Идемте со мной, я вам покажу его дом. Вам очень повезло, господин мой, что вы меня встретили. А то скажете! Мастер Нондо! Да кто его тут за мастера считает!.. А вы сами-то кто будете?
Услышав, что я брахман, он отвесил мне почтительный поклон.
— Надеетесь получить у него работу? — поинтересовался он.— Может быть, и удастся, но без взятки не обойтись. В размере вашего двухмесячного жалованья. Согласны? Тогда он станет платить вам по восемнадцать ан в день. Не больше.
Я сказал ему, что в работе пока не нуждаюсь, а Нондо разыскиваю только потому, что он обещал помочь мне с жильем.
Хорипод удивился:
— Зачем же вам к нему обращаться? Вы ведь благородный человек, почему бы вам не остановиться в каком-нибудь пансионе?
— Но я не знаю ни одного здешнего пансиона,— признался я.
Хорипод, к сожалению, тоже не знал, но обещал к вечеру выяснить этот вопрос, а идти мне сейчас к Нондо отсоветовал: тот уже ушел на работу, дома осталась одна Тогора, которая, конечно, заперлась и теперь спит. Не дай бог разбудить ее!
Нрав Тогоры мне уже был известен, и предостережение бенгальца меня смутило. Я не знал, как поступить. Видя мою нерешительность, тот предложил:
— А почему бы вам не пойти к господину Да? У него хорошая гостиница. Сможете там помыться, привести себя в порядок и отдохнуть немного. Побудете у него до вечера, а там что-нибудь придумаем. Идемте.
Беседуя, мы направились к дому господина Да. Когда мы вошли в столовую, там обедало человек десять— пятнадцать. Эти люди преподали мне хороший урок.
В английском языке существует два слова: (инстинкт) и (предрассудок), мы же употребляем одно — «обычай». Не трудно догадаться, что понятия эти отнюдь не тождественны, а у господина Да я имел возможность убедиться в том, что наше понятие «обычай» никак не соответствует значению слова «инстинкт». Там я воочию увидел, как относительны все наши предрассудки, связанные с кастовыми различиями, осквернением от прикосновения и т. п., как непрочны они и как легко люди могут освободиться от их пут. Я не собираюсь спорить по поводу целесообразности кастовой системы и разубеждать тех, кто утверждает, будто кастовые оковы приносят людям чувство гордости и удовлетворения, но я решительно не согласен с мнением тех наших пуристов, которые, удобно устроившись у себя в деревнях, заявляют, что все эти кастовые представления вошли в нашу плоть и кровь, стали для нас внутренней потребностью, даже инстинктивной необходимостью и избавиться от них крайне трудно. В самом деле, стоит только человеку попасть туда, где эти условности не соблюдаются, как он сразу освобождается от их влияния, хоть они и освящены верой множества поколений. В Англии быстро освободиться от кастового сознания заставляет индийцев необходимость есть мясо. Там отступниками становятся даже те, кто у себя на родине никогда к нему и не прикасался,— обстоятельства заставляют. Бирма расположена совсем рядом с Индией — каких-нибудь три-четыре дня пути по морю. Отправляются туда главным образом бенгальцы, и в большинстве своем брахманы, ибо в наш век они всех перещеголяли своей алчностью. И уже по пути в этот вожделенный край они отбрасывают всякую брезгливость в отношении пищи, не гнушаясь есть дешевую корабельную еду, которую, кстати сказать, готовят мусульманские и португальские повара, а из каких продуктов—лучше не спрашивать. Даже самый наивный простак и тот понимает, что на корабле дваждырожденным не подают риса с топленым маслом на банановых листьях. А те, кто все-таки воздерживается от пароходной стряпни, не отказывают в чае, хлебе и фруктах, нимало не смущаясь тем соображением, что здесь все съестные припасы — и запрещенное шастрами мясо, и бананы—хранятся вместе в общем холодильнике. Причем корабельные власти и не пытаются скрывать от пассажиров этот факт. Единственным утешением в подобной ситуации является то, что переселенцам в Бирму удалось каким-то образом избежать внимания авторов священных книг, против них не предусмотрен остракизм и какие-либо наказания за их поездки за море, иначе и в Бирме тоже непременно образовалось бы свое миниатюрное брахманское общество. Но оставим эту тему. Вернемся лучше к клиентам господина Да, сидевшим все вместе за общим столом. Они производили впечатление отнюдь не благородных, а самых простых людей, собравшихся здесь в обеденный перерыв поесть риса, и, вероятно, все работали в соседних мастерских, расположенных с трех сторон пустыря, возле которого и находилось это славное заведение. А за ним начинался поселок,— вытянувшись в ряд, вплотную друг к другу стояли ветхие лачуги, где обитали китайцы, бирманцы, мадрасцы, ориссцы, телугу, мусульмане из Читтагонга, хиндустанцы и наши соотечественники—бенгальцы. Они-то и показали мне, как нетрудно отвыкнуть от пренебрежительного отношения к людям из низших каст. Ну а если кое-кто из наших ретивых поборников традиций оказывается не в состоянии перебороть себя, то отнюдь не потому, что это им не под силу, а совершенно по другой причине, о которой лучше не упоминать, дабы не вызывать ненужной полемики.
Господин Да принял меня очень приветливо и тут же проводил в небольшую комнату.
— Живите здесь сколько хотите,— сказал он мне,— а о плате не беспокойтесь. Питаться тоже можете у меня. Рассчитаемся потом, когда вы устроитесь на работу.
— Но ведь вы совсем не знаете меня,— удивился я его гостеприимству.— Вдруг я целый месяц проживу у вас, а потом исчезну, ничего не заплатив?
Господин Да улыбнулся и постучал себя по лбу.
— Главное, чтобы у меня тут все оставалось,— сказал он.
— Ну,— усмехнулся я,— на это я не позарюсь. Господин Да кивнул головой и уже серьезно сказал:
— Что делать, приходится рисковать и уповать на свою судьбу. Я так всем и говорю.
Месяцев пять спустя он наглядно продемонстрировал проживающим в гостинице свою веру в судьбу и надежду на удачу, когда в одно прекрасное утро скрылся, прихватив с собой деньги и ценности, оставленные ему в залог,— кольца, часы и т. д.— и на этот раз предоставив выяснять отношения с судьбой самим постояльцам. Однако тогда, в нашу первую встречу, господин Да произвел на меня самое благоприятное впечатление. Я стал его новым клиентом и занял предложенную мне комнатенку, неподалеку от столовой. Вечером ко мне явилась служанка, молодая бенгалка, чтобы подать ужин. Я удивился такому вниманию, тем более, что из столовой доносились голоса собравшихся там людей.
— Почему ты накрываешь мне здесь, а не вместе со всеми? — спросил я ее.
— Вам не годится сидеть вместе с ними, господин,— объяснила служанка.— Они ведь простой народ, мастеровые.
Меня позабавила такая точка зрения. Значит, они считали меня благородным господином, которому зазорно общаться с рабочими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Услышав, что я брахман, он отвесил мне почтительный поклон.
— Надеетесь получить у него работу? — поинтересовался он.— Может быть, и удастся, но без взятки не обойтись. В размере вашего двухмесячного жалованья. Согласны? Тогда он станет платить вам по восемнадцать ан в день. Не больше.
Я сказал ему, что в работе пока не нуждаюсь, а Нондо разыскиваю только потому, что он обещал помочь мне с жильем.
Хорипод удивился:
— Зачем же вам к нему обращаться? Вы ведь благородный человек, почему бы вам не остановиться в каком-нибудь пансионе?
— Но я не знаю ни одного здешнего пансиона,— признался я.
Хорипод, к сожалению, тоже не знал, но обещал к вечеру выяснить этот вопрос, а идти мне сейчас к Нондо отсоветовал: тот уже ушел на работу, дома осталась одна Тогора, которая, конечно, заперлась и теперь спит. Не дай бог разбудить ее!
Нрав Тогоры мне уже был известен, и предостережение бенгальца меня смутило. Я не знал, как поступить. Видя мою нерешительность, тот предложил:
— А почему бы вам не пойти к господину Да? У него хорошая гостиница. Сможете там помыться, привести себя в порядок и отдохнуть немного. Побудете у него до вечера, а там что-нибудь придумаем. Идемте.
Беседуя, мы направились к дому господина Да. Когда мы вошли в столовую, там обедало человек десять— пятнадцать. Эти люди преподали мне хороший урок.
В английском языке существует два слова: (инстинкт) и (предрассудок), мы же употребляем одно — «обычай». Не трудно догадаться, что понятия эти отнюдь не тождественны, а у господина Да я имел возможность убедиться в том, что наше понятие «обычай» никак не соответствует значению слова «инстинкт». Там я воочию увидел, как относительны все наши предрассудки, связанные с кастовыми различиями, осквернением от прикосновения и т. п., как непрочны они и как легко люди могут освободиться от их пут. Я не собираюсь спорить по поводу целесообразности кастовой системы и разубеждать тех, кто утверждает, будто кастовые оковы приносят людям чувство гордости и удовлетворения, но я решительно не согласен с мнением тех наших пуристов, которые, удобно устроившись у себя в деревнях, заявляют, что все эти кастовые представления вошли в нашу плоть и кровь, стали для нас внутренней потребностью, даже инстинктивной необходимостью и избавиться от них крайне трудно. В самом деле, стоит только человеку попасть туда, где эти условности не соблюдаются, как он сразу освобождается от их влияния, хоть они и освящены верой множества поколений. В Англии быстро освободиться от кастового сознания заставляет индийцев необходимость есть мясо. Там отступниками становятся даже те, кто у себя на родине никогда к нему и не прикасался,— обстоятельства заставляют. Бирма расположена совсем рядом с Индией — каких-нибудь три-четыре дня пути по морю. Отправляются туда главным образом бенгальцы, и в большинстве своем брахманы, ибо в наш век они всех перещеголяли своей алчностью. И уже по пути в этот вожделенный край они отбрасывают всякую брезгливость в отношении пищи, не гнушаясь есть дешевую корабельную еду, которую, кстати сказать, готовят мусульманские и португальские повара, а из каких продуктов—лучше не спрашивать. Даже самый наивный простак и тот понимает, что на корабле дваждырожденным не подают риса с топленым маслом на банановых листьях. А те, кто все-таки воздерживается от пароходной стряпни, не отказывают в чае, хлебе и фруктах, нимало не смущаясь тем соображением, что здесь все съестные припасы — и запрещенное шастрами мясо, и бананы—хранятся вместе в общем холодильнике. Причем корабельные власти и не пытаются скрывать от пассажиров этот факт. Единственным утешением в подобной ситуации является то, что переселенцам в Бирму удалось каким-то образом избежать внимания авторов священных книг, против них не предусмотрен остракизм и какие-либо наказания за их поездки за море, иначе и в Бирме тоже непременно образовалось бы свое миниатюрное брахманское общество. Но оставим эту тему. Вернемся лучше к клиентам господина Да, сидевшим все вместе за общим столом. Они производили впечатление отнюдь не благородных, а самых простых людей, собравшихся здесь в обеденный перерыв поесть риса, и, вероятно, все работали в соседних мастерских, расположенных с трех сторон пустыря, возле которого и находилось это славное заведение. А за ним начинался поселок,— вытянувшись в ряд, вплотную друг к другу стояли ветхие лачуги, где обитали китайцы, бирманцы, мадрасцы, ориссцы, телугу, мусульмане из Читтагонга, хиндустанцы и наши соотечественники—бенгальцы. Они-то и показали мне, как нетрудно отвыкнуть от пренебрежительного отношения к людям из низших каст. Ну а если кое-кто из наших ретивых поборников традиций оказывается не в состоянии перебороть себя, то отнюдь не потому, что это им не под силу, а совершенно по другой причине, о которой лучше не упоминать, дабы не вызывать ненужной полемики.
Господин Да принял меня очень приветливо и тут же проводил в небольшую комнату.
— Живите здесь сколько хотите,— сказал он мне,— а о плате не беспокойтесь. Питаться тоже можете у меня. Рассчитаемся потом, когда вы устроитесь на работу.
— Но ведь вы совсем не знаете меня,— удивился я его гостеприимству.— Вдруг я целый месяц проживу у вас, а потом исчезну, ничего не заплатив?
Господин Да улыбнулся и постучал себя по лбу.
— Главное, чтобы у меня тут все оставалось,— сказал он.
— Ну,— усмехнулся я,— на это я не позарюсь. Господин Да кивнул головой и уже серьезно сказал:
— Что делать, приходится рисковать и уповать на свою судьбу. Я так всем и говорю.
Месяцев пять спустя он наглядно продемонстрировал проживающим в гостинице свою веру в судьбу и надежду на удачу, когда в одно прекрасное утро скрылся, прихватив с собой деньги и ценности, оставленные ему в залог,— кольца, часы и т. д.— и на этот раз предоставив выяснять отношения с судьбой самим постояльцам. Однако тогда, в нашу первую встречу, господин Да произвел на меня самое благоприятное впечатление. Я стал его новым клиентом и занял предложенную мне комнатенку, неподалеку от столовой. Вечером ко мне явилась служанка, молодая бенгалка, чтобы подать ужин. Я удивился такому вниманию, тем более, что из столовой доносились голоса собравшихся там людей.
— Почему ты накрываешь мне здесь, а не вместе со всеми? — спросил я ее.
— Вам не годится сидеть вместе с ними, господин,— объяснила служанка.— Они ведь простой народ, мастеровые.
Меня позабавила такая точка зрения. Значит, они считали меня благородным господином, которому зазорно общаться с рабочими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159