Прошло месяца четыре. Мы по-прежнему избегали друг друга, хотя одному из нас это доставляло мучительные страдания.
Однажды по случаю какого-то праздника в доме Даттов готовили сцену из любительского спектакля. Намечалась постановка «Убийства Мегхнада». Я уже много раз бывал на представлениях джатры, ко видеть настоящий театр мне доводилось не часто.
Целый день я не знал покоя, даже о еде забыл. К вечеру мне представился случай помочь в устройстве сцены, и я был наверху блаженства. Мне поистине везло! Актер, игравший роль Рамы, дал мне подержать веревку! Теперь я имел все основания надеяться, что вечером, когда всех ребят, подглядывающих в дырки занавеса за кулисы, будут отгонять палкой, я по милости Рамы избегну их участи. Как знать, может быть, актер даже проведет меня за сцену. Увы! Мои старания и труд не получили никакой награды.
Час за часом простаивал я у входа за кулисы. Рама несколько раз проходил мимо, но даже не узнавал меня, ни разу не поинтересовался, почему я там стою. «Неблагодарный Рама! — думал я.— Неужели ему больше не понадобится, чтобы кто-то держал веревку?»
В десять часов вечера прозвенел первый звонок. Печальный и разочарованный, я прошел поближе к сцене и сел на свое место. Но скоро я забыл все огорчения. Какой это был спектакль! Впоследствии мне довелось часто посещать театр, но ничего подобного я никогда больше не видел. Сам Мегхнад являл собой потрясающее зрелище: ростом в пять футов и почти три фута в обхват. Все говорили—быть ему в новом рождении буйволом. С тех пор прошло немало времени и многое я забыл, но одно помню хорошо —Мегхнад произвел на всех поистине ошеломляющее впечатление. Никто потом не мог затмить его, даже знаменитый Харан Полшай в роли Бхимы, когда, украшенный ветвями морунгового дерева, он устрашал зрителей скрежетом зубов.
Занавес поднялся. Я ожидал появления моего знакомого в роли Лакшмана, который станет показывать чудеса храбрости и геройства, но в это время на сцену буквально выпрыгнул Мегхнад. Сцена заходила ходуном от его прыжка, несколько осветительных ламп опрокинулись и погасли, а у него самого с треском разорвался и упал на пол парчовый пояс. Какой невообразимый шум тут поднялся! Некоторые из зрителей в ужасе закричали, чтобы он сел, другие потребовали немедленно опустить занавес. Но крики не смутили бесстрашного Мегхнада, Отбросив в сторону лук, он подхватил левой рукой штаны и вступил в бой, вооруженный лишь стрелой.
Это был настоящий герой! А какое мужество он продемонстрировал! Безусловно, многим из вас довелось видеть различные битвы, но кому приходилось наблюдать такое сражение, когда у воина нет лука, одна рука находится в небоеспособном состоянии, а вооружен он только стрелой? И все-таки он в конце концов одержал победу! Его противник вынужден был ретироваться и позорно бежать.
Я ликовал, мысленно осыпая Мегхнада бесчисленными похвалами. Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Сзади меня стоял Индро.
— Шрикаето, пойдем со мной,— зашептал он,— тебя зовет сестра.
Я вздрогнул, как от удара током.
— Где она?
— Выйдем отсюда, я расскажу.
Когда же мы вышли, он сказал только: «Иди за мной» — и пошел по дороге.
Подойдя к Ганге, я увидел привязанную к берегу лодку. Мы забрались в нее, и Индро отчалил.
Миновав уже знакомый мне лес, мы причалили, поднялись на берег и скоро оказались возле хижины Шах-джи. Было около полуночи. Мы вошли во двор и увидели сестру, освещенную неярким светом керосиновой лампы. Она сидела на земле возле неподвижного тела Шах-джи, положив его голову себе на колени. Рядом валялась огромная кобра.
Тихим голосом сестра рассказала нам о том, что произошло. Днем Шах-джи ходил к кому-то в город истреблять змей. На вырученные деньги он раздобыл вина и напился пьяным. Домой вернулся только к вечеру и, как она его ни отговаривала, решил поиграть со змеей. Позабавившись, он схватил кобру за хвост, намереваясь посадить ее обратно в корзину, но вдруг, одурманенный вином, наклонился, вздумав поцеловать ее. Змея тоже стала ласкаться к нему и запечатлела на его шее свой страшный поцелуй.
Сестра вытерла заплаканные глаза и посмотрела на меня.
— Знаешь, Шриканто, он понимал, что жить ему осталось недолго. «Что же, умирать—так вместе»,—
крикнул он и, бросив змею на землю» стал топтать ей голову, а потом схватил и хотел разорвать. Вон как вытянул. Так и окончилась их игра.
Она осторожно приподняла покрывало с лица Шах-джи и с нежностью поцеловала его посиневшие губы.
— Ну да ладно. Что поделаешь, Индронатх. Я ни в чем не виню бога.
Искренняя боль, горькая обида и в то же время какая-то мольба прозвучали в ее голосе. Но почему обида?—не мог не удивиться я. И о ком эта мольба?
Некоторое время она сидела неподвижно, а потом снова заговорила:
— Вы еще дети, но, кроме вас, у меня никого нет. Поэтому прошу вас — помогите мне. Там есть одно красивое место.— Она указала куда-то к югу от хижины.— Я давно его приметила и думала, хорошо бы лежать там, когда умру. Утром мы его там похороним. Много горя пришлось ему вытерпеть в этой жизни, пусть хоть теперь обретет покой.
— Ты хочешь похоронить Шах-джи? — недоверчиво спросил Индро.
— А как же? Он ведь мусульманин.
— Ты тоже мусульманка?
— Конечно.
Индро смутился, видимо, не ожидая такого ответа. Он действительно очень любил сестру и в душе продолжал надеяться, что она индуска. А я все равно не поверил ей. Я почему-то никак не мог допустить, чтобы она не была дочерью индуса.
На рассвете Индро выкопал могилу, и мы втроем опустили в нее тело Шах-джи. Этот уголок природа, казалось, специально предназначила для вечного упокоения. Он находился высоко над Гангой, на утесе, который несколько вдавался в ее усыпанный галькой берег. Сверху его укрывали дикие лианы. Трудно было найти подходящее место для того, чтобы надежно спрятать самое дорогое.
У нас было тяжело на сердце, когда мы втроем сидели друг подле друга рядом с четвертым, который спал вечным сном глубоко под землей. Солнце еще не взошло. Снизу доносился плеск реки, в вышине пели зорю лесные птицы. А того, кто жил еще вчера, сегодня уже не было. Кто бы мог предположить вчера утром, что мы так проведем нынешнюю ночь и что последние минуты жизни одного из нас так близки!
Вдруг сестра упала на могилу и зарыдала.
— Мать Ганга! — кричала она.— Дай и мне место у своих ног. Мне больше некуда идти!
Лишь два дня спустя я понял, какая горькая правда заключалась в ее словах.
Индро глянул на меня, вскочил на ноги и подошел к лежавшей на земле девушке. Опустившись рядом с ней на колени, он приподнял ее голову и с таким же отчаянием в голосе, как у нее, проговорил:
— Сестра, пойдем со мной. Моя мать не оставит тебя, примет в свой дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159