.. - забормотала блондинка, выуживая из
карманчика шортов крохотный инъектор. - Госпожа велела... и новые повязки
наложить... круто ты его в лифте...
- Работай, Кэри, работай, - велела Дайан и одним размашистым шагом
отступила в угол. Помолчав, вдруг пожала плечами, зазвенела амуницией: -
Ошалел гаденыш! бредит. - И проворчала что-то тихо, неразборчиво,
поглаживая равномерную щетину накоротко остриженных волос.
Вилли хотел брыкнуть блондинку в рожу пятками, но тут же передумал. -
Славный мальчик, славный, - хваля его, забормотала она, наклоняясь над
пленником и всаживая ему в бедро металлическое жало инъекторной иглы. - Не
стоит драться с девочкой, все равно не побьешь...
Ее груди, два тугих больших шара, нависли над лицом Вилли, когда она
принялась разбинтовывать его голову, и он, подумывая о том, что откусить
ей сосок, эту отвратительную выпуклость, было бы весьма благородно с его
стороны, закрыл глаза и постарался ни о чем не думать, памятуя о том, что
блондинка отпрянет и отскочит раньше, чем он поспеет вонзить зубы.
- ...умный мальчик, ну зачем откусывать, - вдруг зашептала ему в
самое ухо нонка, обжигая своим ароматным до омерзения дыханием, - можно же
так нежненько, легонечко покусать, полизать можно язычком, губками
погладить...
"ЗАКРОЙ РОТ, ПАТЛАТАЯ!!!", - мысленно взвыл Вилли. ЗАТКНИСЬ, не то я
вырвусь и расколочу свой череп окончательно, расколю об стенку!..
Она до странности покорно заткнулась. Видать, всерьез уповала, что
Вилли "не подойдет" неведомой госпоже и тогда обязательно поступит в ее
личное владение... "ЖИ - ВЫМ НЕ ДАМ - СЯ, - мрачно и отчетливо подумал
Вилли, подразумевая, что нонка услышит и поймет. - А МОЕГО БРАТА ФРЕДДИ
ПРОЗВАЛИ НОНКОРУБОМ, ПОТОМУ ЧТО ОН НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ БИЛ НОНОК. ОН ИХ
ПРОСТО УБИВАЛ. ГОЛОВЫ ОТРУБЫВАЛ.".
- Ух, какой ты темпераментный, котик! - сказала нонка весело. -
Поглядим, поглядим, что госпожа скажет...
Вилли стиснул зубы, чтоб не завыть от боли, и постарался выключиться,
но не сумел. Само собой разумеется, вообще не думать, будучи в сознании,
Вилли не наловчился, как ни тужился: и по этой причине с наслаждением
выплескивал и метал нонке в мозги все потоки ядов и хранилища бомб
сквернословия, которые имел в арсенале памяти. Даже те, смысла которых не
понимал, но которые использовали брат и особенно папаша, живший в Городе
еще _д_о_ нонок. Если не врал. Вилли слабо верил, что когда-то такое могло
быть.
...руки ему сковали наручниками за спиной, на ноги накрутили цепь. И
Вилли семенил мелкими шажками, подталкиваемый в затылок непреклонным
стволом автомата патрульной Дайаны. Только сейчас Вилли осознал, что
разгуливает голышом посреди снующей по коридору оравы нонок; не считая
бинтов, намотанных на голове и верхней половине туловища, пленник был
раздет до нитки, даже паршивых тапочек на ноги не обули, раздраженно думал
он, обдирая подошвы, шаркая по усеянному всевозможным мусором бетонному
полу. Коридор был длинный, и нонка зловредная протолкала пленника в самый
его конец, сквозь строй дверей, тянущихся по обеим сторонам. Затем пихнула
налево, в новый предлинный коридор. По бокам этого туннеля ряды дверей не
тянулись, стены сплошь из стекла оказались сработаны, стекла,
перемежаемого опорными железобетонными столбами, и Вилли подумал, что
теперь его ведут по чему-то, весьма напоминающему галерею. Переход
откуда-то куда-то. Нонка пихала его стволом по оси коридора, и Вилли
принялся ненавязчиво смещаться левее, чтоб мельком глянуть вниз, через
окно. Дайан злобно пнула его по заднице носком сапога и гаркнула: - Топай
по центру, гаденыш собачий!!
Эге, подумал Вилли. Что-то любопытное внизу есть, ежели не позволяет
обозреть...
- От кошки драной и слышу, - прохрипел в ответ, чтобы не оставлять
последнее слово за нонкой. - Ствол тебе в дырку!..
23. КАН-КУДАЛБ-ШАМАН
- Я посылал тебя за _ч_е_м_? - гневно вопросил Кан-Кудалб ученика. -
Ты принес мне ни на что не годную шкурку. Пойди и принести изволь то, за
чем я тебя посылал.
Ученик жалобно посмотрел на Кан-Кудалба.
Но учитель был неумолим.
- Если ты не научишься отличать то, что нужно, от того, что ни на что
не годно, толку не будет. Я тебя прогоню. А теперь иди.
Ученик понуро убрел. Кан-Кудалб улыбнулся.
- Хороший ученик, - сказал, - но туповатый. Впрочем, я сам был такой
вначале.
Кан-Кудалб подцепил двумя пальцами принесенную учеником шкурку и
брезгливо отбросил в огонь. Вспышка озарила внутренность пещеры, на
мгновение вышвырнула тьму прочь, даже из дальних углов и закоулков.
- Никуда не годная шкурка, - прокомментировал Кан-Кудалб. - В такой
разве сунешься в пламя?
Он обмакнул кончик пальца в месиво, которое, негромко урча и булькая
пузырями, бурлило в небольшом горшке; облизал палец и удовлетворенно
почмокал губами.
Отменное зелье, подумал он. Хоть сейчас пропитывай наконечники...
Если бы кто-нибудь из сородичей Кан-Кудалба случайно подсмотрел, как
шаман пробует на язык смертельный яд, применяемый на практике лишь с
одной-единственной целью, вполне определенной и функциональной, а именно:
для сокращения численности врагов, - такой счастливчик не сходя с места
вывихнул бы челюсть, отвесив оную: не имело бы границ изумление, которое
он испытал бы при виде того, как Кан-Кудалб запросто лижет отраву,
малюсенькой капельки коей вполне достаточно для отправки к праотцам
здорового крепкого воина. Духи любят, обожают шамана, это всем известно,
но не до такой же степени!..
Но Кан-Кудалбу показалось мало, и он позволил себе добавку: зачерпнув
горстью, хлебнул. Кипящая отрава не обожгла его кожу, и не отправила к
праотцам его самого. Потому-то Кан-Кудалб и был шаман, однако. Духи его
любили. Он один знал, до какой степени.
Все сородичи неукоснительно считались с мнением шамана. Человек,
любимый духами - очень полезный человек.
Напившись отравы, Кан-Кудалб закусил сушеными червями, вкусными
такими, хрустящими на зубах, отлично провяленными на солнышке, и
неторопливо поднялся на ноги. Убрел в глубину пещеры, долго там возился,
перекладывая с места на место какие-то предметы; вернулся к очагу, сжимая
в правой руке нож устрашающих размеров, с широченным таким лезвием,
остро-остро наточенный. Осмотрев лезвие, приблизив его к огню очага, чтобы
лучше видеть, Кан-Кудалб хмыкнул довольно так, и сунул нож в огонь.
Подержал; вытащил. Делая надрез на левом предплечье, бормотал витиеватые
заклинания неразборчиво, бегущим шепотком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
карманчика шортов крохотный инъектор. - Госпожа велела... и новые повязки
наложить... круто ты его в лифте...
- Работай, Кэри, работай, - велела Дайан и одним размашистым шагом
отступила в угол. Помолчав, вдруг пожала плечами, зазвенела амуницией: -
Ошалел гаденыш! бредит. - И проворчала что-то тихо, неразборчиво,
поглаживая равномерную щетину накоротко остриженных волос.
Вилли хотел брыкнуть блондинку в рожу пятками, но тут же передумал. -
Славный мальчик, славный, - хваля его, забормотала она, наклоняясь над
пленником и всаживая ему в бедро металлическое жало инъекторной иглы. - Не
стоит драться с девочкой, все равно не побьешь...
Ее груди, два тугих больших шара, нависли над лицом Вилли, когда она
принялась разбинтовывать его голову, и он, подумывая о том, что откусить
ей сосок, эту отвратительную выпуклость, было бы весьма благородно с его
стороны, закрыл глаза и постарался ни о чем не думать, памятуя о том, что
блондинка отпрянет и отскочит раньше, чем он поспеет вонзить зубы.
- ...умный мальчик, ну зачем откусывать, - вдруг зашептала ему в
самое ухо нонка, обжигая своим ароматным до омерзения дыханием, - можно же
так нежненько, легонечко покусать, полизать можно язычком, губками
погладить...
"ЗАКРОЙ РОТ, ПАТЛАТАЯ!!!", - мысленно взвыл Вилли. ЗАТКНИСЬ, не то я
вырвусь и расколочу свой череп окончательно, расколю об стенку!..
Она до странности покорно заткнулась. Видать, всерьез уповала, что
Вилли "не подойдет" неведомой госпоже и тогда обязательно поступит в ее
личное владение... "ЖИ - ВЫМ НЕ ДАМ - СЯ, - мрачно и отчетливо подумал
Вилли, подразумевая, что нонка услышит и поймет. - А МОЕГО БРАТА ФРЕДДИ
ПРОЗВАЛИ НОНКОРУБОМ, ПОТОМУ ЧТО ОН НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ БИЛ НОНОК. ОН ИХ
ПРОСТО УБИВАЛ. ГОЛОВЫ ОТРУБЫВАЛ.".
- Ух, какой ты темпераментный, котик! - сказала нонка весело. -
Поглядим, поглядим, что госпожа скажет...
Вилли стиснул зубы, чтоб не завыть от боли, и постарался выключиться,
но не сумел. Само собой разумеется, вообще не думать, будучи в сознании,
Вилли не наловчился, как ни тужился: и по этой причине с наслаждением
выплескивал и метал нонке в мозги все потоки ядов и хранилища бомб
сквернословия, которые имел в арсенале памяти. Даже те, смысла которых не
понимал, но которые использовали брат и особенно папаша, живший в Городе
еще _д_о_ нонок. Если не врал. Вилли слабо верил, что когда-то такое могло
быть.
...руки ему сковали наручниками за спиной, на ноги накрутили цепь. И
Вилли семенил мелкими шажками, подталкиваемый в затылок непреклонным
стволом автомата патрульной Дайаны. Только сейчас Вилли осознал, что
разгуливает голышом посреди снующей по коридору оравы нонок; не считая
бинтов, намотанных на голове и верхней половине туловища, пленник был
раздет до нитки, даже паршивых тапочек на ноги не обули, раздраженно думал
он, обдирая подошвы, шаркая по усеянному всевозможным мусором бетонному
полу. Коридор был длинный, и нонка зловредная протолкала пленника в самый
его конец, сквозь строй дверей, тянущихся по обеим сторонам. Затем пихнула
налево, в новый предлинный коридор. По бокам этого туннеля ряды дверей не
тянулись, стены сплошь из стекла оказались сработаны, стекла,
перемежаемого опорными железобетонными столбами, и Вилли подумал, что
теперь его ведут по чему-то, весьма напоминающему галерею. Переход
откуда-то куда-то. Нонка пихала его стволом по оси коридора, и Вилли
принялся ненавязчиво смещаться левее, чтоб мельком глянуть вниз, через
окно. Дайан злобно пнула его по заднице носком сапога и гаркнула: - Топай
по центру, гаденыш собачий!!
Эге, подумал Вилли. Что-то любопытное внизу есть, ежели не позволяет
обозреть...
- От кошки драной и слышу, - прохрипел в ответ, чтобы не оставлять
последнее слово за нонкой. - Ствол тебе в дырку!..
23. КАН-КУДАЛБ-ШАМАН
- Я посылал тебя за _ч_е_м_? - гневно вопросил Кан-Кудалб ученика. -
Ты принес мне ни на что не годную шкурку. Пойди и принести изволь то, за
чем я тебя посылал.
Ученик жалобно посмотрел на Кан-Кудалба.
Но учитель был неумолим.
- Если ты не научишься отличать то, что нужно, от того, что ни на что
не годно, толку не будет. Я тебя прогоню. А теперь иди.
Ученик понуро убрел. Кан-Кудалб улыбнулся.
- Хороший ученик, - сказал, - но туповатый. Впрочем, я сам был такой
вначале.
Кан-Кудалб подцепил двумя пальцами принесенную учеником шкурку и
брезгливо отбросил в огонь. Вспышка озарила внутренность пещеры, на
мгновение вышвырнула тьму прочь, даже из дальних углов и закоулков.
- Никуда не годная шкурка, - прокомментировал Кан-Кудалб. - В такой
разве сунешься в пламя?
Он обмакнул кончик пальца в месиво, которое, негромко урча и булькая
пузырями, бурлило в небольшом горшке; облизал палец и удовлетворенно
почмокал губами.
Отменное зелье, подумал он. Хоть сейчас пропитывай наконечники...
Если бы кто-нибудь из сородичей Кан-Кудалба случайно подсмотрел, как
шаман пробует на язык смертельный яд, применяемый на практике лишь с
одной-единственной целью, вполне определенной и функциональной, а именно:
для сокращения численности врагов, - такой счастливчик не сходя с места
вывихнул бы челюсть, отвесив оную: не имело бы границ изумление, которое
он испытал бы при виде того, как Кан-Кудалб запросто лижет отраву,
малюсенькой капельки коей вполне достаточно для отправки к праотцам
здорового крепкого воина. Духи любят, обожают шамана, это всем известно,
но не до такой же степени!..
Но Кан-Кудалбу показалось мало, и он позволил себе добавку: зачерпнув
горстью, хлебнул. Кипящая отрава не обожгла его кожу, и не отправила к
праотцам его самого. Потому-то Кан-Кудалб и был шаман, однако. Духи его
любили. Он один знал, до какой степени.
Все сородичи неукоснительно считались с мнением шамана. Человек,
любимый духами - очень полезный человек.
Напившись отравы, Кан-Кудалб закусил сушеными червями, вкусными
такими, хрустящими на зубах, отлично провяленными на солнышке, и
неторопливо поднялся на ноги. Убрел в глубину пещеры, долго там возился,
перекладывая с места на место какие-то предметы; вернулся к очагу, сжимая
в правой руке нож устрашающих размеров, с широченным таким лезвием,
остро-остро наточенный. Осмотрев лезвие, приблизив его к огню очага, чтобы
лучше видеть, Кан-Кудалб хмыкнул довольно так, и сунул нож в огонь.
Подержал; вытащил. Делая надрез на левом предплечье, бормотал витиеватые
заклинания неразборчиво, бегущим шепотком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142