Борона не развалилась. Алаяк понуро волочил ее по серому полю, Мурат, вспомнив, как он совсем еще недавно строптиво взбрыкивал, запряженный в ненавистный буурсун, с жалостью смотрел на коня, почти не понукая его.
— Ну, можно и начинать,— наконец сказал Мурат, вытирая обильный пот со лба. Странно, день еще только начинался, а он уже так устал...— Изат, принеси курджун.
Гюлыпан держала перед ним раскрытый курджун, Мурат неторопливо насыпал в него ладонями зерно, затем повесил через плечо и, взглянув на небо, зашагал по полю, разбрасывая зерна, и старался делать так, чтобы движения были равномерными.
Гюлыпан стояла у мешка и смотрела ему в спину. На минуту ей показалось, что по полю бредет не изможденный, убитый горем Мурат, а легендарный сеятель Баба-дийкан. «Наверно, во все времена самый священный долг каждого человека — сеять зерно, чтобы дать будущим поколениям хлеб и жизнь...» Она сама не заметила, как зашевелились ее губы.
С тех пор как живет на земле человек — Священность, обязанность, право, награда ли, Помня о прошлом, работать всегда, Во имя жизни будущих поколений...
Вот оно, будущее поколение,— маленькая Изат, семенящая рядом с Муратом. Как быстро побежала она с пустым курджуном... Гюлынан торопливо наполнила его и понесла к Мурату. Он молча повесил его, отвел от нее хмурый взгляд. Грязные потеки пота на измученном лице, поросшем негустой, но уже седеющей бородой. А ведь ему, кажется, всего- то тридцать с чем-то...
— Отдыхайте пока,— невнятно сказал Мурат и снова зашагал по полю.
Изат вприпрыжку побежала к небольшой полянке, нарвала цветов, с радостной улыбкой дала понюхать Гюлыпан.
— Смотрите, джене, какие они красивые...
— Да, очень...
— Я хочу еще поискать тюльпаны... Почему-то их не видно. Куда они все подевались?
— Здесь не растут тюльпаны... Слишком высоко*
— Да? — Изат погрустнела, но улыбка тут же снова появилась на ее лице.— А бывает так, джене, что цветы болеют?
— Болеют? — Гюлыпан задумалась: что ответить на такое? — А ты как думаешь?
— Нет, наверно... Ведь они не бегают и не ходят, как мы, поэтому, наверно, и не болеют... Но посмотрите, джене, они, кажется, улыбаются! Ведь правда?
Гюлыпан внимательно всмотрелась в букет, который протягивала ей Изат, и ей показалось, рисунок на небольших желтых цветах действительно напоминает улыбающееся человеческое лицо.
— Да, маленькая, они улыбаются... Цветы как люди, они и смеются, и плачут, только, наверно, не все видят это.
Она присела перед Изат на корточки, и та вдруг кончиками пальцев погладила ее по лицу и серьезно сказала:
— А вы, джене, как эти цветы,—тоже то улыбаетесь, то плачете, только никто не видит ни вашего смеха, ни слез. Почему?
Гюлыпан порывисто прижала ее к себе:
— Родная моя!
— Почему вы плачете, джене? Почему скрываетесь от всех?
Гюлыпан заморгала, смахнула непрошеные слезы.
— Сама не знаю...
Как эта маленькая девочка видит то, что не дано заметить и взрослым? Кем она станет, когда вырастет? Может быть, тоже будет писать стихи, самые настоящие стихи, куда лучшие, чем те, которые сочиняет Гюлыпан... Но разве она их сочиняет? Ведь стихи у нее получаются как-то сами собой...
— Пойдемте к дяде Мурату,— сказала Изат.— Он, наверно, устал, а надо еще заравнивать. Вы умеете?
— Научусь, если и не умею.
Закончив сеять, Мурат привязал к хомуту Алаяка веревки, к ним — крупные продольные ветки, которые накрыл поперечными. Он решил, что так будет проще, чем возиться с самодельной бороной. Гюлыпан, пройдя рядом с ним первую полосу, попросила:
— Дайте мне, я сумею, это же совсем не трудно. А вы отдохните.
— Хорошо.— Мурат передал ей повод, с минуту понаблюдал за их работой и направился к речке.
Надо было что-то придумывать с арыком.
Речушка крутой дугой огибала маленькое плато. Левая, как определил ее для себя Мурат, излучина, протекала ниже поля и, конечно, не годилась — вода еще не научилась сама по себе течь снизу вверх. Оставалась правая. Видимо, здесь когда-то прошел сель, камни беспорядочно громоздились на берегу, образуя что-то вроде дамбы. Он внимательно осмотрел ее. «Что ж, дело совсем за малым,— невесело усмехнулся он,— разобрать киркой и ломом эти завалы, прорыть арык и отводные канавы... Была бы взрывчатка, как у геологов... А что делать, другого выхода нет, придется киркой и ломом... Надо будет еще подумать, время есть. Сейчас дожди будут, а через месяц, когда начнется жара, арык все равно будет готов...»
Вдруг резко потемнело. Мурат увидел большую тучу, сползающую с гор. Что ж, все верно, еще вчера вечером он заметил, что давление падает. Надо быстренько убираться отсюда. И наверно, лучше поехать другой дорогой, она хоть и немного длиннее, но по пути будет где укрыться, если дождь зарядит не на шутку.
Он посадил Изат на Алаяка, велел ей накрыть голову пустым мешком, другой мешок отдал Гюлыпан,— дождь уже начинался. Раздался оглушительный треск, Алаяк испуганно отпрянул, но Изат держалась крепко, и Мурат с улыбкой крикнул ей:
— Молодец, джигит!
И все же не удалось укрыться до настоящего ливня. Пока добрались до каменного карниза, все вымокли до нитки. Но Мурат улыбался, подбадривая Гюлынан и Изат:
— И хорошо, что дождь, добрая примета! Значит, урожай будет хороший. А что промокли, не беда. Не сахарные, не растаем!
И лишь перед самым укрытием, когда страшно раскололось небо словно прямо над их головами и ярчайшая молния ослепила их, Изат тоненько крикнула:
— Ой, мамочка!
Мурат подхватил ее с лошади и крепко прижал к себе:
— Не бойся, маленькая, это только гром! Сейчас укроемся!
Успокоилась Изат... Пусть грохочут молнии, льет дождь, надают камни, но разве может быть страшно, когда тебя обнимают такие крепкие, такие надежные руки? И потом, джигит ничего не должен бояться... Да и дождь уже утихает... .
Изат решила спросить о том, что уже давно беспокоило ее:
— Дядя Мурат, а я ведь уже давно не занималась... Что теперь будет?
—- Что будет? — Мурат погладил ее по голове.— Да ничего но будет. Учебный год заканчивается, можешь считать, что у тебя уже каникулы, второй класс ты закончила, я так и напишу в журнале...
— Ура-а-а! — подпрыгнула Изат.— Значит, я уже третьеклассница?
— Ну конечно...
Только в сумерках добрались домой — и увидели, что земля кругом белая.
— Что это, снова зима? — спросила Изат.
— Нет, это весна. Град выпал... Завтра уже все растает, и снова будет солнце...
Айша-апа давно уже с тревогой поджидала их.
— Вся душа о вас изболелась... Не дай бог, что тут творилось...
— Долго дождь шел? — спросил Мурат.
— Да нет, не очень, но такой сильный... А потом град пошел. Наверно, с куриное яйцо градины были...
Мурат помрачнел — не случилось ли что со станцией?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78