Хоть потомки (а значит, и частичка ТЕБЯ)
выживут, хоть так, опосредованно, побыть бессмертным... Что угодно есть,
но любви нет. Слишком разные, разные... Не то слово. Легенда о половинках
разбитого кувшина - бред собачий. Слабый пол, сильный пол, функция
женщины, функция мужчины - дерьмо кошачье. Все - лажа. Жизнь - тоже.
Смерть - тоже. Какого черта вообще это _в_с_е_ нужно, спрашивается? Нет
ответа. И не надо, ну их всех в баню, утопитесь в шайках. Разные.
Разные... А жаль."
"И Мишеля среди тысяч людей, копошащихся в доме напротив, нет. И не
было. И не будет. Ушел. Трус. Мужик, одним словом."
Есть только три чувства, подумала Марина. Чувство страха, чувство
ненависти и чувство голода, сексуального, любого, без разницы. Все прочее
- иллюзии. Хрустальные замки, настроенные человеками для самоуспокоения,
для самооправдания. Для сохранения имиджа, созданного некогда. Смотри,
мол, природа-мать, мы твои наиспособнейшие дети, мы не только сами себя
пожирать умеем, тебя попутно изничтожая, мы еще и любить умеем, мы
разумны, а любовь - высшее достижение разума! Любовь - самопожертвование,
части себя либо целиком, ради ДРУГОГО. Антиэгоизм. Ура. Вопреки инстинкту
самосохранения.
"Ничего себе достиженьице..."
- Ох, как вы мне все надоели. Выше головы не прыгнешь. Жалкие попытки
- не в счет. Естество - непреложный закон. А оно ясно и четко говорит:
будь эгоистом, и выживешь. Любовь - преступление. Патология. Против
природы... Духовность, разумность, альтруизм - не оправдания. Миражи. А
жаль...
Марина показала дому напротив язык, всем его обитателям, ряженым в
маскарадную тогу так называемой человечности, наипервейшим признаком коей,
говорят, Любовь и является. Врут, сволочи. Всем лицемерам, равнодушным,
эгоистам - людям, - показала. Всем одиночкам, временно сбившимся в
суперстаю. Обреченным внутри нее на одиночество тем более. Всем тщащимся
представить истинное положение дел, реальную диспозицию, по-своему,
обманывая самих себя. Мы, мол, не волки, в стаю сбивающиеся лишь на зиму,
мы, мол - Человечество. Мы любить умеем - и именно ПОЭТОМУ мы ЛЮДИ. ХА!!!
Вы люди, потому что ни одно животное настолько сильно не способно
ненавидеть и бояться особей собственного вида, как ВЫ.
- Пошли вы все... - злобно огрызнулась Марина, отворачиваясь от окна.
Часы показывали "21:38:56", когда она закончила метаться по норе, из
комнаты в комнату, из прихожей в кухню, как полоумный шаттл, потерявший
управление.
- Расфуфырилась, кукла? - с омерзением в голосе спросила свое
отражение, эту самку с сочащимися тоской глазами, стоящую в зеркале, в
последний раз обведенную вокруг двадцать первого пальца струсившим,
испугавшимся ответственности, неспособным на самопожертвование, как и все
они, коз-злы... мужики, одним словом. - Стрелка измерителя либидо
зашкалила, да? Пиковая нагрузка ненависть сбила?..
Содрала с себя чулки, юбку, безрукавку. Схватила ножницы, покромсала
в лохмотья новые, практически нанадеванные вещи. Задрапировалась в старый
ситцевый халат. Разорила прическу, умылась.
Пока оттирала французскую, умопомрачительно дефицитную косметику,
вдруг подумала, ни с того ни с сего: "А интересно, какова этимология слова
"пол" (М и Ж)? Уж не от той ли "половинки разбитого кувшина", а? Значит,
по отдельности ничего цельного, М-пол(овина) и Ж-пол(овинка), и только
вместе...". Аж вздрогнула от отвращения. Не-ет, хватит...
ВСЕ, решила. Последняя капля звонко, оглушительно булькнула об
поверхность тяжелой маслянистой жидкости ненависти, наполняющей чашу ее
терпения. Имя той капли - Мишель. Фамилия - Захарченко.
"Думаешь, я побегу за тобой на вокзал?", - спросила выходную дверь.
"Кукиш тебе. Пересрал, скатертью путь-дорожка, милок. Рыдать не намерена.
Изрыдалась уж, хватит. Амба. Зэ Энд. Думаешь, прибегу, умолю, рабой буду?
Зря, друг ситный. Ох, зря. Не на ту попал... Человек! Поди ж ты. Мужик он
мужик и есть. Я скорее поверю в то, что баба - человек. Но чтоб самец...
ни в жизнь. Самки - тоже твари, но не настолько безжалостные. Не настолько
беспросветно бесплодные и бесполезные для природы, для жизни, как вы,
самцы. Они хоть рожать могут... Ближе к животным, вы говорите. Ну что ж.
Лучше быть родственницей той же кошки, чем _в_а_ш_е_й_. Вы заменили сердца
моторами, чтобы отдалиться от животных. Вы злобные, не умеющие
чувствовать, монстры, со всей вашей технологией выживания и техникой,
создавшей мир, в котором есть место лишь "технике секса", но нет любви. Вы
создали этот мир, и вы в нем правите. Это факт. Но где отмечен тот факт,
что Я обязана подчиняться ВАМ??? Я могу вас использовать, со всеми вашими
прибамбасами, но жить по вашим законам вы меня больше не заставите!!!".
36. В НОНОЧЬИ ЛАПЫ - 2
Ради чего стоит возвращаться...
- Транспорт, - бросил Вилли. - Схоронись, Торопыга. Поглядим, наш
ли...
Они заскочили в пролом. Спрятались внутри дома, сторожко высунув
краешки глаз. Лязг гусениц, рык двигателей, дыхание тяжелых стальных
чудовищ - приближались, усиливались. "Колонной идут, - подумал Вилли, -
штук десять, судя по звуку".
Приготовил на всякий случай базуку к стрельбе, жестом велел Торопыге
следовать своему примеру.
Показался первый бронетранспортер. На бешеной скорости пронесся мимо.
Авангард.
- А, дерьмо, - прошептал Вилли, - нонки...
На борту головного растянулся в прыжке кошачий силуэт.
- Пропустим, - выдохнул Торопыге в ухо, - не одолеем, много их,
тварей, ч-черт...
Прогрохотал второй броневик, третий, пятый... Десятый.
В сторону Квартала мчатся, подумал Вилли. Эх, предупредить бы
мужиков... Пару коптеров с ракетами на колонну, и все дела, разговор
короткий. Но как предупредишь, без связи-то. И ушли, черт побери, далеко,
не успеем вернуться. Ну ничего, мужики справятся. Не впервой.
- Учуяли, твари?.. - с ненавистью в голосе прошипел Вилли. Броневиков
было одиннадцать, оказывается. И одиннадцатый, арьергардный, кромсая
асфальт, в этот миг тормозил точнехонько напротив пролома в стене дома, за
иззубренными краями которого прятались напарники...
- Торопыга, ты слышишь? - спросил. - Слышишь их?
- Очень смутно... не дрыгайся, Вилли, сдается мне, они по своим делам
притормозили, нас не унюхали...
Крышка люка механика-водителя на переднем скосе броневика открылась,
показалась усатая физиономия в ребристом кожаном шлеме. - Выпердок, -
брезгливо сказал Вилли. Заскрежетал зубами. - Дырколизы мокрогубые,
дерьмоеды...
- Осторожно, без зубов останешься, - толкнул в бок Неудачника
Торопыга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
выживут, хоть так, опосредованно, побыть бессмертным... Что угодно есть,
но любви нет. Слишком разные, разные... Не то слово. Легенда о половинках
разбитого кувшина - бред собачий. Слабый пол, сильный пол, функция
женщины, функция мужчины - дерьмо кошачье. Все - лажа. Жизнь - тоже.
Смерть - тоже. Какого черта вообще это _в_с_е_ нужно, спрашивается? Нет
ответа. И не надо, ну их всех в баню, утопитесь в шайках. Разные.
Разные... А жаль."
"И Мишеля среди тысяч людей, копошащихся в доме напротив, нет. И не
было. И не будет. Ушел. Трус. Мужик, одним словом."
Есть только три чувства, подумала Марина. Чувство страха, чувство
ненависти и чувство голода, сексуального, любого, без разницы. Все прочее
- иллюзии. Хрустальные замки, настроенные человеками для самоуспокоения,
для самооправдания. Для сохранения имиджа, созданного некогда. Смотри,
мол, природа-мать, мы твои наиспособнейшие дети, мы не только сами себя
пожирать умеем, тебя попутно изничтожая, мы еще и любить умеем, мы
разумны, а любовь - высшее достижение разума! Любовь - самопожертвование,
части себя либо целиком, ради ДРУГОГО. Антиэгоизм. Ура. Вопреки инстинкту
самосохранения.
"Ничего себе достиженьице..."
- Ох, как вы мне все надоели. Выше головы не прыгнешь. Жалкие попытки
- не в счет. Естество - непреложный закон. А оно ясно и четко говорит:
будь эгоистом, и выживешь. Любовь - преступление. Патология. Против
природы... Духовность, разумность, альтруизм - не оправдания. Миражи. А
жаль...
Марина показала дому напротив язык, всем его обитателям, ряженым в
маскарадную тогу так называемой человечности, наипервейшим признаком коей,
говорят, Любовь и является. Врут, сволочи. Всем лицемерам, равнодушным,
эгоистам - людям, - показала. Всем одиночкам, временно сбившимся в
суперстаю. Обреченным внутри нее на одиночество тем более. Всем тщащимся
представить истинное положение дел, реальную диспозицию, по-своему,
обманывая самих себя. Мы, мол, не волки, в стаю сбивающиеся лишь на зиму,
мы, мол - Человечество. Мы любить умеем - и именно ПОЭТОМУ мы ЛЮДИ. ХА!!!
Вы люди, потому что ни одно животное настолько сильно не способно
ненавидеть и бояться особей собственного вида, как ВЫ.
- Пошли вы все... - злобно огрызнулась Марина, отворачиваясь от окна.
Часы показывали "21:38:56", когда она закончила метаться по норе, из
комнаты в комнату, из прихожей в кухню, как полоумный шаттл, потерявший
управление.
- Расфуфырилась, кукла? - с омерзением в голосе спросила свое
отражение, эту самку с сочащимися тоской глазами, стоящую в зеркале, в
последний раз обведенную вокруг двадцать первого пальца струсившим,
испугавшимся ответственности, неспособным на самопожертвование, как и все
они, коз-злы... мужики, одним словом. - Стрелка измерителя либидо
зашкалила, да? Пиковая нагрузка ненависть сбила?..
Содрала с себя чулки, юбку, безрукавку. Схватила ножницы, покромсала
в лохмотья новые, практически нанадеванные вещи. Задрапировалась в старый
ситцевый халат. Разорила прическу, умылась.
Пока оттирала французскую, умопомрачительно дефицитную косметику,
вдруг подумала, ни с того ни с сего: "А интересно, какова этимология слова
"пол" (М и Ж)? Уж не от той ли "половинки разбитого кувшина", а? Значит,
по отдельности ничего цельного, М-пол(овина) и Ж-пол(овинка), и только
вместе...". Аж вздрогнула от отвращения. Не-ет, хватит...
ВСЕ, решила. Последняя капля звонко, оглушительно булькнула об
поверхность тяжелой маслянистой жидкости ненависти, наполняющей чашу ее
терпения. Имя той капли - Мишель. Фамилия - Захарченко.
"Думаешь, я побегу за тобой на вокзал?", - спросила выходную дверь.
"Кукиш тебе. Пересрал, скатертью путь-дорожка, милок. Рыдать не намерена.
Изрыдалась уж, хватит. Амба. Зэ Энд. Думаешь, прибегу, умолю, рабой буду?
Зря, друг ситный. Ох, зря. Не на ту попал... Человек! Поди ж ты. Мужик он
мужик и есть. Я скорее поверю в то, что баба - человек. Но чтоб самец...
ни в жизнь. Самки - тоже твари, но не настолько безжалостные. Не настолько
беспросветно бесплодные и бесполезные для природы, для жизни, как вы,
самцы. Они хоть рожать могут... Ближе к животным, вы говорите. Ну что ж.
Лучше быть родственницей той же кошки, чем _в_а_ш_е_й_. Вы заменили сердца
моторами, чтобы отдалиться от животных. Вы злобные, не умеющие
чувствовать, монстры, со всей вашей технологией выживания и техникой,
создавшей мир, в котором есть место лишь "технике секса", но нет любви. Вы
создали этот мир, и вы в нем правите. Это факт. Но где отмечен тот факт,
что Я обязана подчиняться ВАМ??? Я могу вас использовать, со всеми вашими
прибамбасами, но жить по вашим законам вы меня больше не заставите!!!".
36. В НОНОЧЬИ ЛАПЫ - 2
Ради чего стоит возвращаться...
- Транспорт, - бросил Вилли. - Схоронись, Торопыга. Поглядим, наш
ли...
Они заскочили в пролом. Спрятались внутри дома, сторожко высунув
краешки глаз. Лязг гусениц, рык двигателей, дыхание тяжелых стальных
чудовищ - приближались, усиливались. "Колонной идут, - подумал Вилли, -
штук десять, судя по звуку".
Приготовил на всякий случай базуку к стрельбе, жестом велел Торопыге
следовать своему примеру.
Показался первый бронетранспортер. На бешеной скорости пронесся мимо.
Авангард.
- А, дерьмо, - прошептал Вилли, - нонки...
На борту головного растянулся в прыжке кошачий силуэт.
- Пропустим, - выдохнул Торопыге в ухо, - не одолеем, много их,
тварей, ч-черт...
Прогрохотал второй броневик, третий, пятый... Десятый.
В сторону Квартала мчатся, подумал Вилли. Эх, предупредить бы
мужиков... Пару коптеров с ракетами на колонну, и все дела, разговор
короткий. Но как предупредишь, без связи-то. И ушли, черт побери, далеко,
не успеем вернуться. Ну ничего, мужики справятся. Не впервой.
- Учуяли, твари?.. - с ненавистью в голосе прошипел Вилли. Броневиков
было одиннадцать, оказывается. И одиннадцатый, арьергардный, кромсая
асфальт, в этот миг тормозил точнехонько напротив пролома в стене дома, за
иззубренными краями которого прятались напарники...
- Торопыга, ты слышишь? - спросил. - Слышишь их?
- Очень смутно... не дрыгайся, Вилли, сдается мне, они по своим делам
притормозили, нас не унюхали...
Крышка люка механика-водителя на переднем скосе броневика открылась,
показалась усатая физиономия в ребристом кожаном шлеме. - Выпердок, -
брезгливо сказал Вилли. Заскрежетал зубами. - Дырколизы мокрогубые,
дерьмоеды...
- Осторожно, без зубов останешься, - толкнул в бок Неудачника
Торопыга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142