Попытаюсь,
обещаю тебе. Я так хочу _л_ю_б_и_т_ь_... А если не выгорит, если костер
ненависти заполыхает вновь, не обижайся. Может быть, я тебя даже убью,
вдруг ты окажешься неспособным до финиша добраться, растопить глыбу своим
теплом... Тебе нужно быть очень терпеливым и терпимым, чтобы мою броню по
чешуйке соскоблить... и вынести много унижений, чтобы потом окупить во сто
крат все усилия... Но не дай тебе бог или черт выдохнуться на полпути... Я
ведь баба жестокая стала, ты знаешь, и получувств не потерплю, все - или
ничего, только так... Были Ты и Я - должны стать Мы. Время, работа,
природа - они лечат, ты прав. Но есть тварь, которая предпочитает
калечить. Едва ли не все, к чему прикасается. И жалости она не знает, она
не зверь, она хуже зверя. Хищники - и те жалости подвержены...
Имя твари: Человек.

34. В НОНОЧЬИ ЛАПЫ
Начало пути...
- Шутка, - ухмыльнулся Грэй. - Следи за собой, будь осторожен. Никто
нас не встречает.
- Пси-ихх... - облегченно выдохнул Вилли. - Ну ты псих, Торопыга. И
шутки у тебя - дурацкие.
- Что есть, то есть, не отнимешь, - согласился Грэй. - В этой
нонкис-терре хоть пивбары водятся, Неудачник?
- Ага, раскатал губу, - хмыкнул Вилли, - чего захотел, ха. Они
человеческое пойло не употребляют почти, всякие сладкие мерзости жрут.
Они медленно продвигались вглубь ноночьей территории. Абсолютно
никого живого, к счастью, покамест не повстречали. Мертвый город
расстилался на многие мили вокруг. Дома пялились на двоих букашек,
увешанных железяками, пустыми глазницами окон. Ветерок шевелил
бумажно-плостиковый хлам, устилающий выщербленное покрытие улицы... -
Сказочная земля, - пробормотал Грэй. Он позволял себе думать вслух потому,
видимо, что Вилли понимал едва ли больше одного процента из всего,
сказанного Грэем в подобных монологах. Если бы Неудачник понимал больше,
кто знает, говорил ли бы Грэй вслух столько... Не то чтобы Грэй скрывал от
Вилли что-то, однако!.. - Чистый тебе пост-атомный крутой видеобоевик. С
тою лишь разницей, что ни ядерная, ни химическая, ни вирусная чума
предпосылкой для вывода, мрачнеющего вокруг, не была. А так: вылитые тебе
воины Бронкса. Киборги хреновы. Бедный Нью-Йорк. Доснимались на твоих
улицах гнилые голливудские профессионалы кино. Будь я посвободней, засел
бы за диссертацию на тему: "Фантастика и Реальность: переплетение выводов
и предпосылок в воображении патологической личности".
Скрипя на ветру, раскачивалась вывеска заведения, некогда бывшего
коктейль-баром "У Сэма".
- Сторонкой обойдем, - посоветовал Вилли. - Рухнет, зараза, костей не
соберем...
Обошли. Хмурое серое небо висело низко, давяще, замыкало собою гроб,
три стенки коего составляли тянущиеся вдаль по обе стороны высоченные дома
и асфальт под ногами. Какая-то серая тень скользнула над головами. - Это
кто? - спросил Грэй. - Ворона, - проинформировал Вилли, - ты что, ворон не
видал?. - Видал, - ответил Торопыга. - Просто так спросил, чего злишься?
Сдается мне, в самом деле тебя из очень и очень дальнего далека
принесло! - посмотрел на новичка Вилли. Гляди, в Городе с непривычки
тяжко. Море, лес, пляжи эти твои... Это все тебе - не Город. Если не
заливаешь, что море видел.
- Предпочитаю промолчать, коли правду говорить не стоит, - изрек
Грэй, телепат дерьмовый. - Врать склонности и привычки не имею.
- К нонкам угодишь, кореш, не отмолчишься! - посулил Вилли.
- Тьфу на тебя! - возмутился Грэй. - Сглазишь, ч-черт!
- От судьбы не уйдешь, - философски заметил Вилли. - Уж коль выперся
из Кью эС, нонок не избегнешь. Они как рок. Заполонили, твари. Дерьмо
кошачье! - выругался Вилли. - И откель они взялись! Папаша говаривал, были
времена, когда их не было, и...
- А ты знаешь, как было, когда нонки еще не взялись?! - перебил Грэй.
- Думаешь, _к_а_к_?
- Когда их не... - начал было Вилли, но заглох, вроде мотора, у
которого засорился бензопровод. Слушая россказни отца, он пытался
представить, как жили люди раньше. Но ни черта у него не вышло. Такой
странной жизни Вилли, родившийся и выросший в Городе, где нонки
существовали _в_с_е_г_д_а_, четко нарисовать в воображении своем не сумел
- аж никак.
- А ты будто знаешь? - скептически добавил он, пиная ногой груду
мусора. - Ври больше.
- Я разве говорил, что знаю? - притворно удивился Грэй. - Не было
такого! Кстати, ты ничего не слышишь? А то, может, у меня галлюцинация, но
я определенно слышу...

35. ПЕРЕПОЛНЕННАЯ ЧАША
...спустя час, в полвосьмого, Марина подумала: "И куда он
провалился?!".
Взглянув на горящие зеленым светом "20:00:08", забеспокоилась.
Твердая уверенность в том, что Мишель вернется к ней, начала размягчаться.
Час тому назад назад Марина прихорашивалась, облачалась в помрачающую
мужские рассудки мини-юбочку и красную шерстяную безрукавку, даже чулки
натянула, черные сексапильные "сеточки", и туфельки на высоких каблуках
напялила. Все лучшее вытащила, словом. Сейчас, злясь на себя за женскую
слабость, сбросила туфли - отвыкла на шпильках ходить, ноги заболели.
Босиком выскочила на балкон, мгновенно закоченев на холодном,
пронизывающем до мозга костей голых пяток, ветру. Мишкой во дворе, внизу,
и не пахло. Вернулась в комнату, хлопнув балконной дверью с такой силой,
что стекла зазвенели, едва не повылетали.
- Куда ты делся, дурак?! - закричала, выбегая в прихожую и спотыкаясь
о коробку с "видеодвойкой", которую не успела внести в комнату, заваленная
хлопотами по приводу себя в божеский вид. - За водкой поперся?! Да на фига
мне та водка, мне ты необходим позарез, ТЫ!.. Я не люблю тебя, но я
безумно хочу полюбить! Хотя бы одного, хотя бы тебя!..
Привалилась к стене, сползла, обманутая в лучших ожиданиях, калачиком
на полу свернулась, обхватив руками колени, подтянутые к подбородку.
Зашептала, трясясь в ознобе, накатившем, невзирая на жару, царившую в
квартире: - Я устала быть одна, Мишенька, я устала давиться собственной
ненавистью, слышишь... Кругом скоты, скоты, скоты... я так верила, что ты
Человек... простишь мне мою жестокость, Миша, и придешь ко мне, чтобы
остаться... это ведь все, грубость моя и слова... напускное, Мишенька, мне
так плохо и больно одной, я умираю одна... в мертвой постели так
холодно... Я так хочу просыпаться по утрам и видеть на подушке рядом
голову любимого, единственного, моего, а не собственную опостылевшую
физиономию в зеркале... Я боюсь себя, Миша, я так боюсь себя...
Плюнула на картонный ящик. Убрела на подламывающихся ногах в комнату,
едва разогнувшись, как старуха, скрученная приступом ревматизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142