Даже Трах
Мать, которой девчонка заявила: - Сломаешь, останусь живая, все равно
убью. Я не кукла безмозглая, и никому подставляться не буду. Я не
животная, я человек. - И видимо что-то такое услышала заведующая в голосе
этой соплячки, что поверила. - Я не сосу, трах твою мать, - добавила
оборзевшая малявка, развернулась и гордо пошла прочь. Заведующая
промолчала.
Люську Иванову перевели в другой детдом.
И только года через два с Маринкой осмелились дружить девчонки...".
Действие!.. ("...Ad Astra!")
- В полночь, сегодня, - негромко сказала она Кэри, сидящей на
соседнем стуле.
- Хорошо, Госпожа. - Кивнула верная сподвижница. - У нас все готово.
- Иди, сестра.
Посидев еще некоторое время, Марина отставила бокал, поднялась,
повесила на плечо сумку и ушла из бара. Сегодня ночью, ровно в двенадцать,
созданная ею три года назад организация приступит к активным действиям.
Все оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала, явившись в Город с
убогой сумочкой, в которой кроме "усилителя" были только пара тряпок,
несколько блокнотов с записями; маленький томик в мягкой обложке:
"...кроме последнего!" Тома Макгратта, именно его она получила в нагрузку
к металловедению, и прочла сагу о Городе, в котором не подойдут и не
протянут руку упавшему на тротуаре человеку - никогда и ни за что, -
переступят и дальше по своим делишкам попрутся; книжка "Молота Ведьм" (она
ее частенько почитывала перед сном, подпитывая собственное
человеконенавистничество брызжущей со страниц этого пасквиля злобной
ненавистью ко всему живому, у которого между ног не болтается пенис), и
энное количество зеленых дензнаков. О многих нюансах она даже не
догадывалась... Но некоторые вещи оказалось удивительно просто сделать.
Было бы желание. Там, за железным забором, именно они стали бы
непреодолимыми проблемами...
В полночь НАЧНЕТСЯ. А она будет уже далеко. Там, где ее стараниями
все по-другому, так, как хотела она, а не как заведено у них, называющих
себя людьми, самцов вонючих. "Ваш страх и ваша ненависть вас и сгубила,
мужики, - ухмыльнулась Марина. - Не коварные пришельцы вас поработят, а я,
простая баба".
В полночь нонки начнут войну. Завершится война полной победой. Мир, в
котором доминируют мужчины, обречен.
Почему она прозвала помощниц "нонками", сама не могла объяснить.
Слово "женщина", превращенное мужчинами чуть ли не в ругательное, претило.
"Вы говорите, самцы, что, дескать, есть люди, есть нелюди, есть женщины, -
таков был примерно ход ее мыслей, - вы сообщаете в своих сводках новостей,
что, мол, погибли две сотни людей от стихийного бедствия, среди них -
пятьдесят две женщины... Вы якобы выделяете подобным уточнением женщин,
якобы скорбь подчеркиваете, но даже не даете себе труда задуматься на
мгновение, что тем самым женщин ставите отдельно от людей... Ну что ж.
Женщины в вашем мире: дырки, в которые спускают сперму. В моем мире они
будут... нонками..."
Слово родилось спонтанно. Как некая квинтэссенция слов "амазонки",
"волки", "кошки", "Нонна"... Нонной звали медсестру в роддоме, сообщившую
о смерти ребенка Марине. Матерившую мужиков чернейшими словами. Лесбиянку.
Это она сказала Марине, что лучше уж партеногенезом размножаться, чем
ложиться под самцов. Мысль запала, запала в подсознание... Стала еще одним
тычком, ближе придвинувшим к принятию решения... Правда, до такой степени
Марина не собиралась низводить самцов. Зачем, когда есть средство быстрого
и малоотходного переналаживания психологии. "Я заберусь к вам в души и
забью их ненавистью под завязку. Я сделаю вас рабами собственной
несовершенности... Совершенством в моем мире будут лишь... нонки. А вы -
прислужниками. Безликими биороботами, удовлетворяющими прихоти хозяев. В
моем мире все вещи будут называться своими именами. Лишь одно слово будет
запрещено к произношению в мире моем: _л_ю_б_о_в_ь_. Ненавижу его! Даже
слово. Забыть его хочу. Нет ее. И слова - не будет...".
- Слушай, - спросила таксиста, затормозившего на ее призывный жест, -
ты когда-нибудь любил, парень?
- Что? - переспросил чернокожий верзила, крутящий баранку. - Это ты
намекаешь, что не прочь трахнуться? О'кей, я не прочь. Прямо в машине или
номер снимем?
- Вечером, - отрезала она. - Приходи. Доннер-Хаус, тридцать восемь,
Семьдесят Девятая.
- Договорились, - ухмыльнулся черный и послал ей воздушный поцелуй с
помощью отражения в зеркале.
"Вот и вся тебе любов... Приходи, самец. Там тебе девочки покажут,
что такое любовь...", - подумала с наслаждением Марина. - "Я к тому
времени буду в ином мире, но спрошу как-нибудь Кэри, как "обслужили"
бугая, пришедшего со мной трахнуться в штаб-квартиру "Noncky's Terror"..."
Назову-ка я мой мир "NONCKY'S TERRA", подумала, вылезая из такси на
Сорок Шестой. Чем не название? Не хуже прочих. Звучит. А в эмблемы возьму
кошку. Эти псы говорят, что бабы, мол, кошки, им бы только потрахаться,
тварям... Как там у этого уродского импотента Фридриха: "...Цель женщины -
беременность...". Досублимировался. Неудивительно, для типа, твердящего:
"Идя к женщине, возьмите плетку". Неудивительно, что его бабы не любили, и
приходилось бедняге сублимировать вовсю, в иных областях применяя
энергию... Будто собаки меньше трахаются, черт возьми. Ну, кошка, так
кошка. Подспудный смысл имеется... Собаки и кошки никогда в мире не жили.
Вечно воевали. Пес - "друг человека", кошка гуляет сама по себе. Раб и
свободная. Так и будет в мире моем, да. Только в нем, я уж постараюсь, ни
одна собака на кошку гавкнуть не посмеет. Не будет грызни, как здесь, где
собаки и кошки живут, как... Мужчины и женщины. В извечном антагонизме.
Разные потому что. И женщины - не люди. (А сами они - кто? Любопытно,
понимают ли они, кто в таком случае они сами, если учесть, что: ТЕ, кто
дают _и_м_ всем жизнь - и НЕлюди...) Граждане второго сорта во всем мире,
мире мужчин, разве не так? Так. Еще и как. Надоело. Настала пора показать
собакам их место. К ноге! К ноге, бобики! Лежать, я сказала! То-то. Здесь
ваше место. Там, где в вашем мире лежала я... На земле. В дерьме. С
надеждой глядя в небо, будто с небес может свалиться счастье. С неба лишь
говно падало. Больше ничего. Поползала в говне, хватит. В яму вы меня
столкнули. Выбираться из нее - самостоятельно пришлось. Выбралась! Думали,
захлебнусь? А кукиш вам. Я распрямилась как ветка, на которую снег валит.
Его все больше и больше, а она, несчастная, все сгибается и сгибается... а
потом, глядишь, о-о-оп, и распрямилась упруго, сбросила снежную шапку вон,
и снова к солнцу почки подняла, в ожидании Весны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Мать, которой девчонка заявила: - Сломаешь, останусь живая, все равно
убью. Я не кукла безмозглая, и никому подставляться не буду. Я не
животная, я человек. - И видимо что-то такое услышала заведующая в голосе
этой соплячки, что поверила. - Я не сосу, трах твою мать, - добавила
оборзевшая малявка, развернулась и гордо пошла прочь. Заведующая
промолчала.
Люську Иванову перевели в другой детдом.
И только года через два с Маринкой осмелились дружить девчонки...".
Действие!.. ("...Ad Astra!")
- В полночь, сегодня, - негромко сказала она Кэри, сидящей на
соседнем стуле.
- Хорошо, Госпожа. - Кивнула верная сподвижница. - У нас все готово.
- Иди, сестра.
Посидев еще некоторое время, Марина отставила бокал, поднялась,
повесила на плечо сумку и ушла из бара. Сегодня ночью, ровно в двенадцать,
созданная ею три года назад организация приступит к активным действиям.
Все оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала, явившись в Город с
убогой сумочкой, в которой кроме "усилителя" были только пара тряпок,
несколько блокнотов с записями; маленький томик в мягкой обложке:
"...кроме последнего!" Тома Макгратта, именно его она получила в нагрузку
к металловедению, и прочла сагу о Городе, в котором не подойдут и не
протянут руку упавшему на тротуаре человеку - никогда и ни за что, -
переступят и дальше по своим делишкам попрутся; книжка "Молота Ведьм" (она
ее частенько почитывала перед сном, подпитывая собственное
человеконенавистничество брызжущей со страниц этого пасквиля злобной
ненавистью ко всему живому, у которого между ног не болтается пенис), и
энное количество зеленых дензнаков. О многих нюансах она даже не
догадывалась... Но некоторые вещи оказалось удивительно просто сделать.
Было бы желание. Там, за железным забором, именно они стали бы
непреодолимыми проблемами...
В полночь НАЧНЕТСЯ. А она будет уже далеко. Там, где ее стараниями
все по-другому, так, как хотела она, а не как заведено у них, называющих
себя людьми, самцов вонючих. "Ваш страх и ваша ненависть вас и сгубила,
мужики, - ухмыльнулась Марина. - Не коварные пришельцы вас поработят, а я,
простая баба".
В полночь нонки начнут войну. Завершится война полной победой. Мир, в
котором доминируют мужчины, обречен.
Почему она прозвала помощниц "нонками", сама не могла объяснить.
Слово "женщина", превращенное мужчинами чуть ли не в ругательное, претило.
"Вы говорите, самцы, что, дескать, есть люди, есть нелюди, есть женщины, -
таков был примерно ход ее мыслей, - вы сообщаете в своих сводках новостей,
что, мол, погибли две сотни людей от стихийного бедствия, среди них -
пятьдесят две женщины... Вы якобы выделяете подобным уточнением женщин,
якобы скорбь подчеркиваете, но даже не даете себе труда задуматься на
мгновение, что тем самым женщин ставите отдельно от людей... Ну что ж.
Женщины в вашем мире: дырки, в которые спускают сперму. В моем мире они
будут... нонками..."
Слово родилось спонтанно. Как некая квинтэссенция слов "амазонки",
"волки", "кошки", "Нонна"... Нонной звали медсестру в роддоме, сообщившую
о смерти ребенка Марине. Матерившую мужиков чернейшими словами. Лесбиянку.
Это она сказала Марине, что лучше уж партеногенезом размножаться, чем
ложиться под самцов. Мысль запала, запала в подсознание... Стала еще одним
тычком, ближе придвинувшим к принятию решения... Правда, до такой степени
Марина не собиралась низводить самцов. Зачем, когда есть средство быстрого
и малоотходного переналаживания психологии. "Я заберусь к вам в души и
забью их ненавистью под завязку. Я сделаю вас рабами собственной
несовершенности... Совершенством в моем мире будут лишь... нонки. А вы -
прислужниками. Безликими биороботами, удовлетворяющими прихоти хозяев. В
моем мире все вещи будут называться своими именами. Лишь одно слово будет
запрещено к произношению в мире моем: _л_ю_б_о_в_ь_. Ненавижу его! Даже
слово. Забыть его хочу. Нет ее. И слова - не будет...".
- Слушай, - спросила таксиста, затормозившего на ее призывный жест, -
ты когда-нибудь любил, парень?
- Что? - переспросил чернокожий верзила, крутящий баранку. - Это ты
намекаешь, что не прочь трахнуться? О'кей, я не прочь. Прямо в машине или
номер снимем?
- Вечером, - отрезала она. - Приходи. Доннер-Хаус, тридцать восемь,
Семьдесят Девятая.
- Договорились, - ухмыльнулся черный и послал ей воздушный поцелуй с
помощью отражения в зеркале.
"Вот и вся тебе любов... Приходи, самец. Там тебе девочки покажут,
что такое любовь...", - подумала с наслаждением Марина. - "Я к тому
времени буду в ином мире, но спрошу как-нибудь Кэри, как "обслужили"
бугая, пришедшего со мной трахнуться в штаб-квартиру "Noncky's Terror"..."
Назову-ка я мой мир "NONCKY'S TERRA", подумала, вылезая из такси на
Сорок Шестой. Чем не название? Не хуже прочих. Звучит. А в эмблемы возьму
кошку. Эти псы говорят, что бабы, мол, кошки, им бы только потрахаться,
тварям... Как там у этого уродского импотента Фридриха: "...Цель женщины -
беременность...". Досублимировался. Неудивительно, для типа, твердящего:
"Идя к женщине, возьмите плетку". Неудивительно, что его бабы не любили, и
приходилось бедняге сублимировать вовсю, в иных областях применяя
энергию... Будто собаки меньше трахаются, черт возьми. Ну, кошка, так
кошка. Подспудный смысл имеется... Собаки и кошки никогда в мире не жили.
Вечно воевали. Пес - "друг человека", кошка гуляет сама по себе. Раб и
свободная. Так и будет в мире моем, да. Только в нем, я уж постараюсь, ни
одна собака на кошку гавкнуть не посмеет. Не будет грызни, как здесь, где
собаки и кошки живут, как... Мужчины и женщины. В извечном антагонизме.
Разные потому что. И женщины - не люди. (А сами они - кто? Любопытно,
понимают ли они, кто в таком случае они сами, если учесть, что: ТЕ, кто
дают _и_м_ всем жизнь - и НЕлюди...) Граждане второго сорта во всем мире,
мире мужчин, разве не так? Так. Еще и как. Надоело. Настала пора показать
собакам их место. К ноге! К ноге, бобики! Лежать, я сказала! То-то. Здесь
ваше место. Там, где в вашем мире лежала я... На земле. В дерьме. С
надеждой глядя в небо, будто с небес может свалиться счастье. С неба лишь
говно падало. Больше ничего. Поползала в говне, хватит. В яму вы меня
столкнули. Выбираться из нее - самостоятельно пришлось. Выбралась! Думали,
захлебнусь? А кукиш вам. Я распрямилась как ветка, на которую снег валит.
Его все больше и больше, а она, несчастная, все сгибается и сгибается... а
потом, глядишь, о-о-оп, и распрямилась упруго, сбросила снежную шапку вон,
и снова к солнцу почки подняла, в ожидании Весны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142