Но после первой волны возбуждения он заметил, что весь сильно
дрожит. Его одежда была совершенно мокрой.
Испытывая с каждым движением все большую боль, он вернулся в ов-
раг к Высокому Лорду.
Он нашел ее сидящей у яркого костра, расстроенную и задумчивую.
На ней кроме платья было накинуто еще шерстяное одеяло; все остальное
она разложила у огня, чтобы просушить. Когда он спустился в овраг, она
страстно посмотрела на него. Он не мог встретиться с ней взглядом. Но
она, видимо, не заметила досады у него на лице между посиневшими губа-
ми и побелевшим лбом. Срывая с себя теплое одеяло, чтобы укрыть его,
она притянула его ближе к огню. Несколько коротких фраз были полны за-
боты, но его она не спрашивала ни о чем до тех пор, пока костер не из-
бавил его от ужасного озноба. Тогда, застенчиво, словно спрашивая о
том, что она для него, она приблизилась и поцеловала его.
Он ответил на ласку ее губ, и это, казалось, помогло преодолеть
внутренний барьер. Он подумал, что теперь может взглянуть на нее. Она
мягко улыбнулась; всепоглощающая сила ее взгляда снова растворилась в
его удивительной странности. Кажется, она приняла его поцелуй за иск-
ренний. Она обняла его, затем уселась рядом. Чуть погодя спросила:
- Ты удивился, узнав, что я так неистова?
Он попробовал оправдаться.
- Я не привык к такому. Ты не дала мне хорошенького предупрежде-
ния.
- Прости меня, любимый,- сказала она сокрушенно. Затем продолжи-
ла: - Ты был очень испуган тем, что увидел во мне?
Он немного подумал прежде, чем ответить.
- Я думаю, что если ты когда-нибудь так на меня посмотришь, я тут
же упаду замертво.
- Тебе такое не угрожает,- нежно уверила она его.
- А что, если ты передумаешь?
- Твои сомнения оскорбляют меня. Любимый, ты часть моей жизни и
меня самой. Неужели ты веришь, что я могу бросить тебя?
- Я не знаю, во что верить.- В его голосе звучало раздражение, но
он снова обнял ее, чтобы скрыть это.- Сновидение - это как... как раб-
ство. Сны создаются всеми частями твоего сознания, так что теряешь
всякий контроль. Вот почему... вот почему истинную опасность представ-
ляет безумие.
Он был признателен за то, что она не пыталась спорить с ним. Ког-
да отступил пробиравший до костей озноб, его неудержимо потянуло ко
сну. После того как она уложила его возле костра и плотно укутала оде-
ялами, единственным, что удерживало его от того, чтобы полностью дове-
риться ей, была убежденность, что в его сделке было что-то бесчестное.
Он почти не помнил об этой своей убежденности в течение трех сле-
дующих дней. Его внимание было притуплено легким жаром, который охва-
тил его, видимо, из-за купания в ручье. На его упрямо белых щеках поя-
вился лихорадочный румянец; лоб был холодным и липким от пота; глаза
блестели так, словно он был охвачен тайным волнением. Время от времени
он погружался в дрему верхом на своей потрепанной лошади и просыпался,
чувствуя, что бессвязно бормочет во сне. Он не всегда мог вспомнить,
что при этом он говорил, но зато крепко усвоил один принцип: единст-
венный способ быть всегда неуязвимым - никогда не спать. Ни один анти-
септик не сможет защитить от ран, полученных во сне. Хочешь быть неви-
новным - не спи.
Когда он не бормотал в полусне, все его внимание было занято до-
рогой.
Отряд Высокого Лорда приближался к месту назначения.
Утром следующего после преодоления оползня дня яркий солнечный
свет был как бы возмещением предшествующих несчастных событий. Когда
Амок появился, чтобы вести дальше Высокого Лорда, Елена свистнула,
словно призывая Мирху, и уже другой ранихин ответил на зов. Кавинант с
изумлением на лице наблюдал, как тот скачет по долине. Преданность ра-
нихинов к тем, кого они избрали, превосходила все его представления о
гордости или верности. Видение этого напомнило ему о его предыдущей
сделке - сделке, которая, как говорили и Елена и Печаль, все еще со-
храняла силу для великих лошадей. Но потом он забрался на своего мус-
танга, и другие заботы вытеснили эти его мысли. Он чуть не забыл от-
дать подарок Елены - статуэтку из кости - на попечение Баннора.
После того как всадники вслед за Амоком выехали из долины, Кави-
нант впервые мельком увидел Меленкурион Скайвейр. Хотя она была еще во
многих лигах почти точно к юго-востоку от них, высокая гора вздымала
свои сдвоенные, покрытые льдом пики над неровной цепью гор на горизон-
те, и ее ледники мерцали голубым в свете солнца, словно лазурный не-
бесный свод опирался там. Предположение Елены казалось верным: полуза-
метная окольная тропа Амока постепенно вела к возвышающейся горе. Она
почти сразу же исчезла, как только Амок привел всадников под сень дру-
гой скалы, но под конец дня снова показалась. К следующему полудню она
заняла весь юго-восточный горизонт.
Но ночью Кавинанту было не до гор, устремляющихся к небесам вок-
руг него. Он все равно не смог бы увидеть Меленкурион. После ужина его
возбужденность несколько ослабла. Избавившись от истощающей сосредото-
ченности, он пришел к некоему неясному определению сути своей сделки.
Не требовалось вовсе ее согласие; он понимал это, и ставил это
себе в вину. Как-то раз, когда его сдержанность растворилась в жаре и
тревоге, он хотел рассказать ей, что задумал. Но ее заботливое к нему
отношение охладило это его желание. Она готовила для него специальные
целебные супы и мясные блюда, отдалялась время от времени от маршрута,
чтобы найти ему алианту. Но его чувства к ней изменились. Его ответы
на ее нежность были полны коварства и лести. Он боялся того, что слу-
чилось бы, если бы он поведал ей, что при этом думает.
Лежа поздно ночью без сна, лихорадочно дрожа, он ощущал во рту
неприятный привкус рационалистического объяснения. Ни замешательство,
ни вера не удерживали его тогда от объяснений с самим собой. Его челю-
сти были сжаты неотступной необходимостью выжить, его яростью, борьбой
против собственной смерти.
Наконец его жар прошел. Ближе к вечеру третьего дня - двадцать
первого с тех пор, как компания Высокого Лорда вышла из Ревлвуда - он
вдруг весь внезапно вспотел, и казалось, порвался внутри туго натяну-
тый шнурок. Он наконец ощутил расслабление. Вечером он впал в безмя-
тежный сон, пока Елена рассуждала о своем невежестве или отсутствии
понятливости, которые мешали ей выведать что-нибудь у Амока.
Долгий, крепкий сон вернул ему ощущение здоровья, и на следующее
утро он мог уже уделять больше внимания своему окружению. Скача рядом
с Еленой, он рассматривал Меленкурион. Она возвышалась над ними словно
какой-то могучий покровитель, не допускающий с юго-востока утреннюю
зарю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
дрожит. Его одежда была совершенно мокрой.
Испытывая с каждым движением все большую боль, он вернулся в ов-
раг к Высокому Лорду.
Он нашел ее сидящей у яркого костра, расстроенную и задумчивую.
На ней кроме платья было накинуто еще шерстяное одеяло; все остальное
она разложила у огня, чтобы просушить. Когда он спустился в овраг, она
страстно посмотрела на него. Он не мог встретиться с ней взглядом. Но
она, видимо, не заметила досады у него на лице между посиневшими губа-
ми и побелевшим лбом. Срывая с себя теплое одеяло, чтобы укрыть его,
она притянула его ближе к огню. Несколько коротких фраз были полны за-
боты, но его она не спрашивала ни о чем до тех пор, пока костер не из-
бавил его от ужасного озноба. Тогда, застенчиво, словно спрашивая о
том, что она для него, она приблизилась и поцеловала его.
Он ответил на ласку ее губ, и это, казалось, помогло преодолеть
внутренний барьер. Он подумал, что теперь может взглянуть на нее. Она
мягко улыбнулась; всепоглощающая сила ее взгляда снова растворилась в
его удивительной странности. Кажется, она приняла его поцелуй за иск-
ренний. Она обняла его, затем уселась рядом. Чуть погодя спросила:
- Ты удивился, узнав, что я так неистова?
Он попробовал оправдаться.
- Я не привык к такому. Ты не дала мне хорошенького предупрежде-
ния.
- Прости меня, любимый,- сказала она сокрушенно. Затем продолжи-
ла: - Ты был очень испуган тем, что увидел во мне?
Он немного подумал прежде, чем ответить.
- Я думаю, что если ты когда-нибудь так на меня посмотришь, я тут
же упаду замертво.
- Тебе такое не угрожает,- нежно уверила она его.
- А что, если ты передумаешь?
- Твои сомнения оскорбляют меня. Любимый, ты часть моей жизни и
меня самой. Неужели ты веришь, что я могу бросить тебя?
- Я не знаю, во что верить.- В его голосе звучало раздражение, но
он снова обнял ее, чтобы скрыть это.- Сновидение - это как... как раб-
ство. Сны создаются всеми частями твоего сознания, так что теряешь
всякий контроль. Вот почему... вот почему истинную опасность представ-
ляет безумие.
Он был признателен за то, что она не пыталась спорить с ним. Ког-
да отступил пробиравший до костей озноб, его неудержимо потянуло ко
сну. После того как она уложила его возле костра и плотно укутала оде-
ялами, единственным, что удерживало его от того, чтобы полностью дове-
риться ей, была убежденность, что в его сделке было что-то бесчестное.
Он почти не помнил об этой своей убежденности в течение трех сле-
дующих дней. Его внимание было притуплено легким жаром, который охва-
тил его, видимо, из-за купания в ручье. На его упрямо белых щеках поя-
вился лихорадочный румянец; лоб был холодным и липким от пота; глаза
блестели так, словно он был охвачен тайным волнением. Время от времени
он погружался в дрему верхом на своей потрепанной лошади и просыпался,
чувствуя, что бессвязно бормочет во сне. Он не всегда мог вспомнить,
что при этом он говорил, но зато крепко усвоил один принцип: единст-
венный способ быть всегда неуязвимым - никогда не спать. Ни один анти-
септик не сможет защитить от ран, полученных во сне. Хочешь быть неви-
новным - не спи.
Когда он не бормотал в полусне, все его внимание было занято до-
рогой.
Отряд Высокого Лорда приближался к месту назначения.
Утром следующего после преодоления оползня дня яркий солнечный
свет был как бы возмещением предшествующих несчастных событий. Когда
Амок появился, чтобы вести дальше Высокого Лорда, Елена свистнула,
словно призывая Мирху, и уже другой ранихин ответил на зов. Кавинант с
изумлением на лице наблюдал, как тот скачет по долине. Преданность ра-
нихинов к тем, кого они избрали, превосходила все его представления о
гордости или верности. Видение этого напомнило ему о его предыдущей
сделке - сделке, которая, как говорили и Елена и Печаль, все еще со-
храняла силу для великих лошадей. Но потом он забрался на своего мус-
танга, и другие заботы вытеснили эти его мысли. Он чуть не забыл от-
дать подарок Елены - статуэтку из кости - на попечение Баннора.
После того как всадники вслед за Амоком выехали из долины, Кави-
нант впервые мельком увидел Меленкурион Скайвейр. Хотя она была еще во
многих лигах почти точно к юго-востоку от них, высокая гора вздымала
свои сдвоенные, покрытые льдом пики над неровной цепью гор на горизон-
те, и ее ледники мерцали голубым в свете солнца, словно лазурный не-
бесный свод опирался там. Предположение Елены казалось верным: полуза-
метная окольная тропа Амока постепенно вела к возвышающейся горе. Она
почти сразу же исчезла, как только Амок привел всадников под сень дру-
гой скалы, но под конец дня снова показалась. К следующему полудню она
заняла весь юго-восточный горизонт.
Но ночью Кавинанту было не до гор, устремляющихся к небесам вок-
руг него. Он все равно не смог бы увидеть Меленкурион. После ужина его
возбужденность несколько ослабла. Избавившись от истощающей сосредото-
ченности, он пришел к некоему неясному определению сути своей сделки.
Не требовалось вовсе ее согласие; он понимал это, и ставил это
себе в вину. Как-то раз, когда его сдержанность растворилась в жаре и
тревоге, он хотел рассказать ей, что задумал. Но ее заботливое к нему
отношение охладило это его желание. Она готовила для него специальные
целебные супы и мясные блюда, отдалялась время от времени от маршрута,
чтобы найти ему алианту. Но его чувства к ней изменились. Его ответы
на ее нежность были полны коварства и лести. Он боялся того, что слу-
чилось бы, если бы он поведал ей, что при этом думает.
Лежа поздно ночью без сна, лихорадочно дрожа, он ощущал во рту
неприятный привкус рационалистического объяснения. Ни замешательство,
ни вера не удерживали его тогда от объяснений с самим собой. Его челю-
сти были сжаты неотступной необходимостью выжить, его яростью, борьбой
против собственной смерти.
Наконец его жар прошел. Ближе к вечеру третьего дня - двадцать
первого с тех пор, как компания Высокого Лорда вышла из Ревлвуда - он
вдруг весь внезапно вспотел, и казалось, порвался внутри туго натяну-
тый шнурок. Он наконец ощутил расслабление. Вечером он впал в безмя-
тежный сон, пока Елена рассуждала о своем невежестве или отсутствии
понятливости, которые мешали ей выведать что-нибудь у Амока.
Долгий, крепкий сон вернул ему ощущение здоровья, и на следующее
утро он мог уже уделять больше внимания своему окружению. Скача рядом
с Еленой, он рассматривал Меленкурион. Она возвышалась над ними словно
какой-то могучий покровитель, не допускающий с юго-востока утреннюю
зарю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161