.. Отпусти добром, Мурат, не становись на моей дороге!
— Да как я тебя отпущу? — разозлился Мурат.— Дорога дальняя, людей поблизости нет, если с тобой что-нибудь случится, что я отвечу Дубашу?
— Дубашу? — Дарийка тяжело, исподлобья взглянула на него.— Идиот! О чем ты говоришь? Ты уже давно ответил Дубашу! Теперь поздно об этом думать!
Мурат побледнел. А Сакинай в недоумении смотрела на них, пытаясь понять, что имела в виду Дарийка.
— Послушай меня...— негромко заговорил Мурат. — Ты не должна уходить... Дело даже не в том, что нам нужна твоя помощь... То есть... не только в этом... Ты всем нам нужна... мне нужна... Нам без тебя будет очень плохо...
— О господи! — Дарийка закрыла лицо руками.— За что вы так мучаете меня?
— Ладно, — сказал Мурат.— Если ты так хочешь — уедешь. Но не сейчас. Отвезем зерно, посеем, а потом я сам отвезу тебя в центр. Мне все равно нужно туда ехать. Через неделю, самое позднее через десять дней, мы вместе поедем вниз.
Дарийка покачала головой:
— Нет...
— Да что может случиться за десять дней? Обещаю тебе: как только засеем поле, на следующий же день я отвезу тебя в центр!
— Нет, Мурат, нет... Я должна уйти сейчас...
— Но почему? Ведь ты...
— Нет, Мурат... Я должна уйти сейчас, понимаешь? И ни о чем не расспрашивай меня. Я терпела, сколько могла, но больше не могу...— Дарийка с мольбой смотрела на него.— Отпусти, Мурат. Там осталось не так уж много работы, вы
и без меня справитесь, ты же сам говорил, что главное сделано... А я доберусь и одна, дорогу знаю, и сейчас ведь не зима, что может случиться со мной? Отпусти, Мурат, прошу тебя!
Опустошающее чувство безысходности овладело Муратом. Что он еще мог сказать Дарийке? И спокойствие покинуло его. Он вскочил с мешка и заорал:
— А-а! Ладно, иди! Иди!!! Там ведь в самом деле уже яблони цветут! Там у тебя дочь!..— Он резко выбросил руку, показывая на Сакинай: — И ее забирай, она мне не нужна! Она же спит и во сне видит, как бы тоже вниз уйти! Идите, все идите! Я как-нибудь и сам доберусь! И тех тоже прогоню вниз, они ведь тоже хотят уехать! Вы думаете, я ничего не вижу, ничего не понимаю? Все вы, бабы, такие, только о себе и думаете! А я не уйду! Как-нибудь и один проживу, но станцию не брошу! Ну, что ты стоишь? — яростно выкрикнул он, приблизившись к Дарийке.— Проваливай!
И Дарийка не выдержала, слепо шагнула к нему — слезы застилали глаза,— положила ему руки на плечи:
— Муке... Прости меня... Как нам оставить тебя?!
И плачущая Сакинай обняла его. Мурат, отвернув голову, смотрел на горы, смаргивая предательские слезы...
Он шел впереди, ведя в поводу тяжело нагруженного Алаяка. Конь, хоть и прихрамывал — видно, сказывалась та же травма, — но шел довольно бодро. Хорошо, если бы он выдержал до конца... Мурат с грустью вспомнил погибшего Торкашку. Вот когда он пригодился бы... Торкашку держали исключительно как вьючную лошадь. Конечно, работы для него на станции было не слишком много, но в подобных случаях он был незаменим. Приезжавшие сюда геологи всегда оставляли своих лошадей, предпочитая Торкашку и Карагера.
Геологи... Мурат вздохнул, вспомнив о них. Когда только они снова появятся в этих местах...
Когда приезжали геологи, на станции сразу становилось оживленно, Мурат старался каждую свободную минуту проводить с ними, жадно слушал их разговоры, расспрашивал о непонятных для него вещах, и они охотно объясняли ему. Не однажды и в горы с ними ездил. Навьючивали на Торкашку и Карагера приборы, ящики с динамитом, похожим на куски хозяйственного мыла, и забирались в самые глухие места. Иногда геологи надевали каски и становились похожими на скалолазов. Хотя это были не просто геологи,
а геофизики... Они делали взрывы и тут же снимали показания приборов, установленных в отдалении. И Мурат тоже надевал каску и помогал геофизикам. А по вечерам шли нескончаемые разговоры о том, что будет здесь через пять, десять, пятнадцать лет... Поначалу Мурат просто не верил в то, что когда-нибудь в этих глухих горах проведут дороги, построят поселки и рудники, проложат высоковольтные линии... Уж слишком дикими и неприступными казались горы... Но однажды вместе с геологами приехал инженер, специалист по мостам и дорогам, он несколько дней расхаживал с теодолитом и рейкой, что-то записывал в блокнот, рассказывал о том, как они строили Боомскую дорогу, и получалось из его слов, что динамитом можно поднять на воздух целую гору, пробить туннели, сделать плотину... Если инженер и преувеличивал, то, наверно, совсем немного. И Мурат поверил, что все так и будет — и дороги, и поселки, и электричество... Иначе зачем было инженеру приезжать сюда? Да и геологи, конечно, не ради простого любопытства каждую весну появлялись здесь. Пусть не скоро, пусть через десять, через двадцать лет, но будет... Потому-то и Мурат здесь, и нельзя ему оставлять станцию. Женщины не понимают этого, даже Айша-апа, она просто верит, что Мурату необходимо быть здесь, и ни в чем не упрекает его... Мудрая Айша-апа... С каждым днем она все больше слабеет, и уж кому, как не ей, в первую очередь думать о том, что надо спуститься в долину, ведь там намного легче... Но она даже ни разу не заговорила об этом... А все-таки странно, что именно Дарийка сдалась первой... Как раз в ней Мурат был уверен больше, чем в ком бы то ни было... Что-то она скрывает... Но что? Теперь, конечно, бесполезно расспрашивать. Если уж ночью не сказала, когда они были вдвоем, то при Сакинай и вовсе говорить не станет...
А Дарийка все больше жалела о том, что не сумела настоять на своем. Конечно, Мурат ни о чем не догадывается и не может понять, почему ей так срочно нужно в центр, но не могла же она объяснить ему, в чем дело... И без того у него много хлопот. А что теперь делать? Мурат обещал через неделю поехать вместе с ней и, конечно, постарается выполнить свое обещание. Но ведь не нами сказано — человек предполагает, а бог располагает... Пожалела Мурата, а... Ладно, что теперь об этом... И Мурата понять надо. Видно, совсем у него сил мало осталось, если так держится за нее. И то сказать — ни Сакинай, ни Гюлыпан ему не помощники, а о Айше-апа и Изат и говорить не приходится... И, наверно,
дело действительно не только в том, что ему тяжело физически. Наверно, никто толком не понимает, что его держит здесь. А сама она понимает? Понятно, что станция, что надо следить за приборами, но неужели эти короткие ежедневные записи настолько важны, что шесть человек должны жить в таких мучениях? Наверно, многого она просто не понимает...
Дарийка вспомнила, в каком состоянии был Мурат, когда вернулся с ледника и там увидел, что все приборы поломаны. Словно любимого человека потерял... Они пытались успокоить его, как-то утешить, но, должно быть, говорили такие глупости, что Мурат только озирался, словно затравленный зверь, и уходил от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Да как я тебя отпущу? — разозлился Мурат.— Дорога дальняя, людей поблизости нет, если с тобой что-нибудь случится, что я отвечу Дубашу?
— Дубашу? — Дарийка тяжело, исподлобья взглянула на него.— Идиот! О чем ты говоришь? Ты уже давно ответил Дубашу! Теперь поздно об этом думать!
Мурат побледнел. А Сакинай в недоумении смотрела на них, пытаясь понять, что имела в виду Дарийка.
— Послушай меня...— негромко заговорил Мурат. — Ты не должна уходить... Дело даже не в том, что нам нужна твоя помощь... То есть... не только в этом... Ты всем нам нужна... мне нужна... Нам без тебя будет очень плохо...
— О господи! — Дарийка закрыла лицо руками.— За что вы так мучаете меня?
— Ладно, — сказал Мурат.— Если ты так хочешь — уедешь. Но не сейчас. Отвезем зерно, посеем, а потом я сам отвезу тебя в центр. Мне все равно нужно туда ехать. Через неделю, самое позднее через десять дней, мы вместе поедем вниз.
Дарийка покачала головой:
— Нет...
— Да что может случиться за десять дней? Обещаю тебе: как только засеем поле, на следующий же день я отвезу тебя в центр!
— Нет, Мурат, нет... Я должна уйти сейчас...
— Но почему? Ведь ты...
— Нет, Мурат... Я должна уйти сейчас, понимаешь? И ни о чем не расспрашивай меня. Я терпела, сколько могла, но больше не могу...— Дарийка с мольбой смотрела на него.— Отпусти, Мурат. Там осталось не так уж много работы, вы
и без меня справитесь, ты же сам говорил, что главное сделано... А я доберусь и одна, дорогу знаю, и сейчас ведь не зима, что может случиться со мной? Отпусти, Мурат, прошу тебя!
Опустошающее чувство безысходности овладело Муратом. Что он еще мог сказать Дарийке? И спокойствие покинуло его. Он вскочил с мешка и заорал:
— А-а! Ладно, иди! Иди!!! Там ведь в самом деле уже яблони цветут! Там у тебя дочь!..— Он резко выбросил руку, показывая на Сакинай: — И ее забирай, она мне не нужна! Она же спит и во сне видит, как бы тоже вниз уйти! Идите, все идите! Я как-нибудь и сам доберусь! И тех тоже прогоню вниз, они ведь тоже хотят уехать! Вы думаете, я ничего не вижу, ничего не понимаю? Все вы, бабы, такие, только о себе и думаете! А я не уйду! Как-нибудь и один проживу, но станцию не брошу! Ну, что ты стоишь? — яростно выкрикнул он, приблизившись к Дарийке.— Проваливай!
И Дарийка не выдержала, слепо шагнула к нему — слезы застилали глаза,— положила ему руки на плечи:
— Муке... Прости меня... Как нам оставить тебя?!
И плачущая Сакинай обняла его. Мурат, отвернув голову, смотрел на горы, смаргивая предательские слезы...
Он шел впереди, ведя в поводу тяжело нагруженного Алаяка. Конь, хоть и прихрамывал — видно, сказывалась та же травма, — но шел довольно бодро. Хорошо, если бы он выдержал до конца... Мурат с грустью вспомнил погибшего Торкашку. Вот когда он пригодился бы... Торкашку держали исключительно как вьючную лошадь. Конечно, работы для него на станции было не слишком много, но в подобных случаях он был незаменим. Приезжавшие сюда геологи всегда оставляли своих лошадей, предпочитая Торкашку и Карагера.
Геологи... Мурат вздохнул, вспомнив о них. Когда только они снова появятся в этих местах...
Когда приезжали геологи, на станции сразу становилось оживленно, Мурат старался каждую свободную минуту проводить с ними, жадно слушал их разговоры, расспрашивал о непонятных для него вещах, и они охотно объясняли ему. Не однажды и в горы с ними ездил. Навьючивали на Торкашку и Карагера приборы, ящики с динамитом, похожим на куски хозяйственного мыла, и забирались в самые глухие места. Иногда геологи надевали каски и становились похожими на скалолазов. Хотя это были не просто геологи,
а геофизики... Они делали взрывы и тут же снимали показания приборов, установленных в отдалении. И Мурат тоже надевал каску и помогал геофизикам. А по вечерам шли нескончаемые разговоры о том, что будет здесь через пять, десять, пятнадцать лет... Поначалу Мурат просто не верил в то, что когда-нибудь в этих глухих горах проведут дороги, построят поселки и рудники, проложат высоковольтные линии... Уж слишком дикими и неприступными казались горы... Но однажды вместе с геологами приехал инженер, специалист по мостам и дорогам, он несколько дней расхаживал с теодолитом и рейкой, что-то записывал в блокнот, рассказывал о том, как они строили Боомскую дорогу, и получалось из его слов, что динамитом можно поднять на воздух целую гору, пробить туннели, сделать плотину... Если инженер и преувеличивал, то, наверно, совсем немного. И Мурат поверил, что все так и будет — и дороги, и поселки, и электричество... Иначе зачем было инженеру приезжать сюда? Да и геологи, конечно, не ради простого любопытства каждую весну появлялись здесь. Пусть не скоро, пусть через десять, через двадцать лет, но будет... Потому-то и Мурат здесь, и нельзя ему оставлять станцию. Женщины не понимают этого, даже Айша-апа, она просто верит, что Мурату необходимо быть здесь, и ни в чем не упрекает его... Мудрая Айша-апа... С каждым днем она все больше слабеет, и уж кому, как не ей, в первую очередь думать о том, что надо спуститься в долину, ведь там намного легче... Но она даже ни разу не заговорила об этом... А все-таки странно, что именно Дарийка сдалась первой... Как раз в ней Мурат был уверен больше, чем в ком бы то ни было... Что-то она скрывает... Но что? Теперь, конечно, бесполезно расспрашивать. Если уж ночью не сказала, когда они были вдвоем, то при Сакинай и вовсе говорить не станет...
А Дарийка все больше жалела о том, что не сумела настоять на своем. Конечно, Мурат ни о чем не догадывается и не может понять, почему ей так срочно нужно в центр, но не могла же она объяснить ему, в чем дело... И без того у него много хлопот. А что теперь делать? Мурат обещал через неделю поехать вместе с ней и, конечно, постарается выполнить свое обещание. Но ведь не нами сказано — человек предполагает, а бог располагает... Пожалела Мурата, а... Ладно, что теперь об этом... И Мурата понять надо. Видно, совсем у него сил мало осталось, если так держится за нее. И то сказать — ни Сакинай, ни Гюлыпан ему не помощники, а о Айше-апа и Изат и говорить не приходится... И, наверно,
дело действительно не только в том, что ему тяжело физически. Наверно, никто толком не понимает, что его держит здесь. А сама она понимает? Понятно, что станция, что надо следить за приборами, но неужели эти короткие ежедневные записи настолько важны, что шесть человек должны жить в таких мучениях? Наверно, многого она просто не понимает...
Дарийка вспомнила, в каком состоянии был Мурат, когда вернулся с ледника и там увидел, что все приборы поломаны. Словно любимого человека потерял... Они пытались успокоить его, как-то утешить, но, должно быть, говорили такие глупости, что Мурат только озирался, словно затравленный зверь, и уходил от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78