И не мог не думать о том, что делать, если зерна в убежище не окажется. Хотя и тут выбора не было: придется ехать дальше, в райцентр. А потом возвращаться назад... Но с чем? Он был почти уверен, что война не кончилась, иначе ничем нельзя объяснить то, почему к ним до сих пор никто не приехал. Но если война еще идет, в районе наверняка голод. Где он возьмет два мешка зерна? Оставалось утешаться расхожей мудростью: мир не без добрых людей. Кто-нибудь да поможет им...
Он остановился и передал повод Сакинай:
— Постойте здесь, я скоро...
— Что ты еще придумал? — воззрилась на него Сакинай.
Мурат деланно засмеялся:
— Что уж, мне и по своей надобности отойти нельзя?
Мурат подошел к тому месту, где Торкашка провалился
в трещину. Сейчас тут никакой плотины, конечно, не было. Он почти бегом кинулся к знакомому убежищу. Господи, только бы мешки были на месте...
Они лежали там, куда он их положил, и на какое-то мгновение ему показалось, что это было только вчера, а не год с лишним назад. И Мурат не мог сдержать громкого радостного крика:
— Здесь! Здесь! О боже, благодарю тебя!
Эти крики услышали Дарийка и Сакинай и бросились к нему: «Боже! Что с ним?» Они увидели Мурата с воздетыми кверху руками, танцующего какой-то немыслимый танец.
— Эй, бабы! — закричал он, увидев их.— Какие мы счастливые! Есть бог на свете, есть! Наконец-то и нам повезло!
— Что случилось? — испуганно спросила Сакинай.
— Зерно! — во всю мощь своих легких завопил Мурат.— Пшеница! Ячмень! Зерно!!! Мы спасены!
А Дарийка подумала, что у Мурата начался припадок. Она ни разу не видела, как это бывает у него, но чем иначе объяснить его крики? Откуда тут, среди голых камней, может быть зерно? т г
Мурат подбежал к ним, обнял обеих и возбужденно заговорил, брызгая слюной:
— Зерно, понимаете? Мы спасены!
— Какое зерно, о чем ты? — Дарийка отстранилась от пего.
— Сейчас увидите!
Мурат снова забрался в убежище, сбросил сначала чапа- ны, а потом осторожно спустил мешки. Вот уж воистину — своя ноша не тянет... Мешки, которые он в прошлом году с таким трудом поднимал наверх, теперь казались ему почти невесомыми.
А женщины еще ничего не понимали. Наконец Дарийка узнала полушубок, который, как она надеялась, попадет к Дубашу, прижала его к груди и горестно сказала:
— А я-то думала, ты уже давно ходишь в нем...
И радостное оживление вмиг слетело с Мурата. Он вытер пот со лба и присел на один из мешков, понуро опустив голову. Надо было все объяснить... А что говорить? Что он обманул их? Но они это и так поймут. Уже поняли...
— Простите меня,— тихо сказал Мурат.— Я обманул вас. В прошлый раз я не доехал до центра. Здесь,— он повел головой,— был обвал, Торкашка провалился в трещину... Я ничего не мог сделать. Хорошо еще, мешки удалось спасти. Алаяк повредил ногу, дальше было ехать нельзя. Вот я и спрятал мешки здесь... А правду сказать — духу не хватило...
— Значит,— прерывающимся голосом спросила Дарийка,— война не кончилась?
— Не знаю, — не сразу отозвался Мурат.— Я ничего не знаю. Может быть, и не кончилась...
Дарийка, не выпуская полушубка из рук, села прямо на землю и заплакала. Молча стояла Сакинай, тупо глядя перед собой. Она как будто не понимала еще, что произошло. Мурат встал и направился к Алаяку.
Когда он вернулся с конем, женщины сидели рядом на мешке с зерном и даже головы не подняли на него. Присел и Мурат. Дарийка, разглядывая свои руки, спросила:
— Что делать будем, Мурат?
— Как что делать? — не понял ее Мурат.— Немного отдохнем, погрузим на Алаяка мешки и пойдем домой. Ведь мы же за зерном шли. Вот оно, зерно...— Дарийка молчала. Мурат повторил упавшим голосом: — Ведь мы же за зерном шли...
— Я не вернусь,—тихо сказала Дарийка, не глядя на него.— Я должна уйти вниз, к людям...
Сакинай с изумлением взглянула на нее.
— Как это не вернешься? — спокойно спросил Мурат, еще не понимая, не желая понимать смысла ее слов.
— Так... Я не вернусь, Мурат... Мне надо вниз. Домой... Я не могу больше... Мне надо дойти до центра. Мне кажется, я целую вечность не была там...— Дарийка, сощурившись, посмотрела в ту сторону, где был райцентр.— Там, наверно, уже яблони зацвели.— Она взглянула на Мурата и тут же опустила глаза.— Мне надо туда, Мурат. Я соскучилась по Дубашу, по дочке. Но дело не только в этом... В общем... мне нужно туда. Спасибо вам за все. Особенно тебе, Мурат... Не думай обо мне плохо... Передайте привет Айше-апа, поцелуйте Изат... Ну, давайте прощаться...
Но Дарийка оставалась сидеть, понурив голову. Мурат, расстегнув ворот рубашки, сдержанно заговорил:
— Ты что надумала, Дарийка? О чем ты говоришь? Ты хочешь бросить нас? Мы сделали тебе что-нибудь плохое? Как же мы без тебя будем? Там старая женщина, маленькая девочка, Сакинай, ты сама знаешь, больна, от Гюлыпан тоже толку немного. Я только на тебя и надеюсь, ты моя главная опора... Как же я без тебя буду? Подумай об этом...
— Я думала, Мурат... Много думала. Но другого выхода нет. Ты уж, пожалуйста, потерпи еще немного. Я вас в беде не оставлю... Доберусь до центра, расскажу обо всем, к вам обязательно пошлют людей.
— Да кого они могут прислать? — вмешалась в разговор Сакинай.— Они давно уже сделали бы это, если бы было кому ехать. Наверно, война еще не кончилась, все на фронте, кого посылать?
— Но есть же там кто-нибудь,— попыталась возразить Дарийка,— не забрали же и женщин на фронт...
— Да что женщины,— махнула рукой Сакинай,— для них ли эта дорога... Они даже не знают, как ехать сюда. Если уж ты, зная наше положение, решила бросить нас, что требовать от незнакомых женщин? Кому мы там, внизу, нужны?
— Ну и что из того, что я знаю о нашем положении? — вскинулась Дарийка.— Что я могу сделать? Я не могу больше, понимаешь? С меня хватит! Тебе-то что, рядом муж в постели, живой-здоровый, те тоже втроем живут, а я? Я же одна! Хватит! А в центре поймут, когда я расскажу. Может быть, те, кто должны были заботиться о нас, ушли на фронт, а другие просто не представляют, каково нам приходится... Но я все расскажу им, и к вам обязательно кто-нибудь приедет. Не может такого быть, чтобы вас бросили
к беде... И не уговаривайте меня, я должна идти вниз...
Мурат покачал головой.
— Нет, Дарийка... Не то ты говоришь... В конце концов, есть и такое понятие, как долг...— Мурат чувствовал, что это он, а не Дарийка говорит «не то», но не мог найти других слов.— Нельзя в такое время бросать друг друга... Даже если нам суждено умереть,— значит, умрем вместе,— опрометчиво добавил он, и Дарийка тут же подалась к нему, выкрикнула:
— А я не хочу умирать! Долг, говоришь? А у меня тоже есть долг! Я женщина, мать и хочу исполнить свой материнский долг, если уж ты заговорил такими высокими словами! Но что ты в этом понимаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Он остановился и передал повод Сакинай:
— Постойте здесь, я скоро...
— Что ты еще придумал? — воззрилась на него Сакинай.
Мурат деланно засмеялся:
— Что уж, мне и по своей надобности отойти нельзя?
Мурат подошел к тому месту, где Торкашка провалился
в трещину. Сейчас тут никакой плотины, конечно, не было. Он почти бегом кинулся к знакомому убежищу. Господи, только бы мешки были на месте...
Они лежали там, куда он их положил, и на какое-то мгновение ему показалось, что это было только вчера, а не год с лишним назад. И Мурат не мог сдержать громкого радостного крика:
— Здесь! Здесь! О боже, благодарю тебя!
Эти крики услышали Дарийка и Сакинай и бросились к нему: «Боже! Что с ним?» Они увидели Мурата с воздетыми кверху руками, танцующего какой-то немыслимый танец.
— Эй, бабы! — закричал он, увидев их.— Какие мы счастливые! Есть бог на свете, есть! Наконец-то и нам повезло!
— Что случилось? — испуганно спросила Сакинай.
— Зерно! — во всю мощь своих легких завопил Мурат.— Пшеница! Ячмень! Зерно!!! Мы спасены!
А Дарийка подумала, что у Мурата начался припадок. Она ни разу не видела, как это бывает у него, но чем иначе объяснить его крики? Откуда тут, среди голых камней, может быть зерно? т г
Мурат подбежал к ним, обнял обеих и возбужденно заговорил, брызгая слюной:
— Зерно, понимаете? Мы спасены!
— Какое зерно, о чем ты? — Дарийка отстранилась от пего.
— Сейчас увидите!
Мурат снова забрался в убежище, сбросил сначала чапа- ны, а потом осторожно спустил мешки. Вот уж воистину — своя ноша не тянет... Мешки, которые он в прошлом году с таким трудом поднимал наверх, теперь казались ему почти невесомыми.
А женщины еще ничего не понимали. Наконец Дарийка узнала полушубок, который, как она надеялась, попадет к Дубашу, прижала его к груди и горестно сказала:
— А я-то думала, ты уже давно ходишь в нем...
И радостное оживление вмиг слетело с Мурата. Он вытер пот со лба и присел на один из мешков, понуро опустив голову. Надо было все объяснить... А что говорить? Что он обманул их? Но они это и так поймут. Уже поняли...
— Простите меня,— тихо сказал Мурат.— Я обманул вас. В прошлый раз я не доехал до центра. Здесь,— он повел головой,— был обвал, Торкашка провалился в трещину... Я ничего не мог сделать. Хорошо еще, мешки удалось спасти. Алаяк повредил ногу, дальше было ехать нельзя. Вот я и спрятал мешки здесь... А правду сказать — духу не хватило...
— Значит,— прерывающимся голосом спросила Дарийка,— война не кончилась?
— Не знаю, — не сразу отозвался Мурат.— Я ничего не знаю. Может быть, и не кончилась...
Дарийка, не выпуская полушубка из рук, села прямо на землю и заплакала. Молча стояла Сакинай, тупо глядя перед собой. Она как будто не понимала еще, что произошло. Мурат встал и направился к Алаяку.
Когда он вернулся с конем, женщины сидели рядом на мешке с зерном и даже головы не подняли на него. Присел и Мурат. Дарийка, разглядывая свои руки, спросила:
— Что делать будем, Мурат?
— Как что делать? — не понял ее Мурат.— Немного отдохнем, погрузим на Алаяка мешки и пойдем домой. Ведь мы же за зерном шли. Вот оно, зерно...— Дарийка молчала. Мурат повторил упавшим голосом: — Ведь мы же за зерном шли...
— Я не вернусь,—тихо сказала Дарийка, не глядя на него.— Я должна уйти вниз, к людям...
Сакинай с изумлением взглянула на нее.
— Как это не вернешься? — спокойно спросил Мурат, еще не понимая, не желая понимать смысла ее слов.
— Так... Я не вернусь, Мурат... Мне надо вниз. Домой... Я не могу больше... Мне надо дойти до центра. Мне кажется, я целую вечность не была там...— Дарийка, сощурившись, посмотрела в ту сторону, где был райцентр.— Там, наверно, уже яблони зацвели.— Она взглянула на Мурата и тут же опустила глаза.— Мне надо туда, Мурат. Я соскучилась по Дубашу, по дочке. Но дело не только в этом... В общем... мне нужно туда. Спасибо вам за все. Особенно тебе, Мурат... Не думай обо мне плохо... Передайте привет Айше-апа, поцелуйте Изат... Ну, давайте прощаться...
Но Дарийка оставалась сидеть, понурив голову. Мурат, расстегнув ворот рубашки, сдержанно заговорил:
— Ты что надумала, Дарийка? О чем ты говоришь? Ты хочешь бросить нас? Мы сделали тебе что-нибудь плохое? Как же мы без тебя будем? Там старая женщина, маленькая девочка, Сакинай, ты сама знаешь, больна, от Гюлыпан тоже толку немного. Я только на тебя и надеюсь, ты моя главная опора... Как же я без тебя буду? Подумай об этом...
— Я думала, Мурат... Много думала. Но другого выхода нет. Ты уж, пожалуйста, потерпи еще немного. Я вас в беде не оставлю... Доберусь до центра, расскажу обо всем, к вам обязательно пошлют людей.
— Да кого они могут прислать? — вмешалась в разговор Сакинай.— Они давно уже сделали бы это, если бы было кому ехать. Наверно, война еще не кончилась, все на фронте, кого посылать?
— Но есть же там кто-нибудь,— попыталась возразить Дарийка,— не забрали же и женщин на фронт...
— Да что женщины,— махнула рукой Сакинай,— для них ли эта дорога... Они даже не знают, как ехать сюда. Если уж ты, зная наше положение, решила бросить нас, что требовать от незнакомых женщин? Кому мы там, внизу, нужны?
— Ну и что из того, что я знаю о нашем положении? — вскинулась Дарийка.— Что я могу сделать? Я не могу больше, понимаешь? С меня хватит! Тебе-то что, рядом муж в постели, живой-здоровый, те тоже втроем живут, а я? Я же одна! Хватит! А в центре поймут, когда я расскажу. Может быть, те, кто должны были заботиться о нас, ушли на фронт, а другие просто не представляют, каково нам приходится... Но я все расскажу им, и к вам обязательно кто-нибудь приедет. Не может такого быть, чтобы вас бросили
к беде... И не уговаривайте меня, я должна идти вниз...
Мурат покачал головой.
— Нет, Дарийка... Не то ты говоришь... В конце концов, есть и такое понятие, как долг...— Мурат чувствовал, что это он, а не Дарийка говорит «не то», но не мог найти других слов.— Нельзя в такое время бросать друг друга... Даже если нам суждено умереть,— значит, умрем вместе,— опрометчиво добавил он, и Дарийка тут же подалась к нему, выкрикнула:
— А я не хочу умирать! Долг, говоришь? А у меня тоже есть долг! Я женщина, мать и хочу исполнить свой материнский долг, если уж ты заговорил такими высокими словами! Но что ты в этом понимаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78