-- Лесные сойки,-- вздохнул мой издатель, схватившись за
голову.-- Дайте-ка сюда, я дочитаю.
Я испугался, услышав, что издатель во время чтения начал
хрипеть.
-- Груздяк, или дрозд черный, турецкий,-- прохрипел он,--
все равно останется в чешском переводе черным дроздом, а серый
дрозд-- серым.
-- Серого дрозда следует называть рябинником, или
рябиновкой, господин шеф,-- подтвердил я,-- потому что он
питается рябиной.
Пан Фукс отшвырнул газету и залез под бильярд, хрипя
последние слова статьи: "Turdus" / Дрозд (лат)/, груздяк!
-- К черту сойку! -- орал он из-под бильярда.-- Ореховка!
Укушу!
Еле-еле его вытащили. Через три дня он скончался в узком
семейном кругу от воспаления мозга.
Последние его слова перед кончиной в минуту просветления
разума были:
-- Для меня важны не личные интересы, а общее благо. С
этой точки зрения и примите мое последнее суждение как по
существу, так и...-- и икнул.
Вольноопределяющийся замолк на минуту, а затем не без
ехидства сказал капралу:
-- Этим я хочу сказать, что каждый может попасть в
щекотливое положение и что человеку свойственно ошибаться.
Из всего этого капрал понял только, что ему ставятся на
вид его собственные ошибки. Он отвернулся опять к окну и стал
мрачно глядеть, как убегает дорога.
Конвойные с глупым видом переглядывались между собой.
Швейка рассказ заинтересовал больше других.
-- Нет ничего тайного, что не стало бы явным,-- начал
он.-- Все рано или поздно вылезает наружу, даже то, что
какая-то дурацкая сойка не ореховка. Но очень интересно, что
есть люди, которые на такую штуку попадаются. Выдумать животное
-- вещь нелегкая, но показать выдуманное животное публике --
еще труднее. Несколько лет тому назад в Праге некий Местек
обнаружил сирену и показывал ее на улице Гавличка, на
Виноградах, за ширмой. В ширме была дырка, и каждый мог видеть
в полутьме самое что ни на есть обыкновенное канапе, на котором
валялась девка с Жижкова. Ноги у нее были завернуты в зеленый
газ, что должно было изображать хвост, волосы были выкрашены в
зеленый цвет, на руках были рукавицы на манер плавников, из
картона, тоже зеленые, а вдоль спины веревочкой привязано
что-то вроде руля. Детям до шестнадцати лет вход был воспрещен,
а кому было больше шестнадцати, те платили за вход, и всем
очень нравилось, что у сирены большая задница, а на ней
написано: "До свидания!" Зато насчет грудей было слабо: висели
у ней до самого пупка, словно у старой шлюхи. В семь часов
вечера Местек закрывал панораму и говорил: "Сирена, можете идти
домой". Она переодевалась и в десять часов вечера ее уже можно
было видеть на Таборской улице. Она прогуливалась и будто
случайно говорила каждому встречному мужчине: "Красавчик,
пойдем со мной побалуемся". Ввиду того что у нее не было
желтого билета, ее вместе с другими "мышками" арестовал во
время облавы пан Драшнер, и Местеку пришлось прикрыть свою
лавочку.
В этот момент обер-фельдкурат скатился со скамьи и
продолжал спать на полу. Капрал бросил на него растерянный
взгляд, а потом, при общем молчании, стал втаскивать его
обратно. Никто не пошевелился, чтобы ему помочь. Видно было,
что капрал потерял всякий авторитет, и когда он безнадежным
голосом сказал: "Хоть бы помог кто..." -- конвойные только
посмотрели на него, но и пальцем не пошевельнули.
-- Вам бы нужно было оставить его дрыхнуть на полу. Я со
своим фельдкуратом иначе не поступал. Однажды я оставил его
спать в сортире, в другой раз он у меня выспался на шкафу.
Бывало, спал и в чужой квартире, в корыте. И где он только не
дрых!..
Капрал почувствовал вдруг прилив решительности. Желая
показать, что он здесь начальник, он грубо крикнул на Швейка:
-- Заткнитесь и не трепитесь больше! Всякий денщик туда
же, лезет со своей болтовней. Тля!
-- Верно. А вы, господин капрал, бог,-- ответил Швейк со
спокойствием философа, стремящегося водворить мир на земле и во
имя этого пускающегося в ярую полемику.-- Вы матерь скорбящая.
-- Господи боже! -- сложив руки, как на молитву,
воскликнул вольноопределяющийся.-- Наполни сердце наше любовью
ко всем унтер-офицерам, чтобы не глядели мы на них с
отвращением! Благослови собор наш в этой арестантской яме на
колесах!
Капрал побагровел и вскочил с места:
-- Я запрещаю всякого рода замечания,
вольноопределяющийся!
-- Вы ни в чем не виноваты,-- успокаивал его
вольноопределяющийся.-- При всем разнообразии родов и видов
животных природа отказала им в каком бы то ни было интеллекте;
небось вы сами слышали о человеческой глупости. Разве не было
бы гораздо лучше, если б вы родились каким-нибудь другим
млекопитающим и не носили бы глупого имени человека и капрала?
Это большая ошибка, если вы считаете себя самым совершенным и
развитым существом. Стоит отпороть вам звездочки, и вы станете
нулем, таким же нулем, как все те, которых на всех фронтах и во
всех окопах убивают неизвестно во имя чего. Если же вам
прибавят еще одну звездочку и сделают из вас новый вид
животного, по названию старший унтер, то и тогда у вас не все
будет в порядке. Ваш умственный кругозор еще более сузится, и
когда вы наконец сложите свою культурно недоразвитую голову на
поле сражения, то никто во всей Европе о вас не заплачет.
-- Я вас посажу!-- с отчаянием крикнул капрал.
Вольноопределяющийся улыбнулся.
-- Очевидно, вы хотели бы посадить меня за то, что я вас
оскорбил? В таком случае вы солгали бы, потому что при вашем
умственном багаже вам никак не постичь оскорбления,
заключающегося в моих словах, тем более что вы -- готов держать
пари на что угодно! -- не помните ничего из нашего разговора.
Если я назову вас эмбрионом, то вы забудете это слово, не скажу
раньше, чем мы доедем до ближайшей станции, но раньше, чем мимо
промелькнет ближайший телеграфный столб. Вы -- отмершая
мозговая извилина. При всем желании я не могу себе даже
представить, что вы когда-нибудь сможете связно изложить, о чем
я вам говорил. Кроме того, спросите кого угодно из
присутствующих, задел ли я чем-нибудь ваш умственный кругозор и
было ли в моих словах хоть малейшее оскорбление.
-- Безусловно,-- подтвердил Швейк.-- Никто вам ни словечка
не сказал, которое вы могли бы плохо истолковать. Всегда
получается скверно, когда кто-нибудь почувствует себя
оскорбленным. Сидел я как-то в ночной кофейне "Туннель".
Разговор шел об орангутангах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212