– Ладно, поговорим о тех, кто остался жив. Они перенесли душевную травму.
– Если теория не ошибается, – согласился голос Ласкиэли. – Если они и правда травмированы душевно, воздействие, похоже, необратимо.
Я поежился. Травмы такого рода проявляются по-разному, но в любом случае достаточно погано. Я видел людей, которых подобные атаки на психику довели до безумия. Мёрфи подверглась раз такому нападению и потом несколько лет, пока не зажили душевные и психические раны, страдала от ночных кошмаров. Впрочем, приходилось мне видеть и тех, кого вампиры Черной Коллегии превратили, измочалив в психическом отношении, в почти безмозглых рабов – или в обезумевших убийц, в пушечное мясо для новых господ.
Хуже всего, что почти единственный способ это увидеть – отворить зрение.А отсюда следует, что каждый чудовищно покалеченный псих гарантированно останется в моей памяти. Навсегда.
Верхняя полка моих ментальных трофеев и так ломится от всяких жутиков.
Обманчиво горячая вода струилась по моему телу. Что ж, пустячок, а приятно.
– Уходи, – приказал я Ласкиэли. – Впрочем, – добавил я, – горячую воду пока оставь.
– Как тебе будет угодно, – очень вежливо отозвался голос падшего ангела, и ощущение ее присутствия исчезло окончательно.
Я оставался под душем, пока пальцы не сморщились. Или, говоря точнее, пальцы правой руки – кожа на обожженной левой выглядит сморщенной всегда. Стоило мне выключить воду, как ощущение ледяного холода вернулось, пока я одевался, меня колотила дрожь.
Я наполнил миски Мистеру и Мышу, наскоро проглотил какой-то фигни с ледника и открыл себе банку «колы». Подумав, и спустился в лабораторию и взял с полки череп Боба.
В темных глазницах замерцали оранжевые огоньки.
– Эй! – сонно пробормотал Боб. – Куда это мы?
– Поработать, – ответил я. Поднявшись, я сунул череп в нейлоновый рюкзак. – Ты мне можешь пригодиться. Только мы сегодня будем в местах довольно людных, так что будь добр, держи рот на замке, пока я не расстегну рюкзак, ладно?
– Идет, – отозвался Боб, зевая, и огоньки в его глазницах снова погасли.
Я собрал свой нехитрый магический арсенал: браслет-оберег, кольцо – преобразователь энергии, серебряный амулет-пентаграмму. Сунул в боковой кармашек рюкзака новый, собственноручно вырезанный жезл, оставив рукоять торчать так, чтобы при необходимости мгновенно выхватить. Я взял свой посох и задумчиво покосился на кожаную куртку, висевшую на крючке у двери. Я наложил на нее заклятия, способные сдерживать самые разнообразные когти, клыки, пули и прочую дрянь, и обычная куртка превратилась в своего рода доспехи.
Увы, как и у большинства других доспехов, системы кондиционирования воздуха у нее не имелось, так что надень я ее на такой жаре, я помер бы от перегрева прежде, чем кому-либо представился бы шанс укусить, царапнуть, лягнуть или застрелить меня. Блин, даже синие джинсы, в которых я собирался выходить, покажутся мне слишком тяжелыми задолго до полудня. В общем, куртка осталась висеть на крючке.
Это меня немного угнетало. Я привык к своей куртке, и ее заговоренная кожа не раз и не два спасала мне жизнь. Каким-то уязвимым я себя ощущал, отправляясь без нее навстречу сверхъестественным конфликтам. Поэтому я снял с другого крючка поводок Мыша и пристегнул карабин к ошейнику, на что пес оживленно завилял хвостом.
– Ты сегодня со мной, – сказал я ему. – Надо же, чтобы кто-нибудь прикрывал меня сзади. Может, потом поделюсь с тобой хот-догом.
При упоминании хот-дога Мыш завилял хвостом еще оживленнее. Он фыркнул, преданно потерся тяжелой башкой о мое бедро, и мы вышли на улицу ждать Мёрфи.
Она свернула с улицы к дому и не без опаски смотрела на то, как Мыш устраивается на заднем сиденье. Машина качнулась и слегка просела на рессорах под его тяжестью.
– Его у тебя не укачивает?
Мыш вильнул хвостом и, вопросительно склонив голову набок, одарил Мёрфи зубастой собачьей ухмылкой. Так и казалось, что он сейчас спросит: «Укачивает? Это еще что такое?»
– Хитрюга! – буркнул я и уселся рядом с Мёрфи. – Мы с ним хорошенько поработали над вопросами гигиены, как только я сообразил, каким здоровым он у меня вымахает. Он будет паинькой. – Я оглянулся назад. – Верно?
Мыш ухмыльнулся точно так же и мне. Я нахмурил брови и изобразил строгий взгляд. Он ткнул меня носом в плечо и улегся на диване.
Мёрфи вздохнула.
– Будь это любая другая собака, я бы заставила ее ехать в багажнике.
– Верно, – согласился я. – У тебя имеется отрицательный опыт общения с собаками.
– С крупными собаками, – поправила меня Мёрфи. – Отрицательный – только с крупными.
– Мыш не крупный. Он компактного сложения.
Она покосилась на меня, трогая машину с места.
– Ты в багажнике тоже поместишься, Гарри. – Она посмотрела на меня внимательнее и нахмурилась: – У тебя губы синие.
– Перестоял под душем, – объяснил я.
Она вдруг улыбнулась.
– Не хотел, чтобы что-то отвлекало тебя от дела? Пожалуй, я могу расценивать это как комплимент моей сексуальности.
Я фыркнул и застегнул ремень безопасности.
– Из больницы что-нибудь слышно?
Мёрфи тут же перестала улыбаться и некоторое время вела машину молча. Она кивнула, не глядя на меня; лицо ее сделалось непроницаемым.
– Плохо, да? – спросил я.
– Юноша, которого привезли на «скорой», умер. Девушка, которую этот тип ударил еще до твоего появления, имеет шанс выкарабкаться, но она в коме. Не реагирует на внешние раздражители. Просто лежит.
– Угу, – негромко буркнул я. – Я ожидал чего-нибудь в этом роде. А другая девушка? Рози?
– Повреждения болезненные, но жизни не угрожают. Ей наложили швы и лубки, но когда узнали про беременность, оставили в больнице для более детального обследования. Похоже, у нее есть шанс сохранить ребенка. Она в сознании и говорит.
– Уже что-то, – сказал я. – А Пелл?
– Все еще в реанимации. Он все-таки в возрасте, да и избили его сильно. Врачи говорят, с ним все будет в порядке, если каких-нибудь осложнений не вылезет. Он на обезболивающих, но в сознании.
– Реанимация… – вздохнул я. – У нас не будет возможности поговорить с ним где-нибудь в другом месте?
– Тебе не кажется, что врачи немного удивятся, если мы пригласим человека в тяжелом состоянии выйти попить кофе? – заметила она.
Я хмыкнул.
– Тогда тебе придется допросить его в одиночку. Я боюсь даже заходить туда при всем их сложном оборудовании.
– Даже на несколько минут? – спросила она.
Я пожал плечами.
– Не могу гарантировать стопроцентного контроля над собой. – Я помолчал немного. – Ну, не совсем. Вот этаж погромить, если нужно, – это запросто, а удержать технику от поломок – это как получится. Есть, конечно, шанс, что, если я зайду всего на несколько минут, ничего страшного не случится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Если теория не ошибается, – согласился голос Ласкиэли. – Если они и правда травмированы душевно, воздействие, похоже, необратимо.
Я поежился. Травмы такого рода проявляются по-разному, но в любом случае достаточно погано. Я видел людей, которых подобные атаки на психику довели до безумия. Мёрфи подверглась раз такому нападению и потом несколько лет, пока не зажили душевные и психические раны, страдала от ночных кошмаров. Впрочем, приходилось мне видеть и тех, кого вампиры Черной Коллегии превратили, измочалив в психическом отношении, в почти безмозглых рабов – или в обезумевших убийц, в пушечное мясо для новых господ.
Хуже всего, что почти единственный способ это увидеть – отворить зрение.А отсюда следует, что каждый чудовищно покалеченный псих гарантированно останется в моей памяти. Навсегда.
Верхняя полка моих ментальных трофеев и так ломится от всяких жутиков.
Обманчиво горячая вода струилась по моему телу. Что ж, пустячок, а приятно.
– Уходи, – приказал я Ласкиэли. – Впрочем, – добавил я, – горячую воду пока оставь.
– Как тебе будет угодно, – очень вежливо отозвался голос падшего ангела, и ощущение ее присутствия исчезло окончательно.
Я оставался под душем, пока пальцы не сморщились. Или, говоря точнее, пальцы правой руки – кожа на обожженной левой выглядит сморщенной всегда. Стоило мне выключить воду, как ощущение ледяного холода вернулось, пока я одевался, меня колотила дрожь.
Я наполнил миски Мистеру и Мышу, наскоро проглотил какой-то фигни с ледника и открыл себе банку «колы». Подумав, и спустился в лабораторию и взял с полки череп Боба.
В темных глазницах замерцали оранжевые огоньки.
– Эй! – сонно пробормотал Боб. – Куда это мы?
– Поработать, – ответил я. Поднявшись, я сунул череп в нейлоновый рюкзак. – Ты мне можешь пригодиться. Только мы сегодня будем в местах довольно людных, так что будь добр, держи рот на замке, пока я не расстегну рюкзак, ладно?
– Идет, – отозвался Боб, зевая, и огоньки в его глазницах снова погасли.
Я собрал свой нехитрый магический арсенал: браслет-оберег, кольцо – преобразователь энергии, серебряный амулет-пентаграмму. Сунул в боковой кармашек рюкзака новый, собственноручно вырезанный жезл, оставив рукоять торчать так, чтобы при необходимости мгновенно выхватить. Я взял свой посох и задумчиво покосился на кожаную куртку, висевшую на крючке у двери. Я наложил на нее заклятия, способные сдерживать самые разнообразные когти, клыки, пули и прочую дрянь, и обычная куртка превратилась в своего рода доспехи.
Увы, как и у большинства других доспехов, системы кондиционирования воздуха у нее не имелось, так что надень я ее на такой жаре, я помер бы от перегрева прежде, чем кому-либо представился бы шанс укусить, царапнуть, лягнуть или застрелить меня. Блин, даже синие джинсы, в которых я собирался выходить, покажутся мне слишком тяжелыми задолго до полудня. В общем, куртка осталась висеть на крючке.
Это меня немного угнетало. Я привык к своей куртке, и ее заговоренная кожа не раз и не два спасала мне жизнь. Каким-то уязвимым я себя ощущал, отправляясь без нее навстречу сверхъестественным конфликтам. Поэтому я снял с другого крючка поводок Мыша и пристегнул карабин к ошейнику, на что пес оживленно завилял хвостом.
– Ты сегодня со мной, – сказал я ему. – Надо же, чтобы кто-нибудь прикрывал меня сзади. Может, потом поделюсь с тобой хот-догом.
При упоминании хот-дога Мыш завилял хвостом еще оживленнее. Он фыркнул, преданно потерся тяжелой башкой о мое бедро, и мы вышли на улицу ждать Мёрфи.
Она свернула с улицы к дому и не без опаски смотрела на то, как Мыш устраивается на заднем сиденье. Машина качнулась и слегка просела на рессорах под его тяжестью.
– Его у тебя не укачивает?
Мыш вильнул хвостом и, вопросительно склонив голову набок, одарил Мёрфи зубастой собачьей ухмылкой. Так и казалось, что он сейчас спросит: «Укачивает? Это еще что такое?»
– Хитрюга! – буркнул я и уселся рядом с Мёрфи. – Мы с ним хорошенько поработали над вопросами гигиены, как только я сообразил, каким здоровым он у меня вымахает. Он будет паинькой. – Я оглянулся назад. – Верно?
Мыш ухмыльнулся точно так же и мне. Я нахмурил брови и изобразил строгий взгляд. Он ткнул меня носом в плечо и улегся на диване.
Мёрфи вздохнула.
– Будь это любая другая собака, я бы заставила ее ехать в багажнике.
– Верно, – согласился я. – У тебя имеется отрицательный опыт общения с собаками.
– С крупными собаками, – поправила меня Мёрфи. – Отрицательный – только с крупными.
– Мыш не крупный. Он компактного сложения.
Она покосилась на меня, трогая машину с места.
– Ты в багажнике тоже поместишься, Гарри. – Она посмотрела на меня внимательнее и нахмурилась: – У тебя губы синие.
– Перестоял под душем, – объяснил я.
Она вдруг улыбнулась.
– Не хотел, чтобы что-то отвлекало тебя от дела? Пожалуй, я могу расценивать это как комплимент моей сексуальности.
Я фыркнул и застегнул ремень безопасности.
– Из больницы что-нибудь слышно?
Мёрфи тут же перестала улыбаться и некоторое время вела машину молча. Она кивнула, не глядя на меня; лицо ее сделалось непроницаемым.
– Плохо, да? – спросил я.
– Юноша, которого привезли на «скорой», умер. Девушка, которую этот тип ударил еще до твоего появления, имеет шанс выкарабкаться, но она в коме. Не реагирует на внешние раздражители. Просто лежит.
– Угу, – негромко буркнул я. – Я ожидал чего-нибудь в этом роде. А другая девушка? Рози?
– Повреждения болезненные, но жизни не угрожают. Ей наложили швы и лубки, но когда узнали про беременность, оставили в больнице для более детального обследования. Похоже, у нее есть шанс сохранить ребенка. Она в сознании и говорит.
– Уже что-то, – сказал я. – А Пелл?
– Все еще в реанимации. Он все-таки в возрасте, да и избили его сильно. Врачи говорят, с ним все будет в порядке, если каких-нибудь осложнений не вылезет. Он на обезболивающих, но в сознании.
– Реанимация… – вздохнул я. – У нас не будет возможности поговорить с ним где-нибудь в другом месте?
– Тебе не кажется, что врачи немного удивятся, если мы пригласим человека в тяжелом состоянии выйти попить кофе? – заметила она.
Я хмыкнул.
– Тогда тебе придется допросить его в одиночку. Я боюсь даже заходить туда при всем их сложном оборудовании.
– Даже на несколько минут? – спросила она.
Я пожал плечами.
– Не могу гарантировать стопроцентного контроля над собой. – Я помолчал немного. – Ну, не совсем. Вот этаж погромить, если нужно, – это запросто, а удержать технику от поломок – это как получится. Есть, конечно, шанс, что, если я зайду всего на несколько минут, ничего страшного не случится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126