Однако вслух я ничего не сказал. Раджлакшми тоже молчала, только взяла руку госпожи Кушари и сочувственно пожала ее.
— Вы ведь и их кормильцы тоже,— заметила госпожа Кушари, справившись со своим волнением.— Вот я и сказала своему хозяину: придумай предлог и пригласи к нам наших благодетелей. Перед ними стесняться нечего. Я расскажу им о своем горе, может, они что-нибудь придумают...
Она потянула край сари и вытерла им слезы. Дело принимало неожиданный оборот. Я взглянул на Раджлакшми и понял, что она недоумевала так же, как и я. Мы оба безмолвствовали, и тогда госпожа Кушари поведала нам о своей беде.
Приглашение на обед служило для них предлогом * заманить нас к себе — они заранее знали, что Раджлакшми ни к чему не притронется в их доме. Госпожа Кушари и мужа удалила только затем, чтобы чувствовать себя свободнее. Не решаюсь судить, насколько правдива была ее история, невразумительно поведанная нам сквозь слезы, тем более что мы выслушали только одну из заинтересованных сторон, но миссия, которую так неожиданно попросили нас выполнить, показалась нам хоть и трудной, но лестной.
Суть ее рассказа состояла в том, что эта семья, несмотря на материальное благополучие, была глубоко несчастна. Госпожа Кушари с мужем не только страдали от незаслуженной обиды, но были опозорены перед всем миром. Они не смели смотреть людям в глаза, и причиной всех их бед явилась их молодая невестка Шунонда, жена младшего брата господина Кушари, Джодунатха, хотя и от деверя им теперь тоже приходилось терпеть. А так как эта бунтовщица со своим мужем были нашими арендаторами, то нас и просили призвать их к порядку.
Госпожа Кушари начала свою историю издалека, еще с того времени, когда умерли ее свекор со свекровью, оставив семилетнего Джоду сиротой. С тех пор все заботы по его воспитанию легли на ее плечи. Она и несла их вплоть до того рокового дня.
Свою самостоятельную жизнь молодая семья начала с очень незавидным состоянием. Все имущество господина Кушари состояло из небольшого глинобитного дома, трех бкгхов земли и нескольких духовных учеников. Своим теперешним достатком он обязан только собственным усилиям. Джодунатх никогда ничем не помогал им, да его и не просили ни о какой помощи.
— А сейчас он, вероятно, предъявляет вам свои претензии? — предположил я.
Госпожа Кушари отрицательно покачала головой.
— Какие претензии, бабу, когда он и так знает, что все это его... Да он и взял бы наше богатство, не помешай ему Шунонда. Она-то и разбила нашу дружную семью.
— А ваш сын? — удивился я.— Разве его вы не принимаете в расчет?
Она не сразу поняла меня, но потом догадалась:
— Вы, вероятно, говорите о Биджое? Но он нам вовсе не сын. Он ученик Джодунатха. Только живет у нас.— Разъяснив нам положение Биджоя, она продолжала: — Только всевышний да наши соседи знают, каких трудов стоило нам вырастить Джодунатха. Он все забыл, но мы-то помним.— Кончиками пальцев она вытерла уголки глаз.— Я одела ему священный шнур. Потом мой муж решил отправить его в Михипур учиться в толе Шиву Торколонкара. Я не могла отпустить мальчика одного и поехала вместе с ним, чтобы быть возле. Когда через несколько лет он окончил школу, муж стал искать ему невесту. А тот, ничего нам не говоря, взял да и женился на дочери Шиву Торколонкара, своего учителя. Ну пусть бы он мне ничего не сказал, я ему только невестка. Но ведь он даже с братом не посоветовался!
— Может быть, у него были на это особые причины?— осторожно предположил я.
— Иу конечно! Он знал, брат никогда не согласится на этот брак — они нам неровня ни по роду, ни по положению в обществе. Муж как узнал об этой свадьбе, так прямо заболел от стыда и горя—целый месяц ни с кем говорить не мог. Но я не сердилась. Сердце мое растаяло, как только я увидела Шунонду. А что стало со мной, когда я узнала, что мать ее умерла, а отец, выдав ее за Джодунат-ха, ушел в саньяси, я и сказать вам не могу. Так я ее жалела, так хотела ей добра! А она вот как мне отплатила за все! — Из глаз госпожи Кушари снова закапали слезы. Мы с Раджлакшми молчали, понимая, что сама драма еще впереди.
— Где же они теперь? — спросила наконец Раджлакшми.
Госпожа Кушари кивнула в сторону деревни. Какое-то время она из-за волнения не могла говорить. Потом вдруг заметила, что я уже кончил есть, и спохватилась.
— Ах, бабу, простите меня,— сокрушенно сказала она.— Если рассказывать все о нашем несчастье, то целого дня не хватит, да и вам слушать надоест. Я поведаю вам только самое главное. О том скандале, из-за которого и распалась наша чудесная семья. Когда-то все это имущество принадлежало одному ткачу. Только оно уже давно перешло к нам. Так вот, года полтора назад явилась сюда вдова этого ткача со своим малолетним сыном и наговорила нам невесть чего. А Шунонда случайно услышала ее, когда шла на кухню после омовения. Ведь все, что говорила эта ткачиха, могло оказаться неправдой. Но Шунонда ей поверила. Слова этой женщины так потрясли ее, что она буквально застыла на месте. Те уже давно ушли, а она все с места сдвинуться не могла. Я ей говорю: «Что с тобой, Шунонда? Или ты думаешь, время остановилось?» А она как взглянет на меня, мне даже страшно стало — глаза горят, в лице ни кровинки. Словно эта ткачиха своими словами всю ее кровь высосала. Потом медленно подошла ко мне и сказала: «Сестра, верните вдове имущество ее мужа. Неужели вы хотите, чтобы ее ребенок стал нищим?» — «О чем ты говоришь?» — воскликнула я.— Ведь все состояние кривого Бошака продали за долги, а твой деверь его купил! Где это видано, чтобы купленное отдавали обратно?» А она мне в ответ: «Откуда деверь взял столько денег, чтобы купить все это?» Тут я совсем рассердилась и говорю ей: «Иди и спроси у него сама. Он покупал это имущество, а не я». И я ушла совершать дневной обряд.
— Значит, она хотела, чтобы вы вернули вещи, купленные на распродаже? — уточнила Раджлакшми.
— Ну да,— ответила госпожа Кушари и почему-то смутилась.— Знаете, не то чтобы на распродаже, а так... Мы ведь были их домашними жрецами, и, когда кривой Бошак умирал, он поручил свою семью господину Кушари. Мы ведь тогда не знали, что он был весь в долгах.
Слова госпожи Кушари ошеломили нас. Мрачное подозрение закралось нам в сердце. Но та, по-видимому, ничего не замечала.
— Совершила я обряд, вернулась, а она все ни с места. А время-то самое горячее. Муж вот-вот должен вернуться из конторы, деверь с Бину пошли поглядеть на хозяйство, тоже скоро придут. А Биджой уже ушел совершать омовение — сейчас вернется и начнет совершать богослужение. Я прямо так и вскипела. «Ты что,— спрашиваю,— так и не пойдешь сегодня на кухню? Целый день будешь думать об этой негоднице ткачихе? Мало ли что она наплела тут!» Шунонда посмотрела на меня и говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
— Вы ведь и их кормильцы тоже,— заметила госпожа Кушари, справившись со своим волнением.— Вот я и сказала своему хозяину: придумай предлог и пригласи к нам наших благодетелей. Перед ними стесняться нечего. Я расскажу им о своем горе, может, они что-нибудь придумают...
Она потянула край сари и вытерла им слезы. Дело принимало неожиданный оборот. Я взглянул на Раджлакшми и понял, что она недоумевала так же, как и я. Мы оба безмолвствовали, и тогда госпожа Кушари поведала нам о своей беде.
Приглашение на обед служило для них предлогом * заманить нас к себе — они заранее знали, что Раджлакшми ни к чему не притронется в их доме. Госпожа Кушари и мужа удалила только затем, чтобы чувствовать себя свободнее. Не решаюсь судить, насколько правдива была ее история, невразумительно поведанная нам сквозь слезы, тем более что мы выслушали только одну из заинтересованных сторон, но миссия, которую так неожиданно попросили нас выполнить, показалась нам хоть и трудной, но лестной.
Суть ее рассказа состояла в том, что эта семья, несмотря на материальное благополучие, была глубоко несчастна. Госпожа Кушари с мужем не только страдали от незаслуженной обиды, но были опозорены перед всем миром. Они не смели смотреть людям в глаза, и причиной всех их бед явилась их молодая невестка Шунонда, жена младшего брата господина Кушари, Джодунатха, хотя и от деверя им теперь тоже приходилось терпеть. А так как эта бунтовщица со своим мужем были нашими арендаторами, то нас и просили призвать их к порядку.
Госпожа Кушари начала свою историю издалека, еще с того времени, когда умерли ее свекор со свекровью, оставив семилетнего Джоду сиротой. С тех пор все заботы по его воспитанию легли на ее плечи. Она и несла их вплоть до того рокового дня.
Свою самостоятельную жизнь молодая семья начала с очень незавидным состоянием. Все имущество господина Кушари состояло из небольшого глинобитного дома, трех бкгхов земли и нескольких духовных учеников. Своим теперешним достатком он обязан только собственным усилиям. Джодунатх никогда ничем не помогал им, да его и не просили ни о какой помощи.
— А сейчас он, вероятно, предъявляет вам свои претензии? — предположил я.
Госпожа Кушари отрицательно покачала головой.
— Какие претензии, бабу, когда он и так знает, что все это его... Да он и взял бы наше богатство, не помешай ему Шунонда. Она-то и разбила нашу дружную семью.
— А ваш сын? — удивился я.— Разве его вы не принимаете в расчет?
Она не сразу поняла меня, но потом догадалась:
— Вы, вероятно, говорите о Биджое? Но он нам вовсе не сын. Он ученик Джодунатха. Только живет у нас.— Разъяснив нам положение Биджоя, она продолжала: — Только всевышний да наши соседи знают, каких трудов стоило нам вырастить Джодунатха. Он все забыл, но мы-то помним.— Кончиками пальцев она вытерла уголки глаз.— Я одела ему священный шнур. Потом мой муж решил отправить его в Михипур учиться в толе Шиву Торколонкара. Я не могла отпустить мальчика одного и поехала вместе с ним, чтобы быть возле. Когда через несколько лет он окончил школу, муж стал искать ему невесту. А тот, ничего нам не говоря, взял да и женился на дочери Шиву Торколонкара, своего учителя. Ну пусть бы он мне ничего не сказал, я ему только невестка. Но ведь он даже с братом не посоветовался!
— Может быть, у него были на это особые причины?— осторожно предположил я.
— Иу конечно! Он знал, брат никогда не согласится на этот брак — они нам неровня ни по роду, ни по положению в обществе. Муж как узнал об этой свадьбе, так прямо заболел от стыда и горя—целый месяц ни с кем говорить не мог. Но я не сердилась. Сердце мое растаяло, как только я увидела Шунонду. А что стало со мной, когда я узнала, что мать ее умерла, а отец, выдав ее за Джодунат-ха, ушел в саньяси, я и сказать вам не могу. Так я ее жалела, так хотела ей добра! А она вот как мне отплатила за все! — Из глаз госпожи Кушари снова закапали слезы. Мы с Раджлакшми молчали, понимая, что сама драма еще впереди.
— Где же они теперь? — спросила наконец Раджлакшми.
Госпожа Кушари кивнула в сторону деревни. Какое-то время она из-за волнения не могла говорить. Потом вдруг заметила, что я уже кончил есть, и спохватилась.
— Ах, бабу, простите меня,— сокрушенно сказала она.— Если рассказывать все о нашем несчастье, то целого дня не хватит, да и вам слушать надоест. Я поведаю вам только самое главное. О том скандале, из-за которого и распалась наша чудесная семья. Когда-то все это имущество принадлежало одному ткачу. Только оно уже давно перешло к нам. Так вот, года полтора назад явилась сюда вдова этого ткача со своим малолетним сыном и наговорила нам невесть чего. А Шунонда случайно услышала ее, когда шла на кухню после омовения. Ведь все, что говорила эта ткачиха, могло оказаться неправдой. Но Шунонда ей поверила. Слова этой женщины так потрясли ее, что она буквально застыла на месте. Те уже давно ушли, а она все с места сдвинуться не могла. Я ей говорю: «Что с тобой, Шунонда? Или ты думаешь, время остановилось?» А она как взглянет на меня, мне даже страшно стало — глаза горят, в лице ни кровинки. Словно эта ткачиха своими словами всю ее кровь высосала. Потом медленно подошла ко мне и сказала: «Сестра, верните вдове имущество ее мужа. Неужели вы хотите, чтобы ее ребенок стал нищим?» — «О чем ты говоришь?» — воскликнула я.— Ведь все состояние кривого Бошака продали за долги, а твой деверь его купил! Где это видано, чтобы купленное отдавали обратно?» А она мне в ответ: «Откуда деверь взял столько денег, чтобы купить все это?» Тут я совсем рассердилась и говорю ей: «Иди и спроси у него сама. Он покупал это имущество, а не я». И я ушла совершать дневной обряд.
— Значит, она хотела, чтобы вы вернули вещи, купленные на распродаже? — уточнила Раджлакшми.
— Ну да,— ответила госпожа Кушари и почему-то смутилась.— Знаете, не то чтобы на распродаже, а так... Мы ведь были их домашними жрецами, и, когда кривой Бошак умирал, он поручил свою семью господину Кушари. Мы ведь тогда не знали, что он был весь в долгах.
Слова госпожи Кушари ошеломили нас. Мрачное подозрение закралось нам в сердце. Но та, по-видимому, ничего не замечала.
— Совершила я обряд, вернулась, а она все ни с места. А время-то самое горячее. Муж вот-вот должен вернуться из конторы, деверь с Бину пошли поглядеть на хозяйство, тоже скоро придут. А Биджой уже ушел совершать омовение — сейчас вернется и начнет совершать богослужение. Я прямо так и вскипела. «Ты что,— спрашиваю,— так и не пойдешь сегодня на кухню? Целый день будешь думать об этой негоднице ткачихе? Мало ли что она наплела тут!» Шунонда посмотрела на меня и говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159