ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Тут молодой, там старик, мужчины, женщины. Радуешься, что ты по
крайней мере здесь не одинок. Всяк спокойно идет своей дорогой,
и не приходится бояться, что ему в канцелярии скажут: "Мы
посовещались, и завтра вы будете четвертованы или сожжены, по
вашему собственному выбору". Это был тяжелый выбор! Я думаю,
господа, что на многих из нас в такой момент нашел бы столбняк.
Да, теперь условия улучшились в нашу пользу.
Едва Швейк кончил свою защитную речь в пользу современного
тюремного заключения, как надзиратель открыл дверь и крикнул:
-- Швейк, оденьтесь и идите на допрос!
-- Я оденусь,-- ответил Швейк.-- Против этого я ничего не
имею. Но боюсь, что тут какое-то недоразумение. Меня уже раз
выгнали с допроса. И, кроме того, я боюсь, как бы остальные
господа, которые тут сидят, не рассердились на меня за то, что
я иду уже во второй раз, а они еще ни разу за этот вечер не
были. Они могут быть на меня в претензии.
-- Вылезти и не трепаться! -- последовал ответ на
проявленное Швейком джентльменство.
Швейк опять очутился перед господином с лицом преступника,
который безо всяких околичностей спросил его твердо и
решительно.
-- Во всем признаетесь?
Швейк уставил свои добрые голубые глаза на неумолимого
человека и мягко сказал:
-- Если вы желаете, ваша милость, чтобы я признался, так я
признаюсь. Мне это не повредит. Но если вы скажете: "Швейк, ни
в чем не сознавайтесь",-- я буду выкручиваться до последнего
издыхания.
Строгий господин написал что-то на акте и, подавая Швейку
перо, сказал ему, чтобы тот подписался.
И Швейк подписал показания Бретшнейдера со следующим
дополнением:
"Все вышеуказанные обвинения против меня признаю
справедливыми.
Йозеф Швейк".
Подписав бумагу, Швейк обратился к строгому господину:
-- Еще что-нибудь подписать? Или мне прийти утром?
-- Утром вас отвезут в уголовный суд,-- последовал ответ.
-- А в котором часу, ваша милость, чтобы, боже упаси,
как-нибудь не проспать?
-- Вон! -- раздался во второй раз рев по ту сторону стола.
Возвращаясь к своему новому, огороженному железной
решеткой очагу, Швейк сказал сопровождавшему его конвойному:
-- Тут все идет как по писаному.
Как только за Швейком заперли дверь, товарищи по
заключению засыпали его разнообразными вопросами, на которые
Швейк ясно и четко ответил:
-- Я сию минуту сознался, что, может быть, это я убил
эрцгерцога Фердинанда.
Шесть человек в ужасе спрятались под вшивые одеяла.
Только босниец сказал:
-- Приветствую!
Укладываясь на койку, Швейк заметил:
-- Глупо, что у нас нет будильника.
Утром его все-таки разбудили и без будильника и ровно в
шесть часов в тюремной карете отвезли в областной уголовный
суд.
-- Поздняя птичка глаза продирает, а ранняя носок
прочищает,-- сказал своим спутникам Швейк, когда "зеленый
Антон" выезжал из ворот полицейского управления.
Глава III. ШВЕЙК ПЕРЕД СУДЕБНЫМИ ВРАЧАМИ
Чистые, уютные комнатки областного уголовного суда
произвели на Швейка самое благоприятное впечатление: выбеленные
стены, черные начищенные решетки и сам толстый пан Демертини,
старший надзиратель подследственной тюрьмы, с фиолетовыми
петлицами и кантом на форменной шапочке. Фиолетовый цвет
предписан не только здесь, но и при выполнении церковных
обрядов в великопостную среду и в страстную пятницу.
Повторилась знаменитая история римского владычества над
Иерусалимом. Арестованных выводили и ставили перед судом
Пилатов 1914 года внизу в подвале, а следователи, современные
Пилаты, вместо того чтобы честно умыть руки, посылали к
"Тессигу" за жарким под соусом из красного перца и за
пльзенским пивом и отправляли новые и новые обвинительные
материалы в государственную прокуратуру.
Здесь в большинстве случаев исчезала всякая логика и
побеждал параграф, душил параграф, идиотствовал параграф,
фыркал параграф, смеялся параграф, угрожал параграф, убивал и
не прощал параграф. Это были жонглеры законами, жрецы мертвой
буквы закона, пожиратели обвиняемых, тигры австрийских
джунглей, рассчитывающие свой прыжок на обвиняемого согласно
числу параграфов.
Исключение составляли несколько человек (точно так же, как
и в полицейском управлении), которые не принимали закон
всерьез. Ибо и между плевелами всегда найдется пшеница.
К одному из таких господ привели на допрос Швейка. Это был
пожилой добродушный человек; рассказывают, что когда-то,
допрашивая известного убийцу Валеша, он то и дело предлагал
ему: "Пожалуйста, присаживайтесь, пан Валеш, вот как раз
свободный стул".
Когда ввели Швейка, судья со свойственной ему любезностью
попросил его сесть и сказал:
-- Так вы, значит, тот самый пан Швейк?
-- Я думаю, что им и должен быть,-- ответил Швейк,-- раз
мой батюшка был Швейк и маменька звалась пани Швейкова. Я не
могу их позорить, отрекаясь от своей фамилии.
Любезная улыбка скользнула по лицу судебного следователя.
-- Хорошеньких дел вы тут понаделали! На совести у вас
много кое-чего.
-- У меня всегда много кое-чего на совести,-- ответил
Швейк, улыбаясь любезнее, чем сам господин судебный
следователь.-- У меня на совести, может, еще побольше, чем у
вас, ваша милость.
-- Это видно из протокола, который вы подписали,-- не
менее любезным тоном продолжал судебный следователь.-- А на вас
в полиции не оказывали давления?
-- Да что вы, ваша милость. Я сам их спросил, должен ли
это подписывать, и, когда мне сказали подписать, я послушался.
Не драться же мне с ними из-за моей собственной подписи. Пользы
бы это, безусловно, не принесло. Во всем должен быть порядок.
-- А что, пан Швейк, вы вполне здоровы?
-- Совершенно здоров -- так, пожалуй, сказать нельзя, ваша
милость, у меня ревматизм, натираюсь оподельдоком.
Старик опять любезно улыбнулся.
-- А что бы вы сказали, если бы мы вас направили к
судебным врачам?
-- Я думаю, мне не так уж плохо, чтобы господа врачи
тратили на меня время. Меня уже освидетельствовал один доктор в
полицейском управлении, нет ли у меня триппера.
-- Знаете что, пан Швейк, мы все-таки попытаемся
обратиться к судебным врачам. Подберем хорошую комиссию,
посадим вас в предварительное заключение, а вы тем временем
отдохнете как следует. Еще один вопрос. Из протокола следует,
что вы распространяли слухи о том, будто скоро разразится
война?
-- Разразится, ваша милость господин советник, очень скоро
разразится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212