— Нет, бабу,—робко возразил тот,— она очень просит вас прийти теперь же.
Это мне показалось странным. Не такой человек Тогора, чтобы очень просить кого-нибудь.
— А чем занят ее муж? — спросил я.
— Он заболел,— сообщил мне портной,— поэтому-то она и велела мне сходить за вами.
Да, тут было не долго заболеть. Я поднялся и отправился вниз. Мусульманин привел меня в дальний угол трюма, где за свернутыми в круги канатами сидела бенгальская девушка лет двадцати трех. За весь переезд я еще ни разу не видел ее. Рядом на грязной подстилке лежал с закрытыми глазами мертвенно-бледный юноша примерно одного с ней возраста. Очевидно, он и был болен.
Увидез меня, девушка не спеша прикрыла лицо краем сари, но я все-таки успел разглядеть ее. Девушку вряд
можно было назвать красавицей, но не заметить ее было
нельзя. Высоким и чистым лбом незнакомка напомнила мне сестру Синоду, и, хотя большой лоб, как известно, не является признаком женской красоты, он невольно привлекал внимание — такая на нем лежала печать ума и рассудительности. В ее проборе алела полоска синдура, а запястья рук схватывали железный браслет и браслет из ракушек, какие носят замужние женщины. Никаких других украшений я не заметил. Одета незнакомка тоже была очень скромно, в самое обыкновенное сари с цветной каймой.
Она обратилась ко мне просто и естественно:
— Вы ведь знакомы с господином доктором, попросите его посмотреть больного.
— Мы с ним познакомились только сегодня,— уточнил я,— но, по-моему, он хороший человек. А собственно, в чем дело?
— Пусть он посмотрит его.— Бенгалка кивнула на больного и добавила: — Вы не беспокойтесь, доктору не придется спускаться к нам, он сможет подняться наверх сам.
Я задумался.
— Но ведь доктору придется что-то заплатить,— заметил я ей.— Кстати, чем он болен?
Вначале я принял юношу за ее мужа, ко их разговор заставил меня усомниться в правильности моего предположения.
— У тебя живот заболел еще дома?—-спросила она, низко склонившись над ним.
Тот утвердительно кивнул головой.
— Да,— сообщила она мне,—ему стало плохо еще дома, а вчера начался жар. Нужно дать ему лекарства.
Я дотронулся до юноши, убедился в том, что температура у него действительно высокая, и отправился на поиски доктора.
Тот пришел в трюм, осмотрел больного и назначил ему лекарство. А потом, повернувшись ко мне, предложил:
— Идемте, Шриканто-бабу, ко мне. Посидим поговорим.
Он оказался очень симпатичным человеком.
— Чай пьете? — спросил он меня, когда мы вошли к нему в каюту.
— Пью,— ответил я.
— С бисквитами?
— Да.
— Ну и прекрасно. Подкрепившись, мы уселись в кресла.
— Как вы познакомились с ними?—поинтересовался доктор.
— Эта женщина попросила меня помочь им.
— Да, тут помощь действительно требовалась,— согласился он и вдруг спросил:—А вы женаты?
— Нет.
— Ну тогда можно продолжать знакомство,— заметил он.— Тем более что у парня дела совсем плохи, все признаки тифа, долго он не протянет. Смотрите только, как бы вас не опередили.
— Доктор, о чем вы говорите! — упрекнул я его. Но тот не смутился.
— Впрочем, не важно, кто из них кого подцепил. А девица-то, по всему видно, из современных. Смело разговаривает.
— Как вы можете так думать о них? — с укором сказал я ему.
— Да ведь в каждом рейсе повторяется одно и то же,— насмешливо проговорил он.— Прошлый раз с нами ехала такая же пара из Белгора... Приедете в Бирму — сами убедитесь.
В дальнейшем я был вынужден признать его правоту, но тогда его слова меня покоробили.
Простившись с доктором, я снова спустился в трюм навестить мастера Нондо. Я застал его за приготовлением к трапезе — вместе со своей супругой он собирался отведать сладкой запеканки. Мастер почтительно поздоровался со мной, сложив руки в пронаме, и тут же поинтересовался молодой бенгалкой.
— Кто она такая?
— А тебе какое дело до нее? — сердито прикрикнула на него Тогора, наматывая на голову нечто вроде чалмы,— она жаловалась на головную боль.
Бедный мастер обернулся ко мне.
— Вот всегда она так — нельзя и спросить о другой женщине. Глупая ты! — сказал он жене.—Ведь она тоже бенгалка и к тому же едет в Рангун.
Тогора мгновенно забыла о головной боли, сорвала повязку, тоже повернулась ко мне и, выпучив круглые глаза, возмущенно заговорила:
— Если бы вы знали, бабу, сколько таких мастеров видела на своем веку Тогора из касты боштоми. Скольких она в люди вывела! А он думает провести ее! Вижу, вижу,— крикнула она мужу,— ты уже готов бежать туда. Ждешь только удобного случая! Ты что, лекарь? Смотри, мастер, добром это не кончится. Еще раз пойдешь туда — пеняй на себя.
Нондо тоже вскипел:
— Я не обезьяна на цепочке, чтобы вечно прыгать вокруг тебя, ходить, куда поведешь. Захочу — и снова навещу больного. Тебя не спрошу.
И он занялся запеканкой.
— Посмотрим,—пригрозила ему Тогора, снова наматывая на голову свою чалму.
Я отправился восвояси. «И так они прожили двадцать лет!»—думал я, поднимаясь наверх. Жизнь научила Того-ру никогда не ослаблять узду, а при необходимости действовать и хитростью. Она понимала: там, где нет настоящей привязанности, удержать завоеванное можно только силой. Следует всегда быть начеку, иначе она рискует потерять мастера Нондо — он незаметно отдалится от нее, как ушла когда-то от нее молодость... Но кто же все-таки была та молодая бенгалка, вызвавшая резкую антипатию Тогоры и пренебрежение доктора? Мысль о ней не давала мне покоя. Тогора заявляла, что сразу раскусила ее, потому что достаточно опытна в подобных делах, ее, Тогору, не проведешь, а доктор утверждал, что насмотрелся на палубных пассажиров и теперь видит всех насквозь. Он был абсолютно уверен в своей правоте. И так всегда! Разве усомнится кто-нибудь в собственном умении разбираться в ближних? Каждый мнит себя знатоком человеческих душ, а многие ли сумели разобраться в самих себе? Нет, решил я, такому битому жизнью человеку, как я, следует быть осторожным. Раз встречаются женщины, подобные Онноде, разумнее оставаться наивным и не считать людей дурными, чем в ослеплении от собственного ума осуждать и презирать их. А потому я решил не разделять мнения моих опытных и проницательных знакомых. Одно только смущало меня— почему доктор употребил слово «современная»?
Поздно вечером бенгалка снова прислала за мной. На этот раз я познакомился с ней поближе. Ее звали Обхоия, она принадлежала к касте кайоста. Больной юноша— Рохини Сингх — был ее земляком и по обычаям, бытующим в деревне, приходился ей братом, во всяком случае, так она его называла. Сообщив мне, что от лекарств Рохини стало лучше, Обхоия тут же заговорила на другую тему. Она быстро освоилась со мной и стала обращаться, как со своим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159