Санитары относили тяжелораненых к санитарным повозкам,
стоявшим в готовности в неприметной ложбине. По мере того как
повозки наполнялись, тяжелораненых отправляли к перевязочному
пункту. Русские, обнаружив местонахождение санитарного отряда,
начали обстреливать его гранатами. Конь обозного возчика Иосифа
Бонга, состоявшего при императорском третьем санитарном обозном
эскадроне, был убит разрывным снарядом. "Бедный мой Сивка,
пришел тебе конец!"-- горько причитал Иосиф Бонг. В этот момент
он сам был ранен осколком гранаты. Но, несмотря на это, Иосиф
Бонг выпряг павшего коня и оттащил тяжелую большую повозку в
укрытие. Потом он вернулся за упряжью убитого коня. Русские
продолжали обстрел. "Стреляйте, стреляйте, проклятые злодеи, я
все равно не оставлю здесь упряжки!" И, ворча, он продолжал
снимать с коня упряжь. Наконец он дотащился с упряжью обратно к
повозкам. Санитары набросились на него с ругательствами за
длительное отсутствие. "Я не хотел бросать упряжи -- ведь она
почти новая. Жаль, думаю, пригодится",-- оправдывался
доблестный солдат, отправляясь на перевязочный пункт; только
там он заявил о своем ранении. Немного времени спустя ротмистр
украсил его грудь серебряной медалью "За храбрость"!
Прочтя плакат и видя, что фельдфебель еще не возвращается,
Швейк обратился к ополченцам, находившимся в караульном
помещении:
-- Прекрасный пример доблести! Если так пойдет дальше, у
нас в армии будет только новая упряжь. В Праге, в "Пражской
официальной газете" я тоже читал об одной обозной истории, еще
получше этой. Там говорилось о вольноопределяющемся докторе
Йозефе Вояне. Он служил в Галиции, в Седьмом егерском полку.
Когда дело дошло до штыкового боя, попала ему в голову пуля.
Вот понесли его на перевязочный пункт, а он как заорет, что не
даст себя перевязывать из-за какой-то царапины, и полез опять
со своим взводом в атаку. В этот момент ему оторвало ступню.
Опять хотели его отнести, но он, опираясь на палку, заковылял к
линии боя и палкой стал отбиваться от неприятеля. А тут возьми
да и прилети новая граната, и оторвало ему руку, аккурат ту, в
которой он держал палку! Тогда он перебросил эту палку в другую
руку и заорал, что это им даром не пройдет! Бог знает чем бы
все это кончилось, если б шрапнель не уложила его наповал.
Возможно, он тоже получил бы серебряную медаль за доблесть, не
отделай его шрапнель. Когда ему снесло голову, она еще
некоторое время катилась и кричала: "Долг спеши, солдат, скорей
исполнить свой, даже если смерть витает над тобой!"
-- Чего только в газетах не напишут,-- заметил один из
караульной команды.-- Небось сам сочинитель и часу не вынес,
отупел бы от всего этого.
Ополченец сплюнул.
-- Был у нас в Чаславе один редактор из Вены, немец.
Служил прапорщиком. По-чешски с нами не хотел разговаривать, а
когда прикомандировали его к "маршке", в которой были сплошь
одни чехи, сразу по-чешски заговорил.
В дверях появилась сердитая физиономия фельдфебеля:
-- Wenn man иду drei Minuten weg, da hort man nichts
anderes als: "По-цешски, цехи" / Стоит уйти на три минуты, как
только и слышно: "По-чешски, чехи" (нем.)/.
И, уходя (очевидно, в буфет), приказал унтер-офицеру из
ополченцев отвести этого вшивого негодяя (он указал на Швейка)к
подпоручику, как только тот придет.
-- Господин подпоручик, должно быть, опять с
телеграфисткой со станции развлекается,-- сказал унтер-офицер
после ухода фельдфебеля.-- Пристает к ней вот уже две недели и
каждый день приходит с телеграфа злой как бес и говорит:
-- Das ist aber eine Hure, sie will nicht mit mir schlafen
/ Вот ведь шлюха, не хочет спать со мной (нем.)/.
Подпоручик и на этот раз пришел злой как бес. Слышно было,
как он хлопает по столу книгами.
-- Ничего не поделаешь, брат, придется тебе пойти к
нему,-- посочувствовал Швейку унтер.-- Через его руки немало
уже солдат прошло и старых и молодых.-- И он ввел Швейка в
канцелярию, где за столом, на котором были разбросаны бумаги,
сидел молодой подпоручик свирепого вида.
Увидев Швейка в сопровождении унтера, он протянул
многообещающе:
-- Ага!..
Унтер-офицер отрапортовал:
-- Честь имею доложить, господин лейтенант, этот человек
был задержан на вокзале без документов.
Подпоручик кивнул головой с таким видом, словно уже
несколько лет назад предвидел, что в этот день и в этот час на
вокзале Швейка задержат без документов.
Впрочем, всякий, кто в эту минуту взглянул бы на Швейка,
должен был прийти к заключению, что предполагать у человека с
такой наружностью существование каких бы то ни было
документов-- вещь невозможная. У Швейка был такой вид, словно
он упал с неба или с какой-нибудь другой планеты и с наивным
удивлением оглядывает новый, незнакомый ему мир, где от него
требуют какие-то неизвестные ему дурацкие документы.
Подпоручик, глядя на Швейка, минуту размышлял, что сказать
и о чем спрашивать.
-- Что вы делали на вокзале? -- наконец придумал он.
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант, я ждал поезда на
Чешские Будейовицы, чтобы попасть в свой Девяносто первый полк
к поручику Лукашу, у которого я состою в денщиках и которого
мне пришлось покинуть, так как меня отправили к начальнику
станции насчет штрафа, потому что подозревали, что я остановил
скорый поезд с помощью аварийного тормоза.
-- Не морочьте мне голову! -- не выдержал подпоручик.--
Говорите связно и коротко и не болтайте ерунды.
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант, уже с той самой
минуты, когда мы с господином поручиком Лукашем садились в
скорый поезд, который должен был отвезти нас как можно скорее в
наш Девяносто первый пехотный полк, нам не повезло: сначала у
нас пропал чемодан, затем, чтобы не спутать, какой-то господин
генерал-майор, совершенно лысый...
-- Himmelherrgott! -- шумно вздохнув, выругался
подпоручик.
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант, необходимо,
чтобы из меня все лезло постепенно, как из старого матраца, а
то вы не сможете себе представить весь ход событий, как
говаривал покойный сапожник Петрлик, когда приказывал своему
мальчишке скинуть штаны, перед тем как выдрать его ремнем.
Подпоручик пыхтел от злости, а Швейк продолжал:
-- Господину лысому генерал-майору я почему-то не
понравился, и поэтому господин поручик Лукаш, у которого я
состою в денщиках, выслал меня в коридор. А в коридоре меня
потом обвинили в том, о чем я вам уже докладывал. Пока дело
выяснилось, я оказался покинутым на перроне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212