Однако это не следует трак-
товать в фрейдистском духе как выражение инфан-
тильной эротики в адрес матери и сексуального со-
перничества с отцом.
Примеров разработки темы смены поколений бес-
"/1бнное множество. Упомянем только два: пер-
- тлинкитсткий миф о борьбе молодого Ворона,
УЩСГО культурного героя, со старым вороном, его
дядей. Рассказ включает инцест с женой дяди, попыт->
ки старого Ворона извести героя разными способами)
вплоть до насылания потопа, т.е. водяного Хаоса. Вто-
рой пример - известный греческий миф об Эдипе,
который до сих пор нещадно эксплуатируют психо-
аналитики.
Как сказано, в теме смены поколений отражается
первобытный обряд инициации, посвящения по до-
стижении половой зрелости в полноправные членц
племени. Несомненно, что архетипические мотивы
инициации встречаются и в других, упомянутых въц
ше, героических и календарных мифах. Но инициация
в мифе - акт социальный, переход из одной социаль>
ной группы в другую, акт, который можно рассматри<
вать как своеобразную <космизацию> личности геро
покидающего аморфное сообщество женщин и детей
отсюда и естественное сближение с мифами творение
Но это не только символика пробуждения индивиду
ального сознания, но и символика приобще.ния к с
циуму. Что касается инцеста (запрещенной кровосм
сительной эротической связи), то он в ряде сюжете
сигнализирует о зрелости и готовности героя к иницЩ
ации, способности успешно ее пройти, причем ре
может идти и об инициации высшего уровня - посв
щении в вожди, j
Но за исключением подобных случаев мифы Hj
одобряют инцест. Так, в мифах о детях Ворона у кар
ков и ительменов (выше упоминался миф о Вороне
индейцев-тлинкитов) сын ворона Эмемкут жените
дважды: один раз неудачно, а второй раз - удачн
Первый, неудавшийся брак - это либо брак с <бесп
лезным> существом, либо неправильный инцестуал
ный брак с родной сестрой Инианавут (Синанев
второй удачный брак - с мифологическим суще(
вом, дающим хорошую погоду и удачную охоту. Пщ
бавим, что популярный мифологический, а затем
сказочный архетипический сюжет женитьбы на чуда
ной жене, сбросившей временно звериную (тотемну>
оболочку, при всей фантастичности, утверждает экэ
62
гамный брак с женщиной из другого рода (с другим то-
т-емом). Эти и подобные им мифы не всегда подходят
под психоаналитическое истолкование и, являясь со-
циогенными, выражают процесс социогенеза общест-
ва за счет запрещения внутриродовых инцестуальных
фраков. Таков двойной аспект архетипа инцеста.
Следовательно, мифы и архетипические сюжеты не
только имеют корни в коллективно-бессознательном,
но обращены на Космос и социум, они бессознатель-
но социальны и сознательно космичны в силу сближе-
ния и отождествления социума и Космоса; мифичес-
кие герои пре-персональны, моделируют социум.
Персонализация и элементы того, что Юнг называ-
ет индивидуацией, появляются на постмифологичес-
кой ступени развития словесного искусства.
Далее обратим внимание на исключительность ге-
роя в героических мифах и в героическом эпосе. Эта
исключительность антиципирована в чудесном рож-
дении героя, в происхождении его от богов, зверей
(реликт тотемизма), от инцестуальной связи брата и
сестры (аналог первых людей), в непорочном зачатии
или чудесном рождении у престарелых и прежде без-
детных родителей, или от вкушения плода, или вслед-
ствие волшебства и т.д. Чудесное рождение дополня-
ется героическим детством, во время которого герой-
ребенок проявляет недюжинную силу, убивает чудо-
вищ, мстит за отца и т.д. или, наоборот, временно
проявляет крайнюю пассивность, медленно развива-
ется (сравни юнговский архетип <Дитя>).
В героическом мифе архетипический характер
только намечается. В героическом эпосе он оконча-
тельно формируется как характер смелый, решитель-
ный, гордый, неистовый, строптивый, склонный к пе-
реоценке своих сил. Вспомним <гнев> Ахилла, <неис-
товое сердце> Гильгамеша, буйство и чрезмерную гор-
лыню библейского Самсона, наказанных за гордыню
оборпев Амирана, Абрскила, Артавазда, стропти-
вого Илью Муромца, <храброго> Ролана в его проти-
"тавлении <разумному> Оливеру и т.д. Неисто-
63
вость, толкающая богатырей на конфликты с власт
телями и богами, явно подчеркивает их индивидуал
ность. Неслучайно эти конфликты (например, в CJ
чае Ахилла, Сида, Ильи Муромца) гармонически и (
мым естественным образом разрешаются. Это пpo
ходит потому, что эпические герои продолжат
олицетворять прежде всего родо-племенной колле
тив; их личные чувства не в силу особой <сознателы
сти> или <дисциплины>, а совершенно стихийно и
тественно совпадают с общинными эмоциями и ин1
ресами. Личная строптивость на фоне социальн
гармоничности - важная специфика героико-эпич
кого архетипа. Подчеркнем, что в эпосе социум вые
пает уже не в космическом, а племенном или даже]
сударственном обличий.
И только в волшебной сказке, где мифический 1
смос уступает место не племенному государству, a i
мье, процесс <персонализации> проявляется ощу1
мым образом, несмотря на то, что сказочные nepcot
жи гораздо пассивнее эпических (вплоть до иронии
кого Иванушки-дурачка) и что в известном смысле
них действуют волшебные помощники. В сказке rei
часто дается в соотношении со своими соперникам
завистниками, которые стремятся приписать себе
подвиги и овладеть наградой. Выяснение, кто имей
истинный герой, очень важно для сказки, и в рам
ее возникает архетипический мотив <идентифид
ции>, установления авторства подвига. Для нас ваз
подчеркнуть, что герой противопоставляется не т
ко хтоническим чудовищам (например, дракону, кс
рого он должен победить, чтобы спасти царевну), t
членам своего узкого социума, например, стари
братьям или сестрам, мачехиным дочкам, царским1
тьям. Сказка в отличие от мифа открывает путь
свободного сопереживания, для психологии испол
ния желаний: приобретения чудесных предметов,
полняющих желания, и женитьбы на царевне - пр
де всего. Сказочная царевна, сточки зрения юнг
64
цев, есть <Анима> героя, т.е. женский вариант его души
(что достаточно спорно).
Пре-персональный мифический герой в известном
смысле имплицитно отождествлялся с социумом, экс-
плицитно действовал на космическом фоне. Персона-
дизованный сказочный герой представляет личность,
действующую на социальном фоне, выраженном в се-
мейных терминах. Важнейший архетип, порожден-
ный сказкой, - это мнимо <низкий> герой, герой, <не
подающий надежд>, который затем обнаруживает
свою героическую сущность, часто выраженную вол-
шебными помощниками, торжествует над своими
врагами и соперниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
товать в фрейдистском духе как выражение инфан-
тильной эротики в адрес матери и сексуального со-
перничества с отцом.
Примеров разработки темы смены поколений бес-
"/1бнное множество. Упомянем только два: пер-
- тлинкитсткий миф о борьбе молодого Ворона,
УЩСГО культурного героя, со старым вороном, его
дядей. Рассказ включает инцест с женой дяди, попыт->
ки старого Ворона извести героя разными способами)
вплоть до насылания потопа, т.е. водяного Хаоса. Вто-
рой пример - известный греческий миф об Эдипе,
который до сих пор нещадно эксплуатируют психо-
аналитики.
Как сказано, в теме смены поколений отражается
первобытный обряд инициации, посвящения по до-
стижении половой зрелости в полноправные членц
племени. Несомненно, что архетипические мотивы
инициации встречаются и в других, упомянутых въц
ше, героических и календарных мифах. Но инициация
в мифе - акт социальный, переход из одной социаль>
ной группы в другую, акт, который можно рассматри<
вать как своеобразную <космизацию> личности геро
покидающего аморфное сообщество женщин и детей
отсюда и естественное сближение с мифами творение
Но это не только символика пробуждения индивиду
ального сознания, но и символика приобще.ния к с
циуму. Что касается инцеста (запрещенной кровосм
сительной эротической связи), то он в ряде сюжете
сигнализирует о зрелости и готовности героя к иницЩ
ации, способности успешно ее пройти, причем ре
может идти и об инициации высшего уровня - посв
щении в вожди, j
Но за исключением подобных случаев мифы Hj
одобряют инцест. Так, в мифах о детях Ворона у кар
ков и ительменов (выше упоминался миф о Вороне
индейцев-тлинкитов) сын ворона Эмемкут жените
дважды: один раз неудачно, а второй раз - удачн
Первый, неудавшийся брак - это либо брак с <бесп
лезным> существом, либо неправильный инцестуал
ный брак с родной сестрой Инианавут (Синанев
второй удачный брак - с мифологическим суще(
вом, дающим хорошую погоду и удачную охоту. Пщ
бавим, что популярный мифологический, а затем
сказочный архетипический сюжет женитьбы на чуда
ной жене, сбросившей временно звериную (тотемну>
оболочку, при всей фантастичности, утверждает экэ
62
гамный брак с женщиной из другого рода (с другим то-
т-емом). Эти и подобные им мифы не всегда подходят
под психоаналитическое истолкование и, являясь со-
циогенными, выражают процесс социогенеза общест-
ва за счет запрещения внутриродовых инцестуальных
фраков. Таков двойной аспект архетипа инцеста.
Следовательно, мифы и архетипические сюжеты не
только имеют корни в коллективно-бессознательном,
но обращены на Космос и социум, они бессознатель-
но социальны и сознательно космичны в силу сближе-
ния и отождествления социума и Космоса; мифичес-
кие герои пре-персональны, моделируют социум.
Персонализация и элементы того, что Юнг называ-
ет индивидуацией, появляются на постмифологичес-
кой ступени развития словесного искусства.
Далее обратим внимание на исключительность ге-
роя в героических мифах и в героическом эпосе. Эта
исключительность антиципирована в чудесном рож-
дении героя, в происхождении его от богов, зверей
(реликт тотемизма), от инцестуальной связи брата и
сестры (аналог первых людей), в непорочном зачатии
или чудесном рождении у престарелых и прежде без-
детных родителей, или от вкушения плода, или вслед-
ствие волшебства и т.д. Чудесное рождение дополня-
ется героическим детством, во время которого герой-
ребенок проявляет недюжинную силу, убивает чудо-
вищ, мстит за отца и т.д. или, наоборот, временно
проявляет крайнюю пассивность, медленно развива-
ется (сравни юнговский архетип <Дитя>).
В героическом мифе архетипический характер
только намечается. В героическом эпосе он оконча-
тельно формируется как характер смелый, решитель-
ный, гордый, неистовый, строптивый, склонный к пе-
реоценке своих сил. Вспомним <гнев> Ахилла, <неис-
товое сердце> Гильгамеша, буйство и чрезмерную гор-
лыню библейского Самсона, наказанных за гордыню
оборпев Амирана, Абрскила, Артавазда, стропти-
вого Илью Муромца, <храброго> Ролана в его проти-
"тавлении <разумному> Оливеру и т.д. Неисто-
63
вость, толкающая богатырей на конфликты с власт
телями и богами, явно подчеркивает их индивидуал
ность. Неслучайно эти конфликты (например, в CJ
чае Ахилла, Сида, Ильи Муромца) гармонически и (
мым естественным образом разрешаются. Это пpo
ходит потому, что эпические герои продолжат
олицетворять прежде всего родо-племенной колле
тив; их личные чувства не в силу особой <сознателы
сти> или <дисциплины>, а совершенно стихийно и
тественно совпадают с общинными эмоциями и ин1
ресами. Личная строптивость на фоне социальн
гармоничности - важная специфика героико-эпич
кого архетипа. Подчеркнем, что в эпосе социум вые
пает уже не в космическом, а племенном или даже]
сударственном обличий.
И только в волшебной сказке, где мифический 1
смос уступает место не племенному государству, a i
мье, процесс <персонализации> проявляется ощу1
мым образом, несмотря на то, что сказочные nepcot
жи гораздо пассивнее эпических (вплоть до иронии
кого Иванушки-дурачка) и что в известном смысле
них действуют волшебные помощники. В сказке rei
часто дается в соотношении со своими соперникам
завистниками, которые стремятся приписать себе
подвиги и овладеть наградой. Выяснение, кто имей
истинный герой, очень важно для сказки, и в рам
ее возникает архетипический мотив <идентифид
ции>, установления авторства подвига. Для нас ваз
подчеркнуть, что герой противопоставляется не т
ко хтоническим чудовищам (например, дракону, кс
рого он должен победить, чтобы спасти царевну), t
членам своего узкого социума, например, стари
братьям или сестрам, мачехиным дочкам, царским1
тьям. Сказка в отличие от мифа открывает путь
свободного сопереживания, для психологии испол
ния желаний: приобретения чудесных предметов,
полняющих желания, и женитьбы на царевне - пр
де всего. Сказочная царевна, сточки зрения юнг
64
цев, есть <Анима> героя, т.е. женский вариант его души
(что достаточно спорно).
Пре-персональный мифический герой в известном
смысле имплицитно отождествлялся с социумом, экс-
плицитно действовал на космическом фоне. Персона-
дизованный сказочный герой представляет личность,
действующую на социальном фоне, выраженном в се-
мейных терминах. Важнейший архетип, порожден-
ный сказкой, - это мнимо <низкий> герой, герой, <не
подающий надежд>, который затем обнаруживает
свою героическую сущность, часто выраженную вол-
шебными помощниками, торжествует над своими
врагами и соперниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202