Хотя по уставу предстоятель, именовавшийся также Магистром
Ордена, не стоял выше своих коллег Магистров, все же он по
традиции всегда председательствовал на заседаниях Верховной
Коллегия, и чем более медитативный и монашеский характер,
приобретал Орден в последние десятилетия, тем более, возрастал
его авторитет, правда, только в пределах иерархии и провинции.
В Воспитательной Коллегии пpeдcтоятeль Opдeнa и Maгистр
Игры завоевывали все большее влияние, как подлинные выразители
и представители касталийского духа, ибо в противоположность
известным дисциплинам вроде грамматики, астрономии, математики
или музыки, унаследованным еще от докасталийских веков,
медитативное воспитание духа и Игра стеклянных бус являли собой
уникальное достояние Касталии. Потому было так важно, чтобы
представители и главы этих дисциплин поддерживали между собой
дружеские отношения, а для них обоих это было утверждением и
возвышением их достоинства, вносило в их жизнь немного тепла,
споспешествовало наилучшему выполнению их задачи - воплощать и
осуществлять две наиболее сокровенные, наиболее сакральные
ценности и силы касталийского мира. Для Кнехта это было лишней
преградой, лишним препятствием в его непрерывно растущем
стремлении отказаться от нынешней своей жизни и уйти в другую,
новую жизненную сферу.
Тем не менее это стремление неудержимо росло. С тех пор
как оно было впервые им осознано, что произошло примерно на
шестом или седьмом году его магистерства, оно окрепло и было
им, рыцарем "пробуждения", без страха принято в свое
сознательное бытие. Именно с той поры, смеем мы утверждать, он
сроднился с мыслью о предстоящем уходе со своего поста и из
Провинции - порою так, как узник сживается с верой в
освобождение, а порою, как умирающий привыкает к мысли о
неминуемой смерти. Тогда, во время первой беседы с вернувшимся
другом юности Плинио, он впервые высказал эту мысль вслух,
возможно, лишь для того, чтобы привязать к себе молчаливого и
сдержанного друга, чтобы отомкнуть его сердце, а может быть,
чтобы этими впервые произнесенными словами приобщить
постороннего к своему пробуждению, новому восприятию мира,
чтобы впервые дать им выход наружу, первый толчок к их
осуществлению. В дальнейших разговорах с Дезиньори желание
Кнехта расстаться со своим теперешним жизненным укладом и
сделать отважный прыжок в другой, новый для него мир приняло
уже характер решения. А покуда он тщательно упрочивал дружбу с
Плинио, который был теперь связан с ним не только восторженной
преданностью, но в равной степени и благодарностью
выздоравливающего и исцеленного, рассматривая эту дружбу как
мост для перехода в широкий мир и в его жизнь, полную загадок.
То, что Магистр Иозеф лишь очень нескоро разрешил другу
Тегуляриусу заглянуть в свою тайну и в план своего бегства, не
должно нас удивлять. Вкладывая в дружеские отношения весьма
много благожелательности и теплоты, он и в них сохранял
твердость воли и осмотрительность дипломата. С тех пор как
Плинио вновь вошел в его жизнь, у Фрица появился соперник,
новый и в то же время старый друг с правами на внимание и на
сердце Кнехта, так что Магистр едва ли мог быть удивлен, когда
Тегуляриус поначалу реагировал на это бурной ревностью. На
некоторое время, то есть пока он окончательно не завоевал
доверие Дезиньори и не наладил его жизнь, обида и сдержанность
Тегуляриуса оказались даже на руку Кнехту. Но в дальнейшем на
первый план выступило другое, более важное соображение. Как
заставить такую натуру, как Тегуляриус, понять и примириться с
желанием друга - незаметно уйти из Вальдцеля и со своего
магистерского поста? Ведь стоит Кнехту уехать из Вальдцеля, как
он сразу же будет для Тегуляриуса навеки утерян; не могло и
речи быть о том, чтобы увлечь его на узкий и опасный путь,
лежавший перед Кнехтом, даже если бы друг, против всякого
ожидания, пошел на этой проявил необходимую смелость. Кнехт
выжидал, размышлял и колебался очень долго, прежде чем посвятил
Тегуляриуса в свои намерения. В конце концов он все-таки сделал
это, когда его решение вполне созрело. Оставить друга в
неведении до конца и строить свои планы за его спиной или
предпринимать шаги, последствия коих должны будут отразиться и
на друге, было противно его природе. По возможности он хотел
сделать его, как и Плинио, не только своим поверенным, но
действительным, а может быть, и воображаемым помощником и
соучастником, ибо при напряженной работе легче перенести любую
потерю.
Мысли Иозеф а касательно грозящего Касталии упадка были
Тегуляриусу, разумеется, давно знакомы, поскольку первый был
готов поделиться ими, а второй - выслушивать. С этого Магистр
и начал, решив открыться другу. Вопреки ожиданиям и к великому
его облегчению, Фриц не воспринял его сообщение трагически;
более того, представление, что Магистр готов бросить в лицо
руководству свой сан, отряхнуть со своих ног прах Касталии и
избрать жизненное поприще по своему вкусу, казалось, приятно
взволновало его и даже порадовало. В качестве отщепенца и врага
всякого порядка Тегуляриус всегда вставал на сторону одиночки
против власти; изобретательно обойти официальную власть,
поддразнить, перехитрить ее - на это он всегда был готов.
Таким образом, Тегуляриус сам указал Кнехту путь, и тот,
вздохнув с облегчением, внутренне смеясь, тотчас же
воспользовался реакцией друга. Он оставил Тегуляриуса при
убеждении, что дело идет всего лишь о выходке против Коллегии и
должностной спеси, и отвел ему в этой выходке роль поверенного,
клеврета и сообщника. Теперь надо было сочинить прошение к
Коллегии с перечислением и изложением причин, побудивших
Магистра просить об отставке, причем составление и подготовка
этой бумаги возлагались главным образом на Тегуляриуса. Прежде
всего, ему следовало усвоить исторические воззрения Кнехта на
истоки, расцвет и нынешнее состояние Касталии, после чего
собрать исторический материал в подкрепление задуманного шага и
предложений Кнехта. На сей раз Тегуляриуса не остановило даже
то, что ему для этого надо будет углубиться в столь презираемую
и отвергаемую им науку - историю, а Кнехт поторопился дать ему
все необходимые указания. После чего Фриц, со свойственным ему
пылом и упорством, обычно проявляемыми, когда он занимался
делом, не имевшим никакого касательства к нему самому,
приступил к выполнению своей новой задачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181