!! - подумала изумленно. Помимо покойного
Вовочки, ни единая живая душа к ней в квартиру не приходила, лишь изредка
звякал шеф, по деловым вопросам.
Путаясь в складках пледа, спихнула на пол чашку. Сосуд с остатками
чая по крутой траектории спикировал долу и раскололся.
- Ах ты, черт! - воскликнула Марина и плюнула в сердцах.
Предпоследнюю чашку кокнула!
Разъяренная, как голодная тигрица, совершенно не придавая значения
тому, что практически раздета, метнулась в прихожую. Открыть неведомому
визитеру (визитерше, визитерам?) решила сразу. Хотя вполне могла сделать
вид, что "никого нет дома". Но грызло закономерное любопытство: "Кто?".
"Глазка" в двери не было; "цепочки" также. Впрочем, хозяйка этой норы
страха не испытывала. Кого бояться?.. Разве что себя самой...
Повернув "головку", щелкнула замком, не задавая дурацкого "Кто там?",
и потянула за ручку, на себя, ожидая увидеть кого угодно на свете...
Но не Мишку Захарченко.
А на площадке перед дверью стоял он.
Собственной персоной. Живое напоминание о временах, когда она еще по
глупости и наивности мечтала изменить этот мир, а не создавать новый.
32. NONCKY'S TERRA
...сплошной стеной радужных световых переливов выглядит прозрачный
изнутри силовой барьер, огораживающий Квартал, когда смотришь на него
снаружи, с ноночьей стороны. Стена вздымается до небес и простирается в
обе стороны, сколько хватит взгляда.
- Поляроидный эффект... - пробормотал Грэй. - ...мы на вас пялимся
досхочу, вам на нас глазеть: ни-ни!
- Вилли, ты боишься нонок? - спросил напарника. - Ха, - сказал
Неудачник. - Чего их бояться? Ненавижу я их до дрожи в кончиках пальцев,
нелюдей патлатых, сколько себя помню, ненавижу. Страха - не помню. Когда
ненавидишь, разве бояться можно?
- Можно... Никогда?
- Что "никогда"?
- Не боялся?
- Нет. Твари они, стервы патлатые. Стрелял их, резал, давил, и буду
стрелять, резать, давить. Когда начну бояться, они меня одолеют, я знаю. А
жить-то хочется...
- Не достигнута цель, - тихонечко, но вслух, прошептал, как бы
подумал, Грэй. - Было отчаянное стремление вызвать страх, удушить страхом,
но отыскались люди, вытеснившие страх ненавистью. Создавая миры,
поворачивая историю, следует не упускать из виду, что ненависть сильнее
страха. А сильнее ненависти лишь любовь. Ненависти - море. Любви - капля.
Но в коктейле чувств ее присутствие, ее вкус, ощущаются куда острее. А
запах ее забивает даже вонь дерьма. Если она есть, конечно, хоть капелька
любви в душе... И если ненависть, а это так, в определенном смысле -
движущая сила истории, то что тогда есть любовь в ней и для нее?..
"NONCKY'S TERRA", сообщал розовый плакатик, приклеенный намертво к
стене дома на той стороне улицы. Буквы, выписанные "под готику", короткой
строчкой витиеватых угловатых символов чернели на розовом фоне, а под
буквами скалилась черная кошачья морда. Никаких угроз и предупреждений,
подобных щиту на человеческой стороне улицы. Видимо, достаточно двух слов
информации: это само по себе угроза еще та.
- А смотрится, - тихонько пробормотал Грэй. Видимо, как минимум одна
вредная привычка у него имелась - думать вслух. - На сером бетоне -
розово-черный пограничный знак. Дизайн! здесь тебе не тут, а как же ж.
Тривиально, мои хорошие. Кошка - символ избитый не то что до посинения, а
до почернения (во, каламбур!), можно было чего поновее изобрести,
пооригинальней, а не шлепать на великолепном лазерном издательском
комплексе многотысячными тиражами эти плакатики и развешивать на стенах у
границы с Кварталом. На каждую кошку свой пес найдется, растерзать
всегда-пожалуйста готовый, как пионер пятидесятых - бабушку через дорогу
перевести. Правда, ныне кошки псов на дерево загнали, в Квартал то бишь,
но собака на дереве - сие противоестественно, как бы ни тщился кое-кто
ретиво доказать обратное. Придет час, роли вновь поменяются. Спиральный
закон развития всего сущего - возвращение на круги своя... За
тоталитаризмом всегда следует демократия. Потом - наоборот. Кошка на
дереве - милая сердцу, привычная картинка, - я так сказал. Раз уж не дано
извернуться и сделать финт ушами, помирить псов и кошек, чтоб не загоняли
друг дружку на деревья, не довлели периодически то одни, то другие, не
грызлись как... кошка с собакой... (во, снова каламбур!), а в мире и любви
сосуществовали. РАЗНЫЕ потому что, очень разные. Корень общий, плоды -
малопохожие. Вот именно, "кошки" и "собаки", а вовсе не одно и то же
животное, различающееся лишь устройством половых органов... Совершенно
различные виды, вынужденные до определенного момента сосуществовать в
симбиозе, но симбиоз этот проклинающие... А жаль...
Вилли почти не прислушивался к тому, что бормочет напарник, он следил
за окружающей обстановкой. Все равно этот тип что-то настолько заумное
изрекает, что хрен поймешь.
- Ноночий террор, - перефразировал немного Грэй надпись на розовой
бумаге. - Страх кошачий...
- Чего? - спросил все-таки, из вежливости, Вилли, ощупывая цепким
взглядом окрестности; в окна первых этажей заглядывая в особенности
пристально.
- Кошка, насколько я врубился в суть, - продолжал Грэй, не обращая
внимания на Вилли, - всегда мечтала одолеть собаку, сидя на ветке,
раскачиваясь и со страхом глядя вниз, на извечного мучителя, лающего и
скалящего клыки, от которого только одно спасение, на дереве, но ведь на
дереве - никакой свободы, только иллюзия свободы... Кошку, загнанную на
самый кончик последней спасительной ветки, тоже можно попытаться понять.
Ей не до того, чтобы думать о том, что псы - они тоже разные бывают, и не
все из них находят огромное удовольствие в измывательствах над кошками.
Кошка, раскачиваясь на ветке, отчаянно стремится вниз, бедняжка, на
спасительную землю. Собака же, рычащая внизу, я думаю, мечтает об одном
лишь: как бы в небо взлететь и достать кошку там, где она висит. А вообще
кошки, должен заметить, Вилли, твари весьма изобретательные. К тому же им
дана способность падать на ноги, если не удержатся и сорвутся. Падать на
спасительную землю, хребта не ломая, извернувшись в воздухе. Без этого
свойства они бы вымерли уже... Особо талантливые с огромной высоты падали,
и ничего, живы оставались... И уходили гулять сами по себе. Везучие, стало
быть, такие. А собака, рыча и гавкая внизу, стремясь в небо, не соизволила
подумать о том, что... кошки "тоже люди", им тоже жить хочется. Тупая
такая, стало быть. Псы, они эгоисты еще те, знаешь. Кошки тоже
индивидуалистки, само собой, наипервейшие, и злобы у них накоплено
предостаточно, на всех псов в мире хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Вовочки, ни единая живая душа к ней в квартиру не приходила, лишь изредка
звякал шеф, по деловым вопросам.
Путаясь в складках пледа, спихнула на пол чашку. Сосуд с остатками
чая по крутой траектории спикировал долу и раскололся.
- Ах ты, черт! - воскликнула Марина и плюнула в сердцах.
Предпоследнюю чашку кокнула!
Разъяренная, как голодная тигрица, совершенно не придавая значения
тому, что практически раздета, метнулась в прихожую. Открыть неведомому
визитеру (визитерше, визитерам?) решила сразу. Хотя вполне могла сделать
вид, что "никого нет дома". Но грызло закономерное любопытство: "Кто?".
"Глазка" в двери не было; "цепочки" также. Впрочем, хозяйка этой норы
страха не испытывала. Кого бояться?.. Разве что себя самой...
Повернув "головку", щелкнула замком, не задавая дурацкого "Кто там?",
и потянула за ручку, на себя, ожидая увидеть кого угодно на свете...
Но не Мишку Захарченко.
А на площадке перед дверью стоял он.
Собственной персоной. Живое напоминание о временах, когда она еще по
глупости и наивности мечтала изменить этот мир, а не создавать новый.
32. NONCKY'S TERRA
...сплошной стеной радужных световых переливов выглядит прозрачный
изнутри силовой барьер, огораживающий Квартал, когда смотришь на него
снаружи, с ноночьей стороны. Стена вздымается до небес и простирается в
обе стороны, сколько хватит взгляда.
- Поляроидный эффект... - пробормотал Грэй. - ...мы на вас пялимся
досхочу, вам на нас глазеть: ни-ни!
- Вилли, ты боишься нонок? - спросил напарника. - Ха, - сказал
Неудачник. - Чего их бояться? Ненавижу я их до дрожи в кончиках пальцев,
нелюдей патлатых, сколько себя помню, ненавижу. Страха - не помню. Когда
ненавидишь, разве бояться можно?
- Можно... Никогда?
- Что "никогда"?
- Не боялся?
- Нет. Твари они, стервы патлатые. Стрелял их, резал, давил, и буду
стрелять, резать, давить. Когда начну бояться, они меня одолеют, я знаю. А
жить-то хочется...
- Не достигнута цель, - тихонечко, но вслух, прошептал, как бы
подумал, Грэй. - Было отчаянное стремление вызвать страх, удушить страхом,
но отыскались люди, вытеснившие страх ненавистью. Создавая миры,
поворачивая историю, следует не упускать из виду, что ненависть сильнее
страха. А сильнее ненависти лишь любовь. Ненависти - море. Любви - капля.
Но в коктейле чувств ее присутствие, ее вкус, ощущаются куда острее. А
запах ее забивает даже вонь дерьма. Если она есть, конечно, хоть капелька
любви в душе... И если ненависть, а это так, в определенном смысле -
движущая сила истории, то что тогда есть любовь в ней и для нее?..
"NONCKY'S TERRA", сообщал розовый плакатик, приклеенный намертво к
стене дома на той стороне улицы. Буквы, выписанные "под готику", короткой
строчкой витиеватых угловатых символов чернели на розовом фоне, а под
буквами скалилась черная кошачья морда. Никаких угроз и предупреждений,
подобных щиту на человеческой стороне улицы. Видимо, достаточно двух слов
информации: это само по себе угроза еще та.
- А смотрится, - тихонько пробормотал Грэй. Видимо, как минимум одна
вредная привычка у него имелась - думать вслух. - На сером бетоне -
розово-черный пограничный знак. Дизайн! здесь тебе не тут, а как же ж.
Тривиально, мои хорошие. Кошка - символ избитый не то что до посинения, а
до почернения (во, каламбур!), можно было чего поновее изобрести,
пооригинальней, а не шлепать на великолепном лазерном издательском
комплексе многотысячными тиражами эти плакатики и развешивать на стенах у
границы с Кварталом. На каждую кошку свой пес найдется, растерзать
всегда-пожалуйста готовый, как пионер пятидесятых - бабушку через дорогу
перевести. Правда, ныне кошки псов на дерево загнали, в Квартал то бишь,
но собака на дереве - сие противоестественно, как бы ни тщился кое-кто
ретиво доказать обратное. Придет час, роли вновь поменяются. Спиральный
закон развития всего сущего - возвращение на круги своя... За
тоталитаризмом всегда следует демократия. Потом - наоборот. Кошка на
дереве - милая сердцу, привычная картинка, - я так сказал. Раз уж не дано
извернуться и сделать финт ушами, помирить псов и кошек, чтоб не загоняли
друг дружку на деревья, не довлели периодически то одни, то другие, не
грызлись как... кошка с собакой... (во, снова каламбур!), а в мире и любви
сосуществовали. РАЗНЫЕ потому что, очень разные. Корень общий, плоды -
малопохожие. Вот именно, "кошки" и "собаки", а вовсе не одно и то же
животное, различающееся лишь устройством половых органов... Совершенно
различные виды, вынужденные до определенного момента сосуществовать в
симбиозе, но симбиоз этот проклинающие... А жаль...
Вилли почти не прислушивался к тому, что бормочет напарник, он следил
за окружающей обстановкой. Все равно этот тип что-то настолько заумное
изрекает, что хрен поймешь.
- Ноночий террор, - перефразировал немного Грэй надпись на розовой
бумаге. - Страх кошачий...
- Чего? - спросил все-таки, из вежливости, Вилли, ощупывая цепким
взглядом окрестности; в окна первых этажей заглядывая в особенности
пристально.
- Кошка, насколько я врубился в суть, - продолжал Грэй, не обращая
внимания на Вилли, - всегда мечтала одолеть собаку, сидя на ветке,
раскачиваясь и со страхом глядя вниз, на извечного мучителя, лающего и
скалящего клыки, от которого только одно спасение, на дереве, но ведь на
дереве - никакой свободы, только иллюзия свободы... Кошку, загнанную на
самый кончик последней спасительной ветки, тоже можно попытаться понять.
Ей не до того, чтобы думать о том, что псы - они тоже разные бывают, и не
все из них находят огромное удовольствие в измывательствах над кошками.
Кошка, раскачиваясь на ветке, отчаянно стремится вниз, бедняжка, на
спасительную землю. Собака же, рычащая внизу, я думаю, мечтает об одном
лишь: как бы в небо взлететь и достать кошку там, где она висит. А вообще
кошки, должен заметить, Вилли, твари весьма изобретательные. К тому же им
дана способность падать на ноги, если не удержатся и сорвутся. Падать на
спасительную землю, хребта не ломая, извернувшись в воздухе. Без этого
свойства они бы вымерли уже... Особо талантливые с огромной высоты падали,
и ничего, живы оставались... И уходили гулять сами по себе. Везучие, стало
быть, такие. А собака, рыча и гавкая внизу, стремясь в небо, не соизволила
подумать о том, что... кошки "тоже люди", им тоже жить хочется. Тупая
такая, стало быть. Псы, они эгоисты еще те, знаешь. Кошки тоже
индивидуалистки, само собой, наипервейшие, и злобы у них накоплено
предостаточно, на всех псов в мире хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142