автоколонне и догонит нас на автомобиле. О
нем, мол, беспокоиться нечего, он прекрасно знает свои
обязанности. Ничего страшного не случится, даже если придется
на собственный счет нанять извозчика и ехать следом за эшелоном
до самой Галиции: потом все можно вычесть из жалованья. Пусть
господин обер-лейтенант ни в коем случае не беспокоится о нем!
-- Ну, убирайся,-- грустно сказал поручик Лукаш.
Из комендатуры сообщили, что поезд отправится только в два
пополудни в направлении Геделле -- Асод и что на вокзале
офицерам выдают по два литра красного вина и по бутылке
коньяку. Рассказывали, будто найдена какая-то посылка для
Красного Креста. Как бы там ни было, но посылка эта казалась
даром небес, и в штабном вагоне развеселились. Коньяк был "три
звездочки", а вино -- марки "Гумпольдскирхен". Один только
поручик Лукаш был не в духе. Прошел час, а Швейк все еще не
возвращался. Потом прошло еще полчаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212