Все ли благополучно в доме? А где диди?
— Наверное, молится. Она еще не знает о вашем приезде.
— Тогда я сам сообщу ей эту новость — молитва никуда не убежит. Все же тем временем окажите милость— загляните на кухню. Так как пройти в молельню, дада? И где этот малый из касты брадобреев? Не вскипятит ли он чаю?
Я показал ему, где молельня. Анондо, громко окликнув Ротона, отправился туда.
Минуты через две он вернулся уже с Раджлакшми.
— Диди,— сказал Анондо,— дайте мне рупий пять. Я выпью чаю и схожу на базар Шеялда.
— Но ведь рядом прекрасный базар,— возразила Раджлакшми,— к чему так далеко ходить? И зачем идти самому, когда есть Ротон?
— Кто? Ротон? Этому малому я не доверяю, диди, он нарочно выберет тухлую рыбу по случаю моего приезда.
В эту минуту Анондо заметил, что Ротон стоит в дверях.
— Не сердись на меня, Ротон,— пробормотал он, несколько смутившись,— я думал, ты уже в соседнем квартале,— я кричал тебе, а ты не отозвался.
Раджлакшми засмеялась, я тоже не смог удержаться от смеха. Но Ротон даже бровью не повел.
— Я иду на базар, ма,— с серьезным видом заявил он.— Кишон уже вскипятил воду для чая.
С этими словами он вышел.
— Я вижу, у Анондо с Ротоном дружба не ладится,— заметила Раджлакшми.
— Я не виню его за это, диди,— сказал Анондо.— Он ваш благожелатель и не хочет, чтобы возле вас терлись подозрительные личности. Но сегодня мне придется с ним подружиться, иначе хорошо не поешь, а я уже давно пощусь.
Выбежав на веранду, Раджлакшми крикнула:
— Ротон, возьми еще несколько рупий. Хорошо бы купить карпа, да побольше. Пойди умойся, брат,— сказала она Анондо.— А я приготовлю чай.— И Раджлакшми ушла.
— Дада,— обратился ко мне Анондо.— Зачем я вдруг понадобился?
— Разве объяснения должен давать я? Анондо улыбнулся:
— А вы, дада, я вижу, все в том же настроении—ваш гнев еще не остыл. Уж не собираетесь ли вы исчезнуть, как в тот раз? Ну и подвели вы нас тогда в Гонгамати! Со всей округи приглашены люди, а хозяин исчез. Я, человек новый, мечусь в растерянности, диди лежит ничком и рыдает, Ротон давай разгонять собравшихся—ну и положение! Да разве так можно!
Я расхохотался:
— Я больше не сержусь. Вам нечего опасаться.
— Что-то не верится,— сказал Анондо,— я боюсь таких нелюдимых и замкнутых людей. До сих пор не могу понять, как это вы позволили связать себя семейными узами.
«Судьба»,— подумал я, а вслух сказал:
— Я вижу, вы меня не забыли, вспоминали время от времени.
— Нет, дада, не забыл,— ответил Анондо,—вас трудно забыть, трудно понять, а освободиться от вашего обаяния еще труднее. Если не верите, могу призвать в свидетели диди. Я был знаком с вами всего несколько дней, но если в тот день я не плакал вместе с ней, то лишь потому, что этого не позволяет мое звание саньяси.
— Если вы и готовы были плакать, то только ради нее,— заметил я.— Вот и сегодня вы приехали издалека по ее просьбе.
— Совершенно верно, дада. Когда она зовет, это не просьба, а зов матери. Ноги сами идут. Во скольких домах находил я приют, но нигде меня не принимали так, как здесь. Я слышал, вы тоже немало странствовали. Видели ли вы где-нибудь таких, как она?
— Очень много.
Вошедшая в комнату Раджлакшми услышала мой ответ. Поставив перед Анондо чашку чая, она спросила его:
— «Очень много» — чего? Анондо был в замешательстве.
— Мы говорили о твоих достоинствах,—сказал я.— Он было усомнился в них, а я стал решительно протестовать.
Анондо, поперхнувшись от смеха, расплескал чай. Раджлакшми тоже рассмеялась.
— Дада,—сказал Анондо,—ваша находчивость поразительна. Как это вам удалось в одно мгновение придать своим словам прямо противоположный смысл?
— Чему здесь удивляться, Анондо? —возразила Раджлакшми.— В искусстве скрывать свои мысли и сочинять всевозможные истории он достиг небывалого совершенства.
— Значит, ты мне не веришь?
— Нисколько.
— Но и вы тоже не уступаете ему в умении сочинять,— засмеялся Анондо.— Не задумываясь, ответили: «Нисколько».
— Волей-неволей пришлось научиться, брат,— улыбнулась Раджлакшми.— Однако не теряй времени, выпей чаю и искупайся. Я не сомневаюсь, что в поезде ты ничего не ел. Если ты примешься выслушивать его хвалы в мою честь, тебе не хватит и целого дня.
— На свете редко можно встретить подобную пару,— сказал Анондо, когда она вышла.— Бог создал вас друг для друга.
—• И ты видел тому подтверждение?
— Да, в первый же день под деревом на станции Шатхия. Другого случая мне не представилось.
— Как жаль, что ты не сказал эти слова в ее присутствии!
С приездом Анондо стряпня для дневных и вечерних трапез достигла почти невероятных размеров. Однако этот саньяси отличался не только завидным аппетитом. Он был человеком дела и обладал неисчерпаемой энергией и упорством. Заполучив его к себе, Раджлакшми была чрезвычайно довольна. Я не знал всего, что они обсуждали вдвоем во время своих бесконечных совещаний, однако понял, что в Гонгамати будут открыты две школы—одна для мальчиков, другая для девочек. В деревне было множество бедняков и выходцев из низших каст, и все это, очевидно, делалось для них. Доходили до меня и разговоры о больнице. Сам я был совершенно не способен заниматься подобными делами. Мне не чужды были благие порывы помочь ближнему, недоставало лишь сил
их осуществить, и, как только приходил черед что-то сделать, я по лености натуры старался отложить исполнение назавтра, Анондо не раз пытался втянуть меня в их предприятия, но Раджлакшми, смеясь, говорила ему:
— Не ввязывай его в это дело, Анондо, а не то все твои планы рухнут.
Я не мог не протестовать:
— Недавно ты сама говорила, что мне предстоят великие свершения.
Раджлакшми в раскаянии сложила руки.
— Это была моя ошибка, гошай, беру свои слова назад.
— Значит, я так никогда ничем и не займусь?
— Почему же? Если ты хотя бы не станешь до смерти пугать меня своими болезнями, я уже за это буду тебе вечно благодарна.
— Диди,— заметил Анондо,— вы и в самом деле превратите его в никудышного человека.
— Мне и не придется этим заниматься,— возразила Раджлакшми.— Об этом уже позаботился его создатель. И позаботился на славу.
Анондо засмеялся.
— А кроме того, один проклятый звездочет так меня напугал,— продолжала Раджлакшми,— что стоит твоему дада выйти из дому, как у меня начинается сердцебиение и я сама не своя, пока он не вернется.
— Откуда же взялся этот звездочет? И что он вам наговорил, дада?
— Он посмотрел на мою ладонь и сказал, что меня ожидает большое несчастье—дело идет о жизни и смерти.
— Диди, и вы всему этому верите?
— Верит,— ответил я за нее.— И еще как верит. Твоя диди сказала: «Разве на свете не бывает несчастий? Разве ни с кем не случается беда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
— Наверное, молится. Она еще не знает о вашем приезде.
— Тогда я сам сообщу ей эту новость — молитва никуда не убежит. Все же тем временем окажите милость— загляните на кухню. Так как пройти в молельню, дада? И где этот малый из касты брадобреев? Не вскипятит ли он чаю?
Я показал ему, где молельня. Анондо, громко окликнув Ротона, отправился туда.
Минуты через две он вернулся уже с Раджлакшми.
— Диди,— сказал Анондо,— дайте мне рупий пять. Я выпью чаю и схожу на базар Шеялда.
— Но ведь рядом прекрасный базар,— возразила Раджлакшми,— к чему так далеко ходить? И зачем идти самому, когда есть Ротон?
— Кто? Ротон? Этому малому я не доверяю, диди, он нарочно выберет тухлую рыбу по случаю моего приезда.
В эту минуту Анондо заметил, что Ротон стоит в дверях.
— Не сердись на меня, Ротон,— пробормотал он, несколько смутившись,— я думал, ты уже в соседнем квартале,— я кричал тебе, а ты не отозвался.
Раджлакшми засмеялась, я тоже не смог удержаться от смеха. Но Ротон даже бровью не повел.
— Я иду на базар, ма,— с серьезным видом заявил он.— Кишон уже вскипятил воду для чая.
С этими словами он вышел.
— Я вижу, у Анондо с Ротоном дружба не ладится,— заметила Раджлакшми.
— Я не виню его за это, диди,— сказал Анондо.— Он ваш благожелатель и не хочет, чтобы возле вас терлись подозрительные личности. Но сегодня мне придется с ним подружиться, иначе хорошо не поешь, а я уже давно пощусь.
Выбежав на веранду, Раджлакшми крикнула:
— Ротон, возьми еще несколько рупий. Хорошо бы купить карпа, да побольше. Пойди умойся, брат,— сказала она Анондо.— А я приготовлю чай.— И Раджлакшми ушла.
— Дада,— обратился ко мне Анондо.— Зачем я вдруг понадобился?
— Разве объяснения должен давать я? Анондо улыбнулся:
— А вы, дада, я вижу, все в том же настроении—ваш гнев еще не остыл. Уж не собираетесь ли вы исчезнуть, как в тот раз? Ну и подвели вы нас тогда в Гонгамати! Со всей округи приглашены люди, а хозяин исчез. Я, человек новый, мечусь в растерянности, диди лежит ничком и рыдает, Ротон давай разгонять собравшихся—ну и положение! Да разве так можно!
Я расхохотался:
— Я больше не сержусь. Вам нечего опасаться.
— Что-то не верится,— сказал Анондо,— я боюсь таких нелюдимых и замкнутых людей. До сих пор не могу понять, как это вы позволили связать себя семейными узами.
«Судьба»,— подумал я, а вслух сказал:
— Я вижу, вы меня не забыли, вспоминали время от времени.
— Нет, дада, не забыл,— ответил Анондо,—вас трудно забыть, трудно понять, а освободиться от вашего обаяния еще труднее. Если не верите, могу призвать в свидетели диди. Я был знаком с вами всего несколько дней, но если в тот день я не плакал вместе с ней, то лишь потому, что этого не позволяет мое звание саньяси.
— Если вы и готовы были плакать, то только ради нее,— заметил я.— Вот и сегодня вы приехали издалека по ее просьбе.
— Совершенно верно, дада. Когда она зовет, это не просьба, а зов матери. Ноги сами идут. Во скольких домах находил я приют, но нигде меня не принимали так, как здесь. Я слышал, вы тоже немало странствовали. Видели ли вы где-нибудь таких, как она?
— Очень много.
Вошедшая в комнату Раджлакшми услышала мой ответ. Поставив перед Анондо чашку чая, она спросила его:
— «Очень много» — чего? Анондо был в замешательстве.
— Мы говорили о твоих достоинствах,—сказал я.— Он было усомнился в них, а я стал решительно протестовать.
Анондо, поперхнувшись от смеха, расплескал чай. Раджлакшми тоже рассмеялась.
— Дада,—сказал Анондо,—ваша находчивость поразительна. Как это вам удалось в одно мгновение придать своим словам прямо противоположный смысл?
— Чему здесь удивляться, Анондо? —возразила Раджлакшми.— В искусстве скрывать свои мысли и сочинять всевозможные истории он достиг небывалого совершенства.
— Значит, ты мне не веришь?
— Нисколько.
— Но и вы тоже не уступаете ему в умении сочинять,— засмеялся Анондо.— Не задумываясь, ответили: «Нисколько».
— Волей-неволей пришлось научиться, брат,— улыбнулась Раджлакшми.— Однако не теряй времени, выпей чаю и искупайся. Я не сомневаюсь, что в поезде ты ничего не ел. Если ты примешься выслушивать его хвалы в мою честь, тебе не хватит и целого дня.
— На свете редко можно встретить подобную пару,— сказал Анондо, когда она вышла.— Бог создал вас друг для друга.
—• И ты видел тому подтверждение?
— Да, в первый же день под деревом на станции Шатхия. Другого случая мне не представилось.
— Как жаль, что ты не сказал эти слова в ее присутствии!
С приездом Анондо стряпня для дневных и вечерних трапез достигла почти невероятных размеров. Однако этот саньяси отличался не только завидным аппетитом. Он был человеком дела и обладал неисчерпаемой энергией и упорством. Заполучив его к себе, Раджлакшми была чрезвычайно довольна. Я не знал всего, что они обсуждали вдвоем во время своих бесконечных совещаний, однако понял, что в Гонгамати будут открыты две школы—одна для мальчиков, другая для девочек. В деревне было множество бедняков и выходцев из низших каст, и все это, очевидно, делалось для них. Доходили до меня и разговоры о больнице. Сам я был совершенно не способен заниматься подобными делами. Мне не чужды были благие порывы помочь ближнему, недоставало лишь сил
их осуществить, и, как только приходил черед что-то сделать, я по лености натуры старался отложить исполнение назавтра, Анондо не раз пытался втянуть меня в их предприятия, но Раджлакшми, смеясь, говорила ему:
— Не ввязывай его в это дело, Анондо, а не то все твои планы рухнут.
Я не мог не протестовать:
— Недавно ты сама говорила, что мне предстоят великие свершения.
Раджлакшми в раскаянии сложила руки.
— Это была моя ошибка, гошай, беру свои слова назад.
— Значит, я так никогда ничем и не займусь?
— Почему же? Если ты хотя бы не станешь до смерти пугать меня своими болезнями, я уже за это буду тебе вечно благодарна.
— Диди,— заметил Анондо,— вы и в самом деле превратите его в никудышного человека.
— Мне и не придется этим заниматься,— возразила Раджлакшми.— Об этом уже позаботился его создатель. И позаботился на славу.
Анондо засмеялся.
— А кроме того, один проклятый звездочет так меня напугал,— продолжала Раджлакшми,— что стоит твоему дада выйти из дому, как у меня начинается сердцебиение и я сама не своя, пока он не вернется.
— Откуда же взялся этот звездочет? И что он вам наговорил, дада?
— Он посмотрел на мою ладонь и сказал, что меня ожидает большое несчастье—дело идет о жизни и смерти.
— Диди, и вы всему этому верите?
— Верит,— ответил я за нее.— И еще как верит. Твоя диди сказала: «Разве на свете не бывает несчастий? Разве ни с кем не случается беда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159