Наверное, такое же лицо и у меня. Когда мне все-
таки удается сесть, я достаю <Спорт-курьер>, и глаза
становятся более осмысленными, хотя не все победы
наших славных спортсменов доходят до моего еще не
до конца пробужденного сознания. Но читать надо, ина-
че войдет какая-нибудь жирная тетка и тяжело задышит
тебе в лоб, изнемогая от забот и жизненных труднос-
тей. Пройдут две минуты, отпущенные тебе на размыш-
ления, и она скажет:
- Сидят, расселись... - Потом добавит: - Совести
у них нет.
<У них> - значит, у меня. Я - во множественном
числе. Далее может последовать поток брани, поэтому
благоразумно встаю и пробираюсь подальше от. вулка-
на. Интересно, что, плюхнувшись на мое место, тетка
заметно розовеет, оживает, наливается соком, хоть
пиши с нее плакат <Эх, хорошо в стране советской
жить!>
Впрочем, чтение газеты - защита слабая, поэтому
в сидячем положении я успеваю проехать только оста-
новки две-три. А впереди еще семь, да две пересадки, а
силы постепенно убывают, жизненная энергия рассасы-
вается снующими по метро вампирами, аура ломается,
сжатая в толпе, и ангел-хранитель думает уже больше
о своем спасении, чем о моем.
Одна находчивая знакомая ведет в метро сидячий
образ жизни. Она входит в вагон, наклоняется к кому-
нибудь и говорит:
- Молодой человек (или: <гражданин...>), я бере-
менна, уступите, пожалуйста, место.
Кто же не встанет перед .беременной женщиной?
И поди разбери, какой у нее срок - три месяца или
две недели? В общем, садится>.
(Александр Трапезников. Рассказ
<Наваждение в метрополитене>)
Чтобы заставить кого-то испытать <нелов-
кость>, многого не требуется: берется любая
социальная норма, которая фиксирование при-
нимается за <эталон>, а всё разнообразие кон-
кретных случаев ставится в позицию <НЕДО-
РАСТАНИЯ> до этого одобряемого, приветствуе-
мого или надлежащего уровня. Все строится
так, чтобы разница и несоответствие ощуща-
лись нами как укол совести, защемление вос-
питанной нравственности, выпячивание или за-
метность нашей ущербности, <предательство>,
<дезертирство>, <выброс на обочину> и т. п.
Поставить в неловкое положение можно любого и
очень просто. Надо только поначалу определиться, как
будем смущать человека - перед самим собой? Или
перед другими?
Скажем, опытные продавцы, иногда, явно апеллируя
к очереди как к толпе, бросают, имея в виду <честно-
го> (<Подумаешь, честный нашелся!>) покупателя, ука-
завшего недобросовестному <виртуозу прилавка> на не-
довес или еще какой недочет, распаляющее в людях
противостояние обвинение: <Крохобор! Из-за копейки
всем нервы портит!> И незадачливый-радетель семейно-
го бюджета вынужден пристыженно ретироваться.
..,-
438
..-. .-
442
444 445
т
439
-Пйсгавить в HJIOBKU nwlOsHwe>
ГтеОЧ № 36
ftnOm № 36
Гп>стов1<Г1ъ в ловко1 noлoниa
Вполне удачным будет и такой ход. Если к уличному
торговцу цветами подойдет пара влюбленных и Он,
прежде чем купить для Нее цветы, осведомится о их
цене, то здесь уж букетовладелец не должен теряться и
упускать свою выгоду: любая заломленная им цифра
будет без спора принята. Никто обычно не хочет <те-
рять лицо> перед своей пассией.
В 80-е годы композитор А. Пахмутова и поэт
Н. Добронравов написали песню о советских хоккеис-
тах. Песня была энергичная, звонкая. Она быстро стала
массовой. Межу прочим, там есть такие слова:
Суровый бой ведет ледовая дружина.
Мы верим в мужество отчаянных, парней.
В хоккей играют настоящие мужчины -
Трус не играет в хоккей!
Трус не играет в хоккей!
Эта последняя строчка о том, что <Трус не играет в
хоккей>, как это ни удивительно, сыграла большую по-
зитивную роль в общей нравственной санации страны
и в становлении советского <силового> спорта, приоб-
щении все новых и новых людей к закалке и развитию
своего тела, в восхищенном внимании мужчин к хок-
кею именно как спорту сильных, отважных, смелых. Да
и вообще, фраза <Трус не играет
в хоккей> стала крылатой. Ею ме-
рили других <на мужественность>,
ею потаенно спрашивали самих
себя: <А я, веду ли я себя в жиз-
ни как <хоккеист> или...?>
В годы гражданского лихоле-
тья в молодой Советской Респуб-
лике появился плакат художника
Д, Моора <Ты записался добро-
вольцем?>
Лаконичное, до аскетизма,
изображение, решенное в красно-черных тонах, вызы-
вает непроизвольное внимание. Указательный палец и
суровый взгляд красноармей-
ца непрерывно следует за
зрителем.
Но не только. Есть еще
кое-что: Д. Моор заложил в
свое детище мощный заряд
заражения <психологией не-
ловкости>. Предполагалось,
что перед таким плакатом по
совести смотрящего всегда
будут пробегать мурашки.
Рисованный перст не
просто вперяется в любого
из нас. Он вопрошает: <Что?
Хочешь отсидеться? Спря-
таться за чужую спину?>, он
пригвождает: <Позор тебе,
пригвождает: <Позор тебе, Художник н. Бабин 1
если ты не с теми, от чьего имени обращен к тебе мой
вопрос!>, он требует не забыть: <Ты записался добро-
вольцем?>
Те же цели заброски в души людей стыда и смуще-
ния, а в целом - управляемых извне <неловкости> и
Художник
И. Серебряный
...
440
4>
434 435 436 437 438 439 440 441 442
Поставить нлE. полй.иб!>
wol Kl 36
(wOd № 36
ПСгавЯТь В АЪГйЪГ.ОСг пО.Г№К.НМз<
<неудобства>, преследуют и следующие два (приводи-
мые здесь в качестве примеров) носителя настенной
психологии.
В 1956 году поэт Николай Константинович Доризо
написал стихи <Песни Рощина> для исполнителя одной
из ролей в художественном фильме <Разные судьбы.
Содержание песни, ее действующий на слушающих
и поющих настрой близок к методу <неловкого положе-
ния>. И если не преследовалось поэтом напрямую, то
косвенно (вполне допускаю, что и бесконтрольно...) в
нем все же желание нервотрогательно соизмерить <ка-
нон> и <отход от него> - трудно не почувствовать
это! - был.и..
Почему ж ты мне не встретилась,
Юная,
Нежная,
В те года мои далекие,
В те года
Вешние?
Голова
Стала белою,
Что с ней
Я поделаю?
Почему же ты мне встретилась
Лишь сейчас?
Я забыл в крцгу ровесников,
Сколько лет
Пройдено.
Ты об этом мне напомнила,
Юная,
Стройная.
Об одном
Только думаю -
Мне жаль
Ту весну мою,
Что прошла, неповторимая,
Без тебя.
Как боится седина моя
Твоего
Локона.
Ты еще моложе кажешься,
Если я
Около.
Видно, нам
Встреч не праздновать,
У нас
Судьбы разные.
Ты любовь моя последняя,
Боль моя.
Конечно, сам Рощин смущен своей песней не был.
В фильме он - удачливый человек, известный компо-
зитор, имеющий право (несмотря на возраст) на инте-
рес, внимание, в конце концов на любовь хорошень-
кой, просто славной в обаянии своей броской юности
девушки.
Но когда эта песня звучит по радио, когда ее цити-
руют, когда под ее мотив или слова рождаются <коллек-
тивистские> экспромты, застольные <мнения>, сабантуй-
ные спичи, то это уже (пусть и ненамеренное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
таки удается сесть, я достаю <Спорт-курьер>, и глаза
становятся более осмысленными, хотя не все победы
наших славных спортсменов доходят до моего еще не
до конца пробужденного сознания. Но читать надо, ина-
че войдет какая-нибудь жирная тетка и тяжело задышит
тебе в лоб, изнемогая от забот и жизненных труднос-
тей. Пройдут две минуты, отпущенные тебе на размыш-
ления, и она скажет:
- Сидят, расселись... - Потом добавит: - Совести
у них нет.
<У них> - значит, у меня. Я - во множественном
числе. Далее может последовать поток брани, поэтому
благоразумно встаю и пробираюсь подальше от. вулка-
на. Интересно, что, плюхнувшись на мое место, тетка
заметно розовеет, оживает, наливается соком, хоть
пиши с нее плакат <Эх, хорошо в стране советской
жить!>
Впрочем, чтение газеты - защита слабая, поэтому
в сидячем положении я успеваю проехать только оста-
новки две-три. А впереди еще семь, да две пересадки, а
силы постепенно убывают, жизненная энергия рассасы-
вается снующими по метро вампирами, аура ломается,
сжатая в толпе, и ангел-хранитель думает уже больше
о своем спасении, чем о моем.
Одна находчивая знакомая ведет в метро сидячий
образ жизни. Она входит в вагон, наклоняется к кому-
нибудь и говорит:
- Молодой человек (или: <гражданин...>), я бере-
менна, уступите, пожалуйста, место.
Кто же не встанет перед .беременной женщиной?
И поди разбери, какой у нее срок - три месяца или
две недели? В общем, садится>.
(Александр Трапезников. Рассказ
<Наваждение в метрополитене>)
Чтобы заставить кого-то испытать <нелов-
кость>, многого не требуется: берется любая
социальная норма, которая фиксирование при-
нимается за <эталон>, а всё разнообразие кон-
кретных случаев ставится в позицию <НЕДО-
РАСТАНИЯ> до этого одобряемого, приветствуе-
мого или надлежащего уровня. Все строится
так, чтобы разница и несоответствие ощуща-
лись нами как укол совести, защемление вос-
питанной нравственности, выпячивание или за-
метность нашей ущербности, <предательство>,
<дезертирство>, <выброс на обочину> и т. п.
Поставить в неловкое положение можно любого и
очень просто. Надо только поначалу определиться, как
будем смущать человека - перед самим собой? Или
перед другими?
Скажем, опытные продавцы, иногда, явно апеллируя
к очереди как к толпе, бросают, имея в виду <честно-
го> (<Подумаешь, честный нашелся!>) покупателя, ука-
завшего недобросовестному <виртуозу прилавка> на не-
довес или еще какой недочет, распаляющее в людях
противостояние обвинение: <Крохобор! Из-за копейки
всем нервы портит!> И незадачливый-радетель семейно-
го бюджета вынужден пристыженно ретироваться.
..,-
438
..-. .-
442
444 445
т
439
-Пйсгавить в HJIOBKU nwlOsHwe>
ГтеОЧ № 36
ftnOm № 36
Гп>стов1<Г1ъ в ловко1 noлoниa
Вполне удачным будет и такой ход. Если к уличному
торговцу цветами подойдет пара влюбленных и Он,
прежде чем купить для Нее цветы, осведомится о их
цене, то здесь уж букетовладелец не должен теряться и
упускать свою выгоду: любая заломленная им цифра
будет без спора принята. Никто обычно не хочет <те-
рять лицо> перед своей пассией.
В 80-е годы композитор А. Пахмутова и поэт
Н. Добронравов написали песню о советских хоккеис-
тах. Песня была энергичная, звонкая. Она быстро стала
массовой. Межу прочим, там есть такие слова:
Суровый бой ведет ледовая дружина.
Мы верим в мужество отчаянных, парней.
В хоккей играют настоящие мужчины -
Трус не играет в хоккей!
Трус не играет в хоккей!
Эта последняя строчка о том, что <Трус не играет в
хоккей>, как это ни удивительно, сыграла большую по-
зитивную роль в общей нравственной санации страны
и в становлении советского <силового> спорта, приоб-
щении все новых и новых людей к закалке и развитию
своего тела, в восхищенном внимании мужчин к хок-
кею именно как спорту сильных, отважных, смелых. Да
и вообще, фраза <Трус не играет
в хоккей> стала крылатой. Ею ме-
рили других <на мужественность>,
ею потаенно спрашивали самих
себя: <А я, веду ли я себя в жиз-
ни как <хоккеист> или...?>
В годы гражданского лихоле-
тья в молодой Советской Респуб-
лике появился плакат художника
Д, Моора <Ты записался добро-
вольцем?>
Лаконичное, до аскетизма,
изображение, решенное в красно-черных тонах, вызы-
вает непроизвольное внимание. Указательный палец и
суровый взгляд красноармей-
ца непрерывно следует за
зрителем.
Но не только. Есть еще
кое-что: Д. Моор заложил в
свое детище мощный заряд
заражения <психологией не-
ловкости>. Предполагалось,
что перед таким плакатом по
совести смотрящего всегда
будут пробегать мурашки.
Рисованный перст не
просто вперяется в любого
из нас. Он вопрошает: <Что?
Хочешь отсидеться? Спря-
таться за чужую спину?>, он
пригвождает: <Позор тебе,
пригвождает: <Позор тебе, Художник н. Бабин 1
если ты не с теми, от чьего имени обращен к тебе мой
вопрос!>, он требует не забыть: <Ты записался добро-
вольцем?>
Те же цели заброски в души людей стыда и смуще-
ния, а в целом - управляемых извне <неловкости> и
Художник
И. Серебряный
...
440
4>
434 435 436 437 438 439 440 441 442
Поставить нлE. полй.иб!>
wol Kl 36
(wOd № 36
ПСгавЯТь В АЪГйЪГ.ОСг пО.Г№К.НМз<
<неудобства>, преследуют и следующие два (приводи-
мые здесь в качестве примеров) носителя настенной
психологии.
В 1956 году поэт Николай Константинович Доризо
написал стихи <Песни Рощина> для исполнителя одной
из ролей в художественном фильме <Разные судьбы.
Содержание песни, ее действующий на слушающих
и поющих настрой близок к методу <неловкого положе-
ния>. И если не преследовалось поэтом напрямую, то
косвенно (вполне допускаю, что и бесконтрольно...) в
нем все же желание нервотрогательно соизмерить <ка-
нон> и <отход от него> - трудно не почувствовать
это! - был.и..
Почему ж ты мне не встретилась,
Юная,
Нежная,
В те года мои далекие,
В те года
Вешние?
Голова
Стала белою,
Что с ней
Я поделаю?
Почему же ты мне встретилась
Лишь сейчас?
Я забыл в крцгу ровесников,
Сколько лет
Пройдено.
Ты об этом мне напомнила,
Юная,
Стройная.
Об одном
Только думаю -
Мне жаль
Ту весну мою,
Что прошла, неповторимая,
Без тебя.
Как боится седина моя
Твоего
Локона.
Ты еще моложе кажешься,
Если я
Около.
Видно, нам
Встреч не праздновать,
У нас
Судьбы разные.
Ты любовь моя последняя,
Боль моя.
Конечно, сам Рощин смущен своей песней не был.
В фильме он - удачливый человек, известный компо-
зитор, имеющий право (несмотря на возраст) на инте-
рес, внимание, в конце концов на любовь хорошень-
кой, просто славной в обаянии своей броской юности
девушки.
Но когда эта песня звучит по радио, когда ее цити-
руют, когда под ее мотив или слова рождаются <коллек-
тивистские> экспромты, застольные <мнения>, сабантуй-
ные спичи, то это уже (пусть и ненамеренное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118