Два дня тому назад произошла очередная стычка, однако Нобин нисколько не сожалел о том, что разбил жене голову. Он и предположить не мог, чтобы она привела полицию.
Когда накануне утром истошный вопль Малоти вновь разрезал воздух, возвестив, таким образом, начало очередного дня, Раджлакшми, оставив хозяйственные дела, подошла ко мне и сказала:
— Невозможно больше выносить эти постоянные скандалы. Поди дай несчастной денег, пусть она убирается куда-нибудь.
— Нобин виноват ничуть не меньше ее,— заметил я.— Работать не желает, только и делает, что расчесывает свои волосы да удит рыбу. А стоит завестись деньгам, так сразу напивается и лезет драться. Всем этим художествам он выучился в городе.
— Оба хороши,— проворчала Раджлакшми.— Да и когда ему работать при такой жене.
Мы потеряли всякое терпение. Два раза я пытался рассудить их, но безрезультатно. Теперь я намеревался сразу после завтрака послать за скандалистами, чтобы вынести им свое последнее и категорическое решение. Однако звать никого не пришлось — в полдень в усадьбу ввалилась целая толпа.
— Господин мой! — кинулся ко мне Нобин.— Я больше
не хочу жить с ней. Это совсем пропащая женщина. Пусть уходит из моего дома!
— Пускай сначала снимет мой свадебный браслет! — крикнула бойкая Малоти.
— А ты верни серебряные браслеты, которые я тебе дал.
Малоти тут же сорвала браслеты и швырнула их прочь. Нобин подобрал украшения.
— Железный сундук я тоже тебе не оставлю,— заявил он.
— Пожалуйста! — крикнула его супруга и, вытащив ключ, завязанный в край сари, бросила его к ногам Нобина.
Нобин тут же демонстративно разломал ее браслет из ракушек, стянул с ее руки железный браслет и бросил их за ограду.
— Вот, объявляю тебя вдовой.
Я оторопело посмотрел на него, и тогда один из стариков объяснил мне, что все происходит так, как и полагается, а иначе Малоти не сможет снова выйти замуж.
Слово за слово, и мне стала ясна подоплека происходившего. Оказывается, уже шесть месяцев, как брату старшего зятя Бишонатха приглянулась Малоти. Он человек состоятельный и пообещал ее отцу дать за нее двадцать рупий наличными, а ей самой подарить ножные браслеты, серебряные браслеты для рук и золотое кольцо в нос. Он даже оставил эти вещи в залог Бишонатху,
Теперь вся эта история предстала передо мной в особенно неприглядном свете. Оказывается, тут уже давно строился гнусный заговор, а я невольно способствовал ему.
— Вот и хорошо,— заявил Нобин.— Я сам этого хотел. Поеду в город, запросто устроюсь там на работу и буду жить припеваючи! А таких, как ты,— он повернулся к Малоти,— у меня будет хоть отбавляй. Вон староста Хори из Гонгамати сколько времени пристает ко мне, чтоб я женился на его дочери. Ты и ногтя ее не стоишь!
Он сунул в карман на поясе браслеты и ключ от сундука и ушел. Но как бы он ни хорохорился, выражение его лица отнюдь не свидетельствовало о том, что перспектива устроиться на работу в городе или жениться на дочери старосты его особенно радовала.
Ко мне подошел Ротон.
— Бабу,— сказал он,— ма просит вас положить конец этому безобразию.
Но делать уже, собственно, было нечего — инцидент оказался исчерпан. Бишонатх с дочерью тоже собирались
уходить. Опасаясь, как бы они не вздумали взять прах от моих ног, я поспешил скрыться в доме.
«Ладно,— подумал я.— Наверное, так тому и положено быть. Раз они довели друг друга до такого состояния, то ям лучше расстаться. Тем более что для этого имеется возможность. Зачем жить среди вечной ругани и драк?» Однако теперь, по возвращении от Шунонды, такое решение проблемы уже не представлялось мне единственно приемлемым. Нобин, отказавшись от супружеских притязаний на новоиспеченную вдову, не собирался лишать себя права бить ее. Все утро он подстерегал ее и, застав наконец одну, свел с ней счеты. Теперь я обеспокоился не на шутку: куда могла исчезнуть Малоти?
Солнце уже зашло. Я сидел у окна, выходящего на поле, и думал, не спряталась ли она где-нибудь из страха перед полицией. В душе я одобрял ее поступок—теперь она по крайней мере могла вздохнуть спокойно. А Нобин получит по заслугам.
Вошла Раджлакшми с зажженной лампой в руках, постояла некоторое время молча и направилась в соседнюю комнату. Но едва она ступила на порог, как послышался глухой звук от падения чего-то тяжелого и приглушенный вскрик. Я подбежал к ней и увидел, что перед ней лежит женщина. Крепко обхватив руками ноги Раджлакшми, она билась о них головой. Я поднял лампу, которую выронила Раджлакнгми,— она продолжала гореть— и в ее свете разглядел знакомое сари с синей каймой.
— Да ведь это Малоти! — воскликнул я.
— Несчастная! — всполошилась Раджлакшми.— Как ты посмела вечером дотронуться до меня! Говори, что с тобой произошло?
Из раны на голове Малоти сочилась кровь, пачкая ноги и сари Раджлакшми.
— Ма,— зарыдала Малоти,— спаси меня...
— От чего? — холодно осведомилась Раджлакшми.— Что опять стряслось с тобой?
— Полицейский говорит, что утром Нобина увезут,— сквозь слезы проговорила Малоти,— и на пять лет посадят в тюрьму...
— Так ему и надо,— заметил я.
— Пусть посадят,— сказала Раджлакшми.— Тебе-то что за дело?
Дикий вопль вырвался из груди Малоти:
— Ма, как можешь ты так говорить? Бабу — другое дело. Но ты — ты так не говори... А я... я не дала ему поесть рису!..
И она снова качала биться головой.
— Ма, спаси нас еще раз,— молила она Радж-лакшми.— Мы уедем отсюда, станем жить милостыней... А иначе я утоплюсь в твоем пруду.
Неожиданно две крупные прозрачные капли скатились по щекам Раджлакшми. Она положила руку на густые растрепанные волосы молодой женщины и сказала глуховатым голосом:
— Хорошо, хорошо. Не плачь, я что-нибудь придумаю.
В ту же ночь из шкатулки Раджлакшми исчезли двести рупий, а наутро никто уже не видел в деревне ни Нобина, ни его жены Малоти.
ГЛАВА IX
Избавившись наконец от этой беспокойной пары, все вздохнули с облегчением, полагая, что грех наконец-то покинул деревню и можно жить спокойно. Один Ротон оставался недовольным, но он был человек умный и никому не выказывал своих чувств, хотя выражение его лица явно свидетельствовало о том, что он не одобрял случившегося. У него имелось достаточно оснований быть недовольным — исчезла возможность выступать в роли посредника между деревенскими и госпожой, демонстрировать свой авторитет и даже иметь некоторую мзду за свою деятельность. Всех этих привилегий он лишился за одну ночь! Неудивительно, что старый слуга считал себя обиженным, даже оскорбленным. Тем не менее он помалкивал. А хозяйка усадьбы не обращала никакого внимания на житейские мелочи. Дня через два она совершенно забыла о беглецах, а если и вспоминала их иногда, то никто не знал, что она при этом думала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Когда накануне утром истошный вопль Малоти вновь разрезал воздух, возвестив, таким образом, начало очередного дня, Раджлакшми, оставив хозяйственные дела, подошла ко мне и сказала:
— Невозможно больше выносить эти постоянные скандалы. Поди дай несчастной денег, пусть она убирается куда-нибудь.
— Нобин виноват ничуть не меньше ее,— заметил я.— Работать не желает, только и делает, что расчесывает свои волосы да удит рыбу. А стоит завестись деньгам, так сразу напивается и лезет драться. Всем этим художествам он выучился в городе.
— Оба хороши,— проворчала Раджлакшми.— Да и когда ему работать при такой жене.
Мы потеряли всякое терпение. Два раза я пытался рассудить их, но безрезультатно. Теперь я намеревался сразу после завтрака послать за скандалистами, чтобы вынести им свое последнее и категорическое решение. Однако звать никого не пришлось — в полдень в усадьбу ввалилась целая толпа.
— Господин мой! — кинулся ко мне Нобин.— Я больше
не хочу жить с ней. Это совсем пропащая женщина. Пусть уходит из моего дома!
— Пускай сначала снимет мой свадебный браслет! — крикнула бойкая Малоти.
— А ты верни серебряные браслеты, которые я тебе дал.
Малоти тут же сорвала браслеты и швырнула их прочь. Нобин подобрал украшения.
— Железный сундук я тоже тебе не оставлю,— заявил он.
— Пожалуйста! — крикнула его супруга и, вытащив ключ, завязанный в край сари, бросила его к ногам Нобина.
Нобин тут же демонстративно разломал ее браслет из ракушек, стянул с ее руки железный браслет и бросил их за ограду.
— Вот, объявляю тебя вдовой.
Я оторопело посмотрел на него, и тогда один из стариков объяснил мне, что все происходит так, как и полагается, а иначе Малоти не сможет снова выйти замуж.
Слово за слово, и мне стала ясна подоплека происходившего. Оказывается, уже шесть месяцев, как брату старшего зятя Бишонатха приглянулась Малоти. Он человек состоятельный и пообещал ее отцу дать за нее двадцать рупий наличными, а ей самой подарить ножные браслеты, серебряные браслеты для рук и золотое кольцо в нос. Он даже оставил эти вещи в залог Бишонатху,
Теперь вся эта история предстала передо мной в особенно неприглядном свете. Оказывается, тут уже давно строился гнусный заговор, а я невольно способствовал ему.
— Вот и хорошо,— заявил Нобин.— Я сам этого хотел. Поеду в город, запросто устроюсь там на работу и буду жить припеваючи! А таких, как ты,— он повернулся к Малоти,— у меня будет хоть отбавляй. Вон староста Хори из Гонгамати сколько времени пристает ко мне, чтоб я женился на его дочери. Ты и ногтя ее не стоишь!
Он сунул в карман на поясе браслеты и ключ от сундука и ушел. Но как бы он ни хорохорился, выражение его лица отнюдь не свидетельствовало о том, что перспектива устроиться на работу в городе или жениться на дочери старосты его особенно радовала.
Ко мне подошел Ротон.
— Бабу,— сказал он,— ма просит вас положить конец этому безобразию.
Но делать уже, собственно, было нечего — инцидент оказался исчерпан. Бишонатх с дочерью тоже собирались
уходить. Опасаясь, как бы они не вздумали взять прах от моих ног, я поспешил скрыться в доме.
«Ладно,— подумал я.— Наверное, так тому и положено быть. Раз они довели друг друга до такого состояния, то ям лучше расстаться. Тем более что для этого имеется возможность. Зачем жить среди вечной ругани и драк?» Однако теперь, по возвращении от Шунонды, такое решение проблемы уже не представлялось мне единственно приемлемым. Нобин, отказавшись от супружеских притязаний на новоиспеченную вдову, не собирался лишать себя права бить ее. Все утро он подстерегал ее и, застав наконец одну, свел с ней счеты. Теперь я обеспокоился не на шутку: куда могла исчезнуть Малоти?
Солнце уже зашло. Я сидел у окна, выходящего на поле, и думал, не спряталась ли она где-нибудь из страха перед полицией. В душе я одобрял ее поступок—теперь она по крайней мере могла вздохнуть спокойно. А Нобин получит по заслугам.
Вошла Раджлакшми с зажженной лампой в руках, постояла некоторое время молча и направилась в соседнюю комнату. Но едва она ступила на порог, как послышался глухой звук от падения чего-то тяжелого и приглушенный вскрик. Я подбежал к ней и увидел, что перед ней лежит женщина. Крепко обхватив руками ноги Раджлакшми, она билась о них головой. Я поднял лампу, которую выронила Раджлакнгми,— она продолжала гореть— и в ее свете разглядел знакомое сари с синей каймой.
— Да ведь это Малоти! — воскликнул я.
— Несчастная! — всполошилась Раджлакшми.— Как ты посмела вечером дотронуться до меня! Говори, что с тобой произошло?
Из раны на голове Малоти сочилась кровь, пачкая ноги и сари Раджлакшми.
— Ма,— зарыдала Малоти,— спаси меня...
— От чего? — холодно осведомилась Раджлакшми.— Что опять стряслось с тобой?
— Полицейский говорит, что утром Нобина увезут,— сквозь слезы проговорила Малоти,— и на пять лет посадят в тюрьму...
— Так ему и надо,— заметил я.
— Пусть посадят,— сказала Раджлакшми.— Тебе-то что за дело?
Дикий вопль вырвался из груди Малоти:
— Ма, как можешь ты так говорить? Бабу — другое дело. Но ты — ты так не говори... А я... я не дала ему поесть рису!..
И она снова качала биться головой.
— Ма, спаси нас еще раз,— молила она Радж-лакшми.— Мы уедем отсюда, станем жить милостыней... А иначе я утоплюсь в твоем пруду.
Неожиданно две крупные прозрачные капли скатились по щекам Раджлакшми. Она положила руку на густые растрепанные волосы молодой женщины и сказала глуховатым голосом:
— Хорошо, хорошо. Не плачь, я что-нибудь придумаю.
В ту же ночь из шкатулки Раджлакшми исчезли двести рупий, а наутро никто уже не видел в деревне ни Нобина, ни его жены Малоти.
ГЛАВА IX
Избавившись наконец от этой беспокойной пары, все вздохнули с облегчением, полагая, что грех наконец-то покинул деревню и можно жить спокойно. Один Ротон оставался недовольным, но он был человек умный и никому не выказывал своих чувств, хотя выражение его лица явно свидетельствовало о том, что он не одобрял случившегося. У него имелось достаточно оснований быть недовольным — исчезла возможность выступать в роли посредника между деревенскими и госпожой, демонстрировать свой авторитет и даже иметь некоторую мзду за свою деятельность. Всех этих привилегий он лишился за одну ночь! Неудивительно, что старый слуга считал себя обиженным, даже оскорбленным. Тем не менее он помалкивал. А хозяйка усадьбы не обращала никакого внимания на житейские мелочи. Дня через два она совершенно забыла о беглецах, а если и вспоминала их иногда, то никто не знал, что она при этом думала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159