"Да, некоторые йоги носят набедренные повязки, другие обходятся и без них,
третьи - сплошь укутаны одеждами, четвертые же носят даже европейские
костюмы. Йог может - но не обязан - жить милостыней; может - но не обязан -
избегать женщин, может жениться и иметь семью или свободную связь с
женщиной, которая этого пожелает... Что касается пищи... - этот ест лишь
плоды и пьет воду, отказывая себе в яйцах, рыбе, молоке; другой ест даже
человечину на местах сожжения трупов и на кладбищах. Тот - трезвенник, этот
- непрочь хлебнуть хмельного, иной не отказывает себе и в наркотиках...
Различны они и по степени миролюбия. Большинство их - пацифисты. Но,
например, "саджджики" (от "саджайя" - тетива) никогда не расстаются с
оружием и открыто проповедуют насилие. Воинственны секты "бхайрагьев",
"дадупантхи"; особой кровожадностью прославились "чаги", которые приносили
богине Бхавани задушенные жертвы. Подобны им были "пиндары", которые
совмещали набожность с грабежом и употреблением наркотиков... Самой дурной
славой пользуются "капалики" (от "капала" - череп, которым они пользуются
для еды и питья).
Ходят обнаженными, посыпая тело пеплом сожженных трупов. Носят длинные
волосы, на них цепочку, в руке трезубец или меч. Не моются, чтобы не смыть
ауру, заключенную в коже. Пьют алкоголь и разные смеси телесных выделений и
отбросов, иногда - кровь, которая течет из их тела при обрядовом
самоистязании. К изуверским сектам относятся "агхории". Это каннибалы,
которые едят любое мясо, исключая конину. Практикуют предсказания по плоду,
вынутому из чрева матери. Приносят в жертву добровольцев, убивая их кинжалом
в затылок; кровь их выпивают, мясо съедают".
Я привел эти весьма пространные выдержки из книги, посвященной даосизму, где
этот спокойно-натуралистический рассказ о некоторых из "1 000 008 школ и
сект йоги", который я все же существенно сократил, служит не столько
познавательным целям, сколько является своеобразной шокирующей информацией,
направленной на определенное воспитание посвящаемого - метод хорошо
известный в психологии педагогики. Здесь же эта информация приводится только
для того, чтобы еще раз подчеркнуть множественность этических норм, среди
которых есть и абсолютно взаимоисключающие.
Возможна ли в таком случае общая, единая для всех людей, универсальная
этика? На какой основе она может быть построена? Главное, что должно
отличать основополагающую для этого построения идею, очевидно, заключается в
том, что полузабытый русский мыслитель, великий мудрец Николай Федорович
Федоров назвал "Общим делом".
Трудно объяснить простым непониманием официальную оценку его творчества, его
философско-этической системы как "реакционно-утопического" учения. Здесь,
по-видимому, произошла та же удивительная, но и злонамеренная аберрация
понимания его трудов, что и при оценке творчества К.Э.Циолковского, когда
мыслитель колоссальной мощи, философ-гуманист, философ-оптимист,
последовательный монистический материалист признается лишь как "отец
космонавтики". Это отмечает американский физик-теоретик Фримен Дж. Дайсон:
"Циолковский вызвал к жизни новый мир космической биологии, в котором
изобретенные им космические ракеты - лишь средство к достижению цели, для
восстановления равновесия между живым и неживым в старом мире естественной
космологии..." А поскольку в творчестве Федорова совсем не было ничего, что
могло бы быть использовано в "практических целях", то его труды оказались
попросту забытыми.
Усматривая в качестве основного зла для человека его смерть, его зависимость
от слепых, разрушительных сил природы, Федоров выдвинул поистине уникальную
идею "регуляции" природы, наивысшей целью которой от считал воскрешение всех
живших когда-либо на Земле: "...самое общее, общее для всех зло, или точнее
злодеяние, есть смерть, а потому самое высшее дело или благо есть
воскрешение". Ставя столь грандиозную задачу, Федоров говорит о том, что она
может быть решена не молитвами и заклинаниями, а только через совершенное,
"космическое" знание человека, через переустройство его организма, через
овладение космическими силами: "Когда весь мир, оставленный вследствие
падения человека своей слепоте, будет управляться сознанием, тогда все будет
духовно, оставаясь и телесным, все будет небесным, оставаясь и земным.
Промышленность и торговля, вся эта мелочь, которой так гордится современный
человек... и которая держит под гнетом человеческую мысль и деятельность,
самые даже физические кабинеты и лаборатории - все это лишь "детская науки".
Как мысль сама по себе не решает никаких вопросов, так и кабинетные опыты не
разрешат их. Вопрос о движении Земли только тогда разрешится, когда
человечество сделается из праздного пассажира прислугою, экипажем этого...
корабля - земного шара. Когда этот вопрос будет разрешен, тогда впервые в
небесном пространстве явится звезда или планета, управляемая сознанием и
волей".
Задача, поставленная Федоровым, благородна и прекрасна, и заслуживает
глубочайшего уважения. Вместе с тем она чрезвычайно доступна для научной
критики, почти инстинктивно реагирующей на все, напоминающее религиозные
сюжеты. Даже замена традиционного для христианства воскрешения, даруемого
"свыше" в день Страшного суда, активным деянием объединившегося во всеоружии
научного знания человечества всего мира не спасает федоровское "общее дело"
от критики с точки зрения представлений современной науки. Я не могу
вступать в полемику с этими взглядами, поскольку на самом деле нет никаких
положительных научных данных, позволяющих говорить о реальности проекта
Федорова, хотя еще Парменид считал, что все мыслимое - возможно.
В учении Федорова важно другое, и мы поэтому внимательно вглядимся в
выплеснутого вместе с водой чудо-ребенка - в саму концепцию общего дела.
Ведь воскрешение, достижение бессмертия, мыслимое Федоровым как общее дело
человечества, ведет к "всеобщему равенству и родству", к преодолению всякой
"вражды", к прекращению розни между мыслью и делом, "учеными" и "неучеными",
богатством и бедностью: "Все будет родное, а не чужое; и тем не менее для
всех откроется ширь, высь и глубь необъятная, но не подавляющая, не
ужасающая, а способная удовлетворить безграничное желание, жизнь
беспредельную, которая так пугает нынешнее истощенное, болезненное,
буддийствующее поколение. Это жизнь вечно новая, несмотря на свою древность,
что весна без осени, утро без вечера, юность без старости, воскресение без
смерти".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176